А из-за дерева поползли навки. Не одна, не две… пять. Они шипели, облизывая перепачканные в крови белесые руки. Одна пригнулась к земле, слизнула с щеки колдуна брызги алого… «Они разорвали его, разорвали!» Руки остальных принялись удлиняться, тянуться…

Ко мне.

Долю мгновения я тряслась, не помня себя от ужаса, а затем часы тренировок и теперь уже голос Минта в голове раздались истошным воплем: «Беги же, Сёнка!»

Я рванула назад. Кровь зашумела в ушах, все вокруг сжалось до ручья передо мной, мысли исчезли. Нужно было бежать, нужно было увеличивать расстояние между нами. Это поможет выиграть время!

Бежать. Бежать. Бежать!!!

Но меня загоняли, как дикого зверя. Корень вылез из-под земли, стеганул по коленям. Два раза мне хватило проворства отскочить, но удача кончилась, и я полетела в ручей.

Сырая грязь облепила руки и лицо. Я поднялась и вновь увидела перед собой то, что осталось от Терна.

Хуже некуда. И дорогу все же украли!

Навки окружили со всех сторон. Я выставила клинок перед собой, стараясь не терять из виду корни дерева и тянущиеся руки. От запаха крови тошнота подкатывала к горлу. Сумею ли я сладить хоть с одной упившейся кровью навкой и прорваться дальше? Им ведь еще явно помогает леший. Да даже если так… Ледяной холод осознания сковал меня новым страхом. Дорога в Нзир открывается, когда ее ищут колдуны. Но Терн погиб, а значит…

Я не найду дорогу в парящий над облаками город чародеев. Даже если смогу прорваться мимо чуди.

Внутренности скрутило от страха.

Навки не спешили нападать, будто знали, что деться мне некуда.

Я заставила себя сосредоточиться на дыхании, а затем, как учил Минт, проделала несколько мысленных упражнений, чтобы успокоить ум. О навках я знала лишь то, что в нашей прошлой битве они боялись огня. И все они в прошлом подчинялись Ворону…

Но это невозможно.

Ворон теперь служит Дарену. Он не может ослушаться своего повелителя. Значит, они здесь по своей воле. Если только… кто-то другой не заставил их.

— Твари! — выкрикнула я.

С тех пор как разведение огня вручную стало для нас обычным делом, Минт приучил меня носить с собой сухой мох, железное кресало и кремень.

Слава Крылатой и Отцу-Солу, все это не промокло в кожаной суме у меня за пазухой. Я выбралась и бросилась к мху на склоне, дрожащими руками принялась высекать искру. Затылком я чувствовала, как могильный холод окутывает поляну. Огонь…

— Ну же!

Занялся чуть сухой мох, взвился тонкий язык костерка. Быстро, как могла, я очертила себя заговор-клинком. Не великая защита — круг без защитных рун! — но хоть что-то. Смерть дышала в спину холодом. Таким знакомым… Я не смела обернуться, даже когда услышала у самого уха смех.

Больше огня!

Но нет, не отзываются нити, и пламя, успевшее стать верным другом, не приходит на подмогу.

— Крылатая, помоги!

Надо мной зависло огромное деревянное лицо с вытянутым в оскале ртом, руки-корни чудовища тянулись ко мне. Бледные глаза сияли мертвенной белизной из-под опущенных век. Готовое проглотить меня… Навки ждали у ручья, стерегли выходы. В погруженной в ночную тьму низине едва светился мой островок, но его было недостаточно, чтобы уберечься.

Знакомое ледяное прикосновение вод Ангмалы, небесной реки… Снова…

Но вдруг низина озарилась неистовым зеленым светом и разом затрещали над головой сучья.

— Не отходи от огня!

Голос Дарена громовым раскатом прокатился по низине. Изломанные ветви, охваченные зеленым колдовским пламенем, падали в ручей. Чудовище истаяло, вновь обратившись в тонкую дерганую тень, а потом и вовсе пропало.

Он появился рядом. Темноволосый, в черном одеянии, точно сам вылепленный из тьмы. Тяжелый подбородок выдвинут вперед, оба глаза горят яростным черным пламенем. Его тело заметно просвечивало, что говорило о том, что настоящий колдун послал сюда свой сотворенный чарами облик. Дарен бросил злой взгляд на то, что осталось от Терна, а потом обратился ко мне:

— Мой огонь задержит их, но ненадолго. Ищи путь!

Теперь, когда здесь сам правитель Нзир-Налабаха, я должна попытаться найти путь наверх.

Я бросилась в лес, Дарен следовал за мной.

И вновь бег. И мысли.

«Что, если это ловушка? Новый обман? Вдруг Дарен все узнал и хочет меня убить? Что, если Терн подвернулся ему под руку? Я бежала от царя колдунов, от чуди, от всех тех ужасов, что нес с собой ночной лес. Но и остаться здесь не могла».

Я обернулась. «Что делать?»

Вой, стон, потусторонний крик! Грозное колдовство бросало на деревья всполохи зеленого, а следом за ними являлись жуткие тени тварей, что гнались за мной. Все сжалось до одного простого вопроса здесь и сейчас: довериться или нет?

Тень выросла и бросилась на меня, но взявшийся откуда ни возьмись Дарен закрыл меня собой. Навьи когти вспороли морок, но он свалился на меня, как настоящий. Его руки обхватили мою спину.

— Почему ты все еще здесь? — выдохнул он мне на ухо, и дыхание совсем по-настоящему обожгло шею.

— Я…

Его чуть светящиеся глаза, оказавшиеся так близко надо мной, потемнели. Я хватала ртом воздух, не зная, как сказать ему, что не могу открыть дорогу.

— Беги же к лестнице, — хрипло сказал он. — Беги же к лестнице, Лесёна!

В его голосе неожиданно ясно прозвучало эхо тех далеких дней, когда он мальчишкой защищал меня от жрецов.

И, не думая, я встала и побежала.

Как мне, человеку, открыть путь в чародейский город?

Если я скажу, если признаюсь, мне и потом не жить!

Я крепко, изо всех сил сжала в ладони оберег.

— Нзир! Город чародейский! Открой мне дорогу!

И вдруг…

Увидела ее.

Лестница возникла прямо на горке. Каменная, с неровными выступами. На вершине клубился и подрагивал плотный молочный туман. Я, не помня себя от облегчения, взлетела по ней и вывалилась на площадку. За шиворот и в рукава набился снег. Меня колотило, из ворота рубахи поднимался пар, на лбу застывали капли пота. Я обернулась: туман рассеялся, вход закрылся. Под обрывом проплывали облака, а где-то внизу темнел лес, из которого я едва унесла ноги.

Светлокудрому Терну повезло меньше.

2. Город Чародейский

Я сморгнула слезы и заставила себя встать. Ноги странно обмякли, как будто все еще не смели опереться о спасительную землю Нзир-Налабаха.

Кажется, еще мгновение назад я говорила с Терном, спорила с ним, а теперь его уже нет. И я ничего не смогла с этим сделать! А я ведь чувствовала, знала, что нельзя терять бдительность. Но не сумела ни донести это до Терна, ни помешать навкам.

Тошно от себя. И тошно от мысли, что нужно продолжать свой танец между жертвой и клеймом изменницы.

Дарен уже стоял на ступенях, ведущих в город. Весь его вид выражал холодную ярость, и после пережитого я тоже почувствовала себя захваченной ею. Разве не по чужому наущению дикая чудь посмела вредить чародеям? Чья воля стоит за убийством? И у меня все еще не было весомых причин, чтобы доверять Полуденному царю.

Даже причина, по которой я еще жива, могла быть частью его плана.

— Кто-то напал на нас, — едва отдышавшись, сказала я. — Чудь загнала нас в ловушку!

Я выдержала пристальное внимание разноцветных глаз — колдовского зеленого и человеческого карего. Поискала в окружавших нас заснеженных руинах длинную тень Минта — вот кто должен все услышать! — но вместо этого снова наткнулась на цепкий, колючий взгляд.

— Терн, мой подданный, мертв, — наконец тихо проговорил Дарен. — Если бы Минт не заметил огонь, тебя бы я тоже потерял. — Он замолчал, будто сомневаясь, осознаю ли я свою удачу, но тут же продолжил: — Почему твое пламя было таким хилым? Почему ты так долго не могла открыть путь в город?

— Они застали нас врасплох, — быстро сказала я. — За весь день нам даже не встретилась чудь, это…

— Это не то, что я хочу услышать, — оборвал меня Дарен, наконец спускаясь со ступеней. — Иди в лечебницу. Я вернусь и заберу то, что осталось от Терна. Потом ты все расскажешь.

Он исчез прежде, чем я кивнула.

Что, если Дарен догадался? Все про меня понял? Шатаясь, я побрела в город, к крепости. Можно еще попытаться сбежать. Найти Минта. Взять те берестяные грамоты, что я еще не успела перевести. Украсть еды. Заставить кого-нибудь из чародеев открыть нам проход в Светлолесье… Без толку. Если Дарен хочет получить ответы, он отыщет нас в два счета.

Ветер унялся, видимость улучшилась, и взгляд мой сам собой заскользил по каменным аркам, перекрытиям, залам и провалам, сквозь которые проглядывало черное небо с полоской Червоточины.

Наступила зима, но никто в колдовской крепости этого не заметил. Вечный холод, царящий на небесных просторах, превратил Нзир-Налабах в город, где зима властвует безраздельно. Город летел так высоко над землей, что порой, казалось, был ближе к небу, Верхнему миру и его обитателям, чем к Светлолесью. И все здесь ощущалось иначе. Я боялась представить, что начнется, когда в Светлолесье придут настоящие холода. Впрочем, быть может, я этого уже и не узнаю и мое время здесь подойдет к концу. Быть может, сегодня?

Но как же холодно! Ветер, секущий старые камни, был немилосерден и к живым. Руки стыли, щеки стягивал холод. Я поглубже надвинула плащ, и вой ветра поутих, хотя все равно казалось, что вой этот — песня старому городу о давно минувших днях Срединного мира.