— Ищешь ответы, Казимек? — громко сказал Дарен, и все обернулись к нему.
Бородач опешил, явно удивленный тем, что его услышали, но в следующий миг снова нахмурился:
— Не все знают, что случилось, мой царь.
Дарен медленно спустился с возвышения и ответил куда тише, чем задал вопрос, но каким-то образом его было слышно так, будто он стоял совсем близко:
— У нас довольно врагов. — Дарен обошел вокруг жертвенника, оглядывая советников, наставников и остальных. — Земли слишком долго обходились без хозяев и колдунов. Мы отвыкли, чудь одичала, а у людей короткая память.
— Так давайте спустимся! — не унимался Казимек. — Как же мы всех приструним, если мы тут, а они — там?
Инирика едва заметно качнула головой, Еж при ней беспокойно потер краснеющий нос.
— Мы должны отвоевать свое, — прогудел высокий колдун, кажется, кузнец с Пути Созидания. Его поддержали согласным гулом другие колдуны-мастера рядом с ним.
Но Дарен не повел и глазом. Ветер рвал его смоляные волосы, бросал на глаза, но спокойствие колдуна было непробиваемым. Костер по Терну еще не успел остыть, и колдуны рвались на битву.
— Чародеи не воины, — проговорил он. — Мы не повторим того, что делал царь Полуночи. Мы изыщем иные способы вернуться в Светлолесье. Я знаю, некоторые из вас принимали участие в войне Трех Царств, и есть те, кто почтет за честь пасть во славу справедливости, снискав славу вечную. Но для защиты у нас есть Чудова Рать. А для славы и справедливости — эти стены.
— Но жрецы режут нас, как скот, — проговорил с недобрым огнем в глазах высокий косматый чародей с загорелой кожей и екадийским говором. — Уклоняться от битвы — подло и бесславно! Мы должны почтить предков вражеской кровью! Иначе они страдали зазря!
— Тогда мы ничем не отличаемся от тех, кто посеял ужас, — ответил Дарен. — Наши предки веками работали во благо мира. Лишь один оступился так, что подвел остальных. Мы боремся против того, что нарушает порядок вещей в Срединном мире. Настоящие наши враги не люди.
— Но люди нам не рады. — Инирика поджала губы.
— Нет. — Дарен обернулся к ней с легкой улыбкой. — Но тем, кто выберет мир, нам будет что предложить.
— И что же? — Инирика тоже улыбнулась, но глаза ее оставались холодными. Рядом с ней шептались другие колдуны. Было заметно, что речи Дарена не произвели на них особого впечатления.
Как и на меня. Чудова Рать не зверюшка, ее не удержишь даже на крепком поводе. Даже земля не смогла — отравилась. Что уж говорить о Вороне-Феде?
— Мы предложим им наше мастерство. — Дарен поднял вверх руку с посохом, и откуда-то издали раздался крик аспида. — То, для чего мы рождены. Земли ожили, чудь стремится к людям. Лесные хозяева возвращаются. Это хороший, добрый знак. Мир возвращается к прежнему укладу, когда мы, колдуны, выступали посредниками меж миром чуди и людей. Им потребуется наша помощь. Наберитесь терпения и учитесь. Стройте город и чтите заветы предков.
— Но разве не заветы отцов привели нас к войне? — я с трудом узнала свой собственный осипший голос. — На том пути, что они проложили, появился царь Полуночи. Нужно ли безоглядно доверять прошлому?
Глаза Дарена сузились.
— Царям не чуждо желание, — сказал он в тон мне. — Царь Полуночи хотел власти, и, к несчастью, он мог распоряжаться слишком многим.
Инирика едва слышно рассмеялась. И чуть заметно подмигнула мне.
— Вот поэтому, — Дарен сделал легкий поклон, — я и отказался от трона Ардонии. И не желаю власти. Поэтому жизнью Нзира управляет Совет.
— Многие, — кузнец поклонился, — и я в том числе, думали, что, заполучив Чудову Рать, ты первым делом выбьешь жрецов из родного царства, вернешь царский венец и займешь престол отцов. Но ты в первые же дни правления чародейским городом отрекся от Ардонии!
— Здесь, в Нзире, — сказал Дарен тихо, — все мы начинаем новую жизнь. И я тоже. Вы доверились мне, и я не поведу вас на бойню с червенцами, дабы свершить кровную месть. Мы не можем подвести поколения колдунов, проливших кровь за Нзир. — Он обвел рукой руины города и заснеженные курганы. — Сперва мы должны возродить наш город, наши обряды и имя…
Тишина, свалившаяся на нас, расходилась по собранию, как круги на воде. Стихла река, унялся ветер. Даже Инирика замерла, не сводя глаз с царя Нзир-Налабаха.
— Теперь уже — вместе с людьми!
Дарен развернулся, взмахом посоха расчеркивая облака над городом. Небо, повинуясь его колдовству, мгновенно расчистилось, и все увидели уходящую вниз с холма широкую лестницу. Сотни ступеней, а у подножия — сотни людей.
— Ардонийцы пожелали жить вместе с нами, — сказал Дарен. — Они поселятся в отстроенной Терном части Первого Круга. Среди тех, кто сейчас поднимается в Нзир, есть ремесленники, мастера, лекари. Поприветствуем же людей в Нзир-Налабахе.
Холм грохнул криками.
— Дарен! Дарен! Вот наш истинный царь! — кричали колдуны. — Полуденный царь! Царь из легенд!
Дарен поклонился людям, а затем городу. Его имя гремело над колдовским городом, ибо каждый после этого был готов идти за Полуденным царем на край света.
«Но разве знали они всю правду?»
В свете Червоточины идолища грозно взирали на Дарена и на людей, склонившихся перед ним. Говорили, что Полуденный царь — любимец богов. Но чьи имена сейчас славили на этом холме? Мудрые старцы в Обители говорили, что страшен удел тех, кому боги завидуют. Ведь шутки их жестоки.
Дарен поднял голову и встретился со мной взглядом поверх согнутых в поклоне спин других колдунов. На его губах играла горькая усмешка.
7. Небесная река
Утром меня разбудил шум. Соседки, давясь смешками, отправлялись на занятия. Затем послышался недовольный голос Азы — кажется, Ксантра снова добралась до ее рукописей.
— Отдай, Алафира на меня в прошлый раз за твои жирные отпечатки так взъелась!
— Да тише ты. — Что-то шлепнулось на стол. — На.
— Лесёну-то разбудим? Она вроде с нами на урок собиралась?
— И потому опять до ночи где-то бродила? — пробурчала Ксантра. — Я до утра ворочалась. Да еще и кот этот ее скребся! Нет уж, пусть опоздает и на отработку сходит, как все. Давай, я щит накину.
Ксантра — длинноволосая колдунья с по-беличьи подвижным лицом, дочка кузнеца из одной из многочисленных весей, рассеянных близ большака у Мглистого леса. Аза — пышнотелая красавица, единственная дочка знаменитого торговца золотой пряжей из Святобории. Ксантра пришла в Нзир сама, Азу же под белы рученьки привели родители, когда оказалось, что жрецы сажают всех колдунов в Цитадель. Обеим много лет удавалось скрывать свое колдовство от жрецов.
Азу и Ксантру поселили вместе со мной, но сойтись нам так и не удалось. Колдуньи частенько, когда им было нужно, брали у меня что-нибудь без спроса, будь то чистая береста или травы. И это ужасно злило, потому что приходилось прятать свитки и еду для Серого, а также мешало ночным вылазкам. В Нзире сейчас многое считалось общим, и оттого отношения между нами полыхали взаимной неприязнью.
Теперь, если уж я не успела улизнуть из горницы до рассвета, придется немного полежать, пока колдуньи не покинут комнату. Скорее бы ушли!
Но они накинули щитовое колдовство, глушившее звуки. Правда, слабенькое: мой оберег, позволяющий видеть скрытое, с легкостью его подавил, и я терпеливо выслушивала сплетню за сплетней, пока разговор снова не зашел обо мне.
— Вот Лесёне хорошо! На все уроки ходить не надо. Других колдунов Разрушения у нас нет, а в Обители она, говорят, была среди смышленых! — звонко сказала Аза, а Ксантра на нее шикнула, после чего та продолжила уже тише: — Вот и дал ей наш царь воли… Если б Разрушающих стало больше, тогда другое дело!
— Ага. Лучше бы полезное что-то сделала, как Тормуд или Терн.
— Тормуд хоть и тоже из Обители, а не гнушается учиться и успевает стены восстанавливать.
— Скорей бы у нас появился еще один с Разрушения, мы бы их точно переселили в отдельную башню.
— Ты такая злая.
— Ну-ну. — Ксантра посмотрела на свет через один из самоцветов. — Мутно все как-то с Терном произошло. Непонятно. Я пыталась расспросить Лесёну, но она сбежала. Ну, как обычно. А Карию помнишь? Я вот не хочу рядом быть с той, что с червенцами путалась.
Я приоткрыла глаза. Аза сидела на постели и, болтая ногами, вплетала в волосы перышки и бусины, пока Ксантра, тихонько ругаясь, что-то искала среди самоцветов на своем столе. На поясе Ксантры висели обереги, металлические листья и кристаллы. Она успешно занималась украшениями: в мастерской выстраивалась длинная очередь на ее изделия. Но, в отличие от подруги, Ксантра редко улыбалась, и даже невинные вещи ей удавалось произносить с таким надменно-язвительным лицом, что даже многочисленные поклонники ее искусства старались лишний раз ее ни о чем не спрашивать.
— Кстати о жрецах… Ты слыхала новости о ее червенском женихе?
— Нет, а что?
— Он стал княжем Линдозера. Говорят, народ его любит.
— Интересно, чем она его взяла?
Приглушенный смех.
Я закусила губу. Держись, Лесёна. Не поддавайся. Дыши. Не в первый раз меня пытаются уязвить Альданом, и, если я хоть кому-то отвечу, они будут трепать его имя на каждом углу.