Мне нужно было убраться как можно дальше от кофейни, от вкусных круассанов. И от Ника, рядом с которым мне вдруг стало хорошо.

— Луиза! — окликнул он меня.

Я ринулась прочь от него по вымощенной серым камнем мостовой.

— Да постой же!

Даже не запыхавшись, он обогнал меня и остановился напротив. На лице ни единой эмоции, в карих глазах холод, от которого у меня мурашки побежали по спине.

— Ты забыла шарф и шапку, — спокойно сказал Никлас и протянул мне мои вещи.

Глава 11

Лу

— Основная проблема всех литературных героев — это неумение объясниться, — сказала фрау Вайс.

Она стояла у доски и держала в руках раскрытый учебник. Я наблюдала за ней сквозь опущенные ресницы. Настроение у меня было отвратительное. Вместо того, чтобы наслаждаться морем на выходных, я только и делала, что пряталась от мамы у себя в каюте и обходила стороной свою любимую кофейню. Мама и Никлас все испортили!

— Вспомните Фердинанда и Луизу из пьесы Шиллера, — продолжила учительница. — Что погубило их?

— Я думал, это была ревность, — удивился Оскар.

— Никакой ревности не было бы, если бы они нормально поговорили, — нетерпимо возразила Марта.

— Что же им помешало? — спросила фрау Вайс.

Я не пошевелилась. И была уверена, что Никлас, сидящий на последней парте, тоже. Когда он в начале урока зашел в класс, я демонстративно положила свой рюкзак на соседний стул. Больше Ник ко мне не приблизится.

Со всех сторон посыпались ответы:

— Гордость!

— Глупость!

— Давление отцов!

— Общественные нормы!

Фрау Вайс закивала.

— Каждый из вас прав, но мне кажется, что есть еще одна деталь, которую пока никто не упомянул. Думаю, дело в психологии.

— Э-э-э? — донеслось со всех сторон.

— Психолог бы им точно не помешал, — засмеялся Патрик. — Говорят, терапия неплохо работает.

Неужели нет других тем для разговора?

Фрау Вайс дружелюбно улыбнулась.

— Я имела в виду природную эгоцентричность людей. Обычно если нам что-то нравится, мы ожидаем, что и остальные люди придут в восторг. Если что-то категорически отрицаем, то предполагаем, что такого же мнения придерживаются другие. Очень часто мы вкладываем свои мысли в уста людей и даже не слышим, что они говорят. Нам кажется, будто мы знаем, как отреагируют другие и что подумают и о нас в том числе. — Она сделала паузу. — Наше проклятие заключается в том, что мы имеем привычку судить по себе.

В классе повисло напряженное молчание. Я приложила ладонь к сердечку на парте. Я упорно отказывалась идти к психологу, потому что пребывала в полной уверенности — он не скажет ничего нового. А что, если я ошибаюсь? Я закусила губу. Может, сеанс с Мадлен не такая уж и плохая идея?

Нет, нет, нет!

Не стану я изливать душу маминой подруге. К кому же тогда обратиться? На ум пришел разговор с фрау Вайс после каникул. Она упомянула школьного психолога. Почему я не вспомнила о нем раньше? Не зная, где его найти и как к нему попасть, я дождалась окончания урока и подошла к учительнице.

— Фрау Вайс, мне нужна ваша помощь.

Глава 12

Лу

Во вторник вместо урока истории я нерешительно переступала с ноги на ногу в маленьком кабинете с единственным окном на школьный двор. За столом сидела психолог — сухопарая женщина в свободном костюме песочного цвета. Светлые волосы были подстрижены до плеч, спереди чуть длиннее, чем сзади. Голубые глаза в окружении глубоких морщинок дружелюбно следили