И мне почудилось, что рядом со мной кто-то есть.
Как говорил Минт, что может быть неприятней, чем остаться беспомощным в темноте? Только узнать, что ты в этой темноте не один!
Я присела на корточки и вытащила из сапога клинок. Свет упал на серебристое лезвие, и я повернула его, направляя блик в сторону источника звука.
— Кто здесь?
Отраженный свет нашел стены каменного мешка, но трескучий звук тут же повторился.
А затем усилился. Или приблизился? Теперь к нему добавился шелест перекатываемых камешков.
Я отступила в темноту, выставив клинок.
Свист. Натренированное тело само подсказало, в какую сторону увернуться.
В освещенном круге появился и исчез покрытый чешуей хвост…
Аспиды!
В горле пересохло.
Меня угораздило свалиться к аспидам.
Внезапно то, что похрустывало под ногами, приобрело другое значение.
Глаза чуть пообвыкли в темноте, и только это помогло мне подпрыгнуть от новой атаки змеиного хвоста.
Я откатилась в сторону и побежала сквозь тьму, спотыкаясь и падая на камни.
Сзади раздался новый звук, как если бы аспид набирал полную грудь для того, чтобы…
Нет!!!
Я упала ничком на пол, и сверху полилась струя пламени. Жар опалил щеки, и чудом не пропали волосы.
— Лесёна! Сюда, — раздался чей-то шепоток. — Ползи сюда!
На краткий миг все снова озарилось пламенем, и я, превозмогая одурение и слабость, подняла голову. Не так далеко от меня в породе зияла трещина.
— Ползи быстрее, они тебя видят.
Я изо всех сил устремилась на голос. Сзади раздался новый, сулящий незабываемые впечатления, свистящий звук, но вдруг меня втянуло в трещину.
— Аспиды! Аспиды!
— Они многих недолюбливают, — заверил меня кто-то.
— Их отношение ко мне находится где-то между «оторвать голову» и «испепелить заживо», — прохрипела я. — А это точно далековато от «просто недолюбливают».
— С тобой они просто поиграли, поверь.
— Кто ты? Где ты?
— Ползи дальше, — велел мой спаситель, но дальше вместо голоса раздался какой-то странный звук, похожий на «уру-ру-ру».
Я послушно работала локтями и коленями, пока проход не расширился и голос не велел:
— Все, здесь можно встать.
Поднявшись, я приложила ладонь к ушибленной голове и осмотрелась. Все еще плыло перед глазами, но было ясно — я под землей. Своды каменных арок уходили во все стороны, но терялись во тьме.
— Нижний город?
Немыслимо. Под крепостью был самый настоящий город со своей сетью переходов, мостов, ярусов и хором! И он, этот город в подземелье, почти не пострадал. Удивительно, как это мы с Минтом не нашли его раньше? И знал ли о нем кто-то из колдунов наверху? От удивления я позабыла об усталости и боли во всем теле. А еще — о таинственном шепоте. И лишь когда поднялась, оглядываясь, встретилась взглядом со светящимися зелеными глазищами.
— Не подходи!
— И не собирался.
— Кто ты? Чудь?
Я выхватила клинок и вмиг очертила себя кругом.
— Стал бы я тебя вытаскивать, если б хотел задавить, — обиженно прошипел кто-то и приблизился.
Я резко выдохнула: передо мной дыбил шерсть Серый, Альданов кот.
Или не кот?
— Серый… ты…
— Ну?
Сколько раз я спала, беззащитная, рядом с ним! И ничего не почуяла! Даже оберег, и тот молчал!
— Как… как ты нас всех обманул?
— Больно надо, — фыркнул Серый, садясь у обережной черты.
— Но почему ты раньше не заговорил?
Кот уставился на меня блестящими от зеленого потустороннего блеска глазами.
— Так силы с моим народом ушли. — Зелень чуть потускнела. — Да и что от меня толку, если ни послужить, ни набедокурить как следует не можешь?
Я потерла ушибленную голову, припоминая. Чудь, прижившаяся в доме, помогала по хозяйству. Люди оставляли ей дары, чтобы та хлопотала, дом берегла. И бывало так, что люди уходили, а чудь оставалась, привязанная к месту. Серый жил при Дане на мельнице, но знал многое о Линдозере. Однажды вывел меня к Вороньему Яру…
— Так ты суседил в Яру, — поняла я.
— Неблагодарные людишки!
— А Дан?
— Дан хороший.
— Он знал, кто ты?
— Говорю же, слаб был тогда, — прошипел кот. — Хотя мне лет больше, чем всем вашим царствам, вместе взятым!
— Почему ты… помогаешь?
— Без вас, людишек, мир скучнее, — как будто нехотя признал он.
Я хмыкнула:
— Ну, без тебя он тоже многое бы потерял!
Серый выразительно посмотрел на обережную черту, а потом вдруг повел носом, будто принюхиваясь к чему-то.
— Ну, Лесёна, — с хитрым прищуром произнес он. — На обряд прощания с Терном идешь или на меня так и будешь глазеть?
