— А ты кем мечтаешь стать?

— Журналистом! — гордо ответила я.

Сэм удивленно вскинул темные брови.

— На радио?

— Нет уж, я мечтаю о телевидении.

— А чем оно лучше?

Он снова опустил локти на колени и заглянул в мои глаза не с насмешкой, а с искренним любопытством. Впервые кто-то заинтересовался моим мнением о телевидении. Не то что папа, который даже слышать об этом не хотел. Я так осмелела, что повторила позу Сэма, приблизившись к нему чуточку ближе.

— Все очень просто! Когда у тебя есть картинка, ты можешь глубже погружать в историю, делать акценты, вводить подтекст. И это все в трехминутном репортаже! За эти три минуты можно так много успеть! Можно создать человека, а можно разрушить его репутацию до основания. Карьеры политиков заканчивались после одного репортажа, а кто-то становился звездой в мгновение ока.

Я говорила и говорила, а Сэм вдруг поднялся и пошел к книжному стеллажу справа от окна, на котором стояли не толстые фолианты в кожаных обложках с золотыми надписями, а более современные издания. Сэм вытащил с одной из верхних полок книгу, вернулся и снова сел на диван. Одну руку он положил на спинку так, что она оказалась у меня за головой, как если бы мы сидели в кинотеатре, а он собирался вот-вот обнять меня за плечи.

— Ты читала «Вечерние новости» Артура Хейли?

— Еще нет.

Сэм положил книгу мне на колени, наклонившись при этом так близко, что его горячее дыхание опалило мою щеку.

— Планерки, прокуренные телестудии, борьба за рейтинги и даже детективная линия. Кажется, все как ты любишь.

Я провела ладонью по глянцевой обложке зеленого цвета и повернула голову к Сэму, который как будто и не думал отодвигаться. Он пах кофе и мятой, не осуждал мой интерес к телевидению и тоже видел, какая на Олдерни тоскливая и бесперспективная жизнь. А еще он был невероятно красив. Взглядом я очертила его широкие скулы, ямочку на подбородке и задержалась на губах. Такие мягкие на вид, они манили меня своим лукавым изгибом. Идеальные мужские губы, которые хотелось ощущать на своих.

Наши взгляды встретились, и я поняла, что Сэм прекрасно видит, с каким восхищением я смотрю на него. От смущения перехватило дыхание. Я быстро опустила глаза в пол и собралась отодвинуться, но Сэм поймал мой подбородок большим и указательным пальцем, заставляя вновь посмотреть на него.

Я забыла как дышать. Прикосновение заполыхало на теле огнем. Сэм слегка наклонился, точно собрался поцеловать, но почему-то не сделал этого.

— Сколько тебе лет? — неожиданно спросил он.

— Шестнадцать, — выговорила я.

Сэм нежно погладил мою щеку большим пальцем и наконец опустил руку на книгу у меня на коленях. Он облизнул свою нижнюю губу, и моя кровь закипела.

— Эх, было бы тебе восемнадцать, пригласил бы на свидание.

Сердце споткнулось и полетело кубарем. Сэм хотел пригласить меня на свидание, но не сделает этого из-за моего возраста? Я чуть не взвыла от разочарования. Господи, ну что за ерунда? По закону мне уже даже замуж можно с согласия родителей!

— Можешь пригласить через два года, — ответила я словно в шутку, хотя на самом деле говорила совершенно серьезно.

Сэм рассмеялся.

— Заметано.

На следующий день, когда он уехал обратно в Оксфорд, я села читать «Вечерние новости» и окончательно пропала. Без Сэма остров казался еще тоскливее, а жители до безобразия любопытными, как бывает в маленьких городках, где все суют нос в чужие дела. Мне еще сильнее захотелось в Лондон — получать профессию мечты, а не ковыряться в отеле и по праздникам вести скучные радиопередачи. Я узнала, что требуется для поступления в Голдсмит, и втайне от отца начала готовить портфолио. Меня ждало большое будущее, и даже сейчас, через девять лет после той встречи, застряв по колено в коровьем дерьме с моими милыми фермерами, я продолжала надеяться, что все лучшее еще впереди. Наверное, без Сэма я бы тогда ни на что не решилась.

Захотелось поблагодарить его за то, что в нужный момент он дал мне почитать Артура Хейли, помог на пути к мечте и отпустил меня, пусть и разбив тем самым наши сердца. Я выскользнула из спальни и спустилась вниз по лестнице на первый этаж. Остановившись перед приоткрытой дверью в библиотеку, я подняла руку, чтобы постучать, но услышала приглушенный голос.

— Харпер, я очень хочу, чтобы ты вернулась. Тут просто конец света, а в довершении всего приехала моя бывшая. Помнишь, я тебе рассказывал? Да, эта она — та девчонка, которая теперь сводит фермеров. Ужас. Не знаю, что ей тут понадобилось.

Я замерла, чувствуя, как желудок болезненно сжимается.

— Надеюсь, она быстро сделает свою работу, если вообще на это способна, и уберется восвояси. — Он гнусно хмыкнул после паузы, видимо, в ответ на какую-то реплику Харпер. — Нет, можешь не волноваться: никаких воспоминаний и возрождения старых чувств. Да и не было тогда никаких чувств, просто гормоны играли.

Желчь поднялась по пищеводу и разлилась горечью во рту. Не было никаких чувств, говоришь? Как же ты мне надоел, Сэм, смеяться над моей работой и обесценивать ее. В какого же ханжу ты превратился! Просто гормоны играли…

— Ладно, хорошо тебе провести время в Лондоне. — Еще одна пауза, во время которой я развернулась, чтобы уйти. — И я тебя.

А я тебя больше нет!

9

Яркий луч солнца полоснул по закрытым векам, мучительно и неотвратимо стаскивая с меня сон. Голова трещала. Я застонала и накрыла лицо подушкой, надеясь снова уснуть. После подслушанного разговора я проплакала всю ночь и отключилась только под утро. Мужчина, которого я любила с шестнадцати лет, оказался настоящим кретином. Его жестокие слова снова всплыли в памяти, и я сильнее прижала к себе клешню омара, чтобы заглушить крик злости и разочарования.

Черт. Ни о каком сне не могло идти и речи, пока я не напьюсь и не приму обезболивающее, чтобы унять тупую головную боль, из-за которой уши словно заложило ватой. Я поднялась с кровати и потащила сопротивляющееся тело в ванную, где оставила косметичку, в кармашке которой находилась дорожная аптечка: одна таблетка аспирина и пластырь. Зевая, надавила на ручку и открыла дверь.

— Твою мать! — воскликнула я, широко распахнув глаза.

На пушистом синем коврике посреди ванной стоял Сэм. Абсолютно голый. В клубах пара его влажная кожа, бронзовая от загара, блестела, а с мокрых волос капала вода. Она стекала по его плечам, теряясь в завитках темных волос на груди. Мой взгляд скользнул по его прессу с шестью четко очерченными кубиками до темной полоски волос, ведущей от пупка до…

— Черт! — Я быстро зажмурилась, хотя все равно успела увидеть Сэма во всей его мужественной красоте.

Несмотря на злость и смущение, дыхание сбилось от восторга, а мозг начал превращаться в мягкое маслице. Реакция совершенно неуместная и не подобающая зрелой женщине, которой я, несомненно, являлась. И к тому же оскорбленной.

— Тебя стучать не учили? — недовольно спросил Сэм.

Не открывая глаз, я ответила встречным вопросом:

— А тебя не учили спрашивать, можешь ли ты воспользоваться чьей-то ванной?

Послышались его шаги, а затем шорох полотенца.

— Вообще-то это моя ванная. И после душа я собираюсь одеться в моей гардеробной.

Он делал ударения на слове «моя», а его голос сквозил иронией. У меня заполыхали уши от собственной глупости, на которую он не преминул указать, но сдаваться я не собиралась.

— Ты сказал, я могу оставаться тут столько, сколько захочу, и что ночевать ты будешь в библиотеке.

— Что полностью соответствует действительности. Или ты нашла меня в кровати под одним с тобой одеялом?

— Еще чего!

— Можешь открыть глаза, самое интересное ты уже увидела, — хмыкнул Сэм.

Я слегка приоткрыла один глаз и удостоверилась, что он в самом деле повязал вокруг бедер белое полотенце. Оно красиво обрисовывало его мускулистые ноги и подозрительно выпирающий… Я резко вскинула глаза к потолку и уставилась на лепнину вокруг золотой лампы.

— Ничего я не видела, а самое главное — и видеть не хотела, — фыркнула я. — И вообще, как тебе не стыдно, шарахаться по спальне, в которой спит другой человек?

— Я постучал трижды, но ты так храпела, что весь дом ходил ходуном.

— Я не храплю! — воскликнула я. — Как бы то ни было… Мог бы и подождать, пока встану.

Конец ознакомительного фрагмента