Поворачивался к отцу, изучал недоверчивым взглядом и его. Старик, и правда, поседел за последнее время. Но выглядел почему-то моложе. Наверное, из-за этого марева. Оно видится им обоим.

— В это трудно поверить, я знаю. Я сам не верил, но… — отец заговорил первый после паузы в долгих полчаса. — Ты сам всё видишь, сын. Твоя мама истощена после долгих лет плена… В общем, не об этом сейчас. Давайте перейдём в гостиную, там поудобнее будет. Нам всем нужно время.

Время действительно необходимо. Саиду так точно. У отца, похоже, было несколько месяцев, чтобы принять тот факт, что она жива. Ему же такой возможности не дали.

— Как так вышло? — спросил у обоих и одновременно ни у кого спустя ещё полчаса. Глядел в пол перед собой, не в силах посмотреть на маму, не в силах её коснуться.

Она поднялась с дивана напротив, жестом руки остановила Хаджиева-старшего, который пытался ей помочь, и шагнула к Саиду. Присела рядом, тёплая рука легла на его затылок, а виска коснулись материнские губы.

Она всегда так делала в детстве, когда он злился или плакал. Эта ласка успокаивала его без всяких слов. И сейчас, казалось, стало немного легче.

Повернулся к ней и, не удержавшись, прижал маму к себе. Вдохнул запах её волос, некогда мягких и пахнущих полевыми цветами, а сейчас посеребрённых сединой, но не утративших прежнего аромата. Отстранился, взяв её лицо в свои ладони.

— Я так скучал по тебе. Все эти годы… Я до сих пор невыносимо скучаю, мама. Где ты была? Почему оставила меня? — сейчас, наверное, в нём говорил эгоистичный, обиженный ребёнок. Но разве можно воспринять такое нормально? Он ведь помнил ту ночь. Частично, но помнил. Её крики и кучи пепла. Её тело, которое так старательно прятали от него. Всё ложь. Столько лет он верил в ложь.

— Я всё тебе расскажу, мой дорогой. Всё расскажу, сынок. Дай только полюбоваться на тебя. Каким ты красивым стал, каким взрослым… Настоящий мужчина, как твой отец. Такой же сильный и мужественный. Мне так жаль, что всё это произошло с нами… Мне очень жаль, что за ошибки других расплачивался мой мальчик, — голос её дрогнул, стал вдруг стальным, будто она пыталась побороть в себе ярость. Такой Саид её не помнил. Она никогда не злилась. Даже если её обижали, она всегда отвечала улыбкой.

— В каком плену ты была? — задал вопрос, который звенел в голове ещё со столовой. Отец что-то сказал такое, и теперь эта фраза стучала пульсом в голове.

Пальцы мамы зарылись в его короткие волосы, прошлись по голове успокаивающим жестом и застыли на висках.

— Одни люди… Нехорошие люди похитили меня. И долго держали в лечебнице…

— Какие люди? Кто? Ты их знаешь? И что за лечебница? — перевёл взгляд на отца. Уж он-то точно во всём разобрался. Не мог не разобраться.

Но старший Хаджиев покачал головой, закрыл глаза, обхватывая ладонями голову. И так оцепенел на несколько минут.

— Давай не будем сейчас об этом, сынок? Прошу тебя, давай просто насладимся встречей. Я столько лет мечтала о ней. Я ведь только ради вас двоих держалась. Так бы давно с ума сошла. Но не позволила себе… — она заплакала, и Саида изнутри затопило горячей волной. Казалось, он сейчас сам зарыдает, чего не делал с того самого дня, когда услышал, что матери больше нет. Он тогда не разрешил себе проявить слабость и явить её новой семье. А сейчас был готов расплакаться, как мальчишка.

— Расскажешь, когда будешь готова. Но знай, я их всех прикончу. Если они ещё живы, они пожалеют об этом, — прижался лбом к её лбу, закрыл глаза, снова их открыл, чтобы убедиться, что это всё-таки явь и он не спит. — Я люблю тебя, мам. Так сильно люблю тебя.

Конец ознакомительного фрагмента