Я огляделась. В Нижнем городе, похоже, можно плутать вечно. Но довериться чуди?
— Да не нужна мне твоя жизнь, — сказал, облизываясь, Серый.
— Чего же ты хочешь?
— Оставляй мне дары, как делали твои предки. И не принуждай меня колдовством крови! Тогда, быть может, я и буду тебе помогать.
Будь Серый врагом, мог сотню раз навредить мне, но я видела от него всегда только помощь. Не раз этот чудов кот выводил меня на нужную дорогу, но и легкой ее назвать было нельзя…
— Что ж, ты уже не раз помогал, — проговорила я. — Альдану, Минту, мне. Похоже, людей ты любишь больше, чем колдунов. Но я верю тебе. И принимаю твою помощь с благодарностью.
Глаза Серого блеснули ярко-зеленым.
— Правильно говоришь, — сказал он.
И я стерла обережную черту.
По Нзиру плыл тихий печальный звон — будто голос из подземных далей. То была песнь города, песнь его прощания.
Начинался обряд перехода для Терна.
Минта нигде не было видно, поэтому я шла одна. Я смазала рану на голове Живой, обмоталась корпией и поглубже надвинула шапку. Каждый шаг давался с трудом — словно не по расчищенному булыжнику идешь, а по непролазному снегу дорогу торишь.
Меж тем солнце уже село, и холм, а вместе с ним роща у подножия тонули в алом. Повсюду виднелись заснеженные курганы, но все они принадлежали тем, кто жил в Нзире задолго до нас. За холмом шумно несла свои воды Ангмала, небесная река.
Колдуны помладше собирались внизу, остальные же поднимались дальше. Побратимы Терна возводили у корней ветвистого дуба каменный курган, а девушки-колдуньи рядом с ними пели обрядовую песню. Я хотела присоединиться, но в горле стоял ком, поэтому я просто опустила камень, что принесла с собой, к другим камням и прикрыла глаза, растворяясь в песне. Голоса колдуний переливались в воздухе, и снег, деревья и камни, от которых отражалась обрядовая песня, тоже звенели, переплетаясь в единый напев. Колдуньи пели, помогая Терну проститься со всем, что он любил.
Я вспомнила видение Ворона. Неужели убийца среди нас? Стоит где-то в этой толпе, вслушивается в хрустальное пение, чувствует все это… Нет, невозможно. Дарен прав — Ворон хочет, чтобы мы подозревали друг друга.
Я не стану его оружием.
Напротив меня стояла Велена, девушка, смеявшаяся в трапезной громче всех над шутками Терна. Ее я знала еще по Обители. Опухшее лицо Велены хранило следы слез, но глаза горели непокорным огнем. Столкнувшись с ней взглядом, я отвела глаза и, поколебавшись, двинулась наверх вместе с несколькими старшими учениками.
На вершине холма, очерченные сиянием Червоточины, дремали старые идолища. Их инистые лики молчаливо взирали на собравшихся. Уж и не разобрать черт, и стерлись имена, а все же я не могла не задаться вопросами: помнят ли они век Зари, помнят ли время, когда мир был юн? Что шепчут эти старинные божества стенам колдовского города? Вся ли их сила упокоилась здесь или за столетия забвения разнеслась ветрами по Северным горам?
Дарен, стоявший в центре перед жертвенником, вдруг резко поднял руки. Миг, и он рассек воздух клинком, очертил круг и зашептал слова древнего заговора. Вода реки зашумела сильнее. Я уловила какую-то белую дымку над камнем, прежде чем она полетела к Ангмале… где, провожаемая немигающими взорами старых идолов, унеслась вниз по небесной реке.
Вход в Верхний мир, царство предков и богов, был для Терна закрыт насильственной, нечистой смертью.
Из-за меня. Из-за того, что я промолчала.
Каждая ошибка в борьбе с Вороном стоит дорого.
Печальная обрядовая песня стихла под журчание колдовской реки. В ушах шумело все сильнее: то ли ветер, то ли кровь, то ли вода…
— Лесёна, его убили червенцы?
Казимек стоял рядом со мной и внимательно вглядывался в мое лицо. Я помотала головой, жалея, что не догадалась уйти раньше. Слезы закипели на глазах, собрались комком в горле… Глаза Велены, девушки Терна, отпечатались внутри.
Моя соседка, колдунья с пышными рыжими волосами по имени Аза, воскликнула:
— Чего молчишь, Лесёна? Терн был с тобой! — На ее крик обернулись другие. — Это чудь или червенцы?
Колдуны зашумели. Ряды вокруг меня сомкнулись. Похоже, без ответов они меня отпускать не собирались. Перед глазами все плыло, но тем сильнее росло во мне желание признаться.
Сказать правду. Не червенцы убили Терна, нет… Его убила ложь, в которую он так истово поверил. Но его обманули. Все мы поверили в то, чего никогда не будет. Полуденное время не даст нам защиту.
Я могу сказать им правду. Или промолчать, снова спасая собственную голову.