ГЛАВА 10
За столом его ждала почти вся семейка, за исключением среднего брата Валида. Тот свалил с женой рожать детей куда-то на острова и теперь возвращался домой лишь по большим праздникам. Максимум пару дней, и то, если выдерживал так долго. Они с отцом не особо ладили, а с некоторых пор и с самим Саидом.
— Добрый вечер, — поздоровался угрюмо, взглянул на часы.
— Привет, — Марат поднял на него обеспокоенный взгляд, от которого Саиду захотелось блевануть. Достала эта гребаная жалость. В печёнках уже сидит.
— Здравствуй, сынок, — нараспев протянула мачеха и бросила улыбчивый взгляд на Хаджиева-старшего. Тот лишь молча кивнул сыну и снова уткнулся в свой телефон, хотя раньше такой привычки за столом не имел. — Все на месте, можно подавать горячее, Хаджар. И проследи, чтобы оно было действительно горячим, — скомандовала Хадия. — Присаживайся, сынок. Как прошёл день?
— Отлично, — ответил на автомате, особо не вслушиваясь. Его сейчас больше интересовал отец. Что с ним не так?
— Ну и хорошо. Так давно не собирались всей семьёй за одним столом, что я уже и забыла каково это. Жаль, Валид не смог прилететь. Они с Шахидат решили устроить детокс от гаджетов, и я не смогла дозвониться. Модная такая штука сейчас. Жаль, ваш отец не может позволить себе отключить телефон хотя бы ненадолго, — страдальчески и с любовью взглянула на своего мужа, а тот поднял на неё молчаливый, но, тем не менее, очень говорящий взгляд, видимо, предлагая жене заткнуться. И намёк она явно уловила, потому что всё, что хотела сказать после, так и осталось неозвученным.
— Как ты? — подал голос Марат, и Саид пожал плечами.
— За те два дня, что ты меня не доставал, я едва не свалился со скалы и не утонул в море. Но чудом выжил.
— Что с поисками? — пропустив сарказм Саида мимо ушей, Варвар продолжил допрос.
— Она жива. Это главное.
— Я рад, что ошибался.
А уж Саид-то как рад. Знать бы ещё, как она там. А лучше увидеть. Просто коснуться её рукой, почувствовать, что она рядом.
Просто ощутить запах, которого так не хватает.
— Что ж, я рад видеть своих сыновей, хоть и не в полном составе, — заговорил отец, наконец, отложив телефон, но посмотрел почему-то на Хадию. Тяжело так, со злобой даже. Он, конечно, никогда не смотрел на неё с любовью, но всегда уважал и учил этому сыновей. Саид не видел ещё такой ненависти в глазах отца. Если только к врагам, но то уже совсем другой разговор. — У меня только один вопрос к тебе, женщина. Кто разрешил тебе вернуться в этот дом?
Марат покосился на отца, нахмурился.
— Что-то случилось?
— Не лезь, когда я разговариваю с твоей матерью, — оборвал его отец, на что старший брат поморщился.
— Ты груб с моей матерью.
— Я имею на это право. Она не только твоя мать, но и моя жена. Ты можешь воспитывать свою женщину, а не меня.
В столовой повисла тяжёлая пауза, и было слышно лишь звяканье посуды на кухне.
— Мне разрешил вернуться Саид. Он заботится обо мне, как я заботилась о нём когда-то. Но если ты против, я могу уехать прямо сейчас, — похолодевшим тоном произнесла Хадия, на что получила утвердительный кивок Хаджиева-старшего.
— Это самая мудрая идея, которая только могла прийти тебе в голову.
Хадия вскочила, словно её кипятком ошпарили. Да, отец и раньше был строг со своей семьёй, в том числе и с женой. Но никогда не грубил ей при сыновьях. По крайней мере, Саид такого не помнил.
— Что ж… В таком случае я уйду. Поеду в гостиницу, как нищая родственница! Раз мой муж не желает видеть в своём доме мать своих детей!
— Ты понятия не имеешь, как живут нищие! — неожиданно вскочил отец, уперевшись в столешницу кулаками. Его губы задрожали в презрительной гримасе, а глаза полыхнули яростью. — Уходи, Хадия, а то, клянусь, я изобью тебя!
— Отец! — вскочил на ноги и Марат. — В чём дело? В чём виновата моя мать?
— Ты тоже можешь уйти. Я не намерен оправдываться, — отрезал Хаджиев-старший, опускаясь обратно на стул.
— Ладно. В таком случае я забираю маму в свой дом. Если решишь извиниться перед ней, приходи в гости, — старший брат толкнул стул и взял побледневшую Хадию под руку.
— Это вряд ли, — кинул им вслед отец и повернулся к Хаджар, что застыла у двери столовой, прижав руки к груди. — Принеси мне коньяк! И поживее!
Женщина бросилась из столовой вслед за своей госпожой, а Саид перевёл взгляд на свирепого отца.
— Мне тоже уйти?
— Останься.
— Тогда, может, расскажешь, что происходит? Зачем ты прогнал свою жену? Зачем унизил её у нас на глазах?
Хаджиев-старший подался вперёд и как-то жутко усмехнулся. Даже Саиду стало не по себе.
— Унизил? Неет, сынок. Не унизил. Я её спас.
— И от кого же?
— От себя.
Давить на отца сейчас было бы ошибкой. Саид знал его, потому что и сам был таким. Придёт время, и отец всё объяснит. Если захочет, разумеется.
Аппетит пропал окончательно, и Саид отложил вилку. Тут же появилась Хаджар с бутылкой коньяка и бокалом.
Ещё один повод для беспокойства. Отец никогда не пил в присутствии сыновей.
— Надя у Шамиля, — сказал зачем-то, хотя отец и так должен быть в курсе.
— Я знаю. Скорее всего, использует её как страховку. Ведь ты обещал его убить, — ответил Хаджиев-старший, наполняя бокал.
— Теперь точно убью.
Отец цокнул языком, покачал головой.
— Не торопись с выводами. Иногда мы многого не замечаем или понимаем совсем не так, как всё обстоит на самом деле, — отец выпил и снова налил. — О Шамиле мы поговорим позже. Сейчас приедет главный гость этого вечера. И тебе придётся отвлечься от своих переживаний.
Саид нахмурился, но с вопросами решил не торопиться. Пусть всё идёт своим чередом.
А когда отец опустошил четвёртый по счёту бокал, в дверь постучали.
— Войди! — приказал громко, и в столовой возник один из его безопасников.
— Господин, она здесь.
— Хорошо, — отец вздохнул, потёр пальцами одной руки виски. — Пусть войдёт.
Её завели под руки два охранника, третий отошёл в сторону, широко распахивая дверь.
Саид вонзился в неё взглядом, потому что на мгновение показалось, что он знает эту женщину. Маленькую, хрупкую, красивую… Она была в чёрном платке и каком-то тёмном пальто, но эту фигуру он узнал бы под любой одеждой. Так, словно видел её в последний раз только вчера.
Мать не забывают. Образ матери отпечатывается на сердце вечной татуировкой, свести которую не под силу никому и ничему.
Выдох застрял в горле, где стало вдруг невыносимо больно. Словно ему нож в глотку воткнули. И в груди яростно запекло, будто углей раскалённых нажрался.
— Мама, — выдохнул хрипло, медленно поднимаясь со стула.
ГЛАВА 11
Когда она вошла в столовую, он подумал, что это какая-то идиотская, абсолютно ненормальная шутка, за которую он не простил бы даже родного отца. Но потом посмотрел на Саида-старшего и подумал, что тот ни за что не стал бы так шутить, а того, кто хотя бы подумал о подобном, удавил бы своими руками. А сейчас он глядел сыну в глаза, и отпечаток долголетней боли теперь не был так заметен. Отец был счастлив, хоть и немало нервничал.
Боялся и старательно отводил глаза, будто стыдясь сына или того, что скрывал от него. Вот, что с ним происходило все эти месяцы. Мама. Он нашёл её раньше и не знал, как сказать Саиду. Но… Где она была всё это время?
А может, не она? Может, это чья-то игра? У них мало врагов, но если кто осмелится навредить, то не станет переть напролом. Зайдёт сзади и ударит по самому больному.
И снова ей в глаза, едва не валясь с ног от абсолютного шока.
— Кто ты? — с тяжёлым выдохом закрыть глаза, мотнуть головой. Если это сон, то он очень реален. Потому что больно по-настоящему. Так больно, будто из груди сердце рвут.
Они могли найти похожую женщину и изменить её внешность. При желании из любой овцы можно слепить голливудскую актрису. Был бы стимул. А у того, кто это затеял, он явно был. Как и желание ранить в самое сердце. Добраться до лба Хаджиевых пулей крайне нелегко. Ещё труднее найти у них слабое место. Кому-то удалось.
— Это она, — прошептал отец, подняв на него глаза. — Не сомневайся. Это она.
Женщина сидела на отодвинутом стуле совсем рядом, но он не хотел на неё смотреть. Слишком. Это, блядь, уже слишком.
— Откуда ты знаешь? Тест ДНК сделал?
— Если хочешь, можем вместе пройти эту процедуру, — слуха коснулся её голос, и внутри всё сжалось в болезненный ком нервов.
Можно изменить внешность, можно выстрогать из любого бревна нужного человека. Но голос… Голос нельзя так подделать.
— Мама… — и взглядом в её лицо вонзился, как обезумевший. Нет. Будь это другая, чужая женщина, он бы почувствовал.
— Сыночек мой, — коснулась его щеки дрожащими пальцами, нежно огладила.
Саид помнил её прикосновения, ничего не забыл, оказывается. И, как бы ни вглядывался в её лицо, не мог отыскать там ни фальши, ни лжи. Это она. Она. Настоящая. Почти такая же, как в детстве. Только постарела. Или просто он давно её не видел.
Всё ещё не верил своим глазам и жутко боялся коснуться её, чтобы не развеять марево. Потому что её не могло быть здесь. Никак не могло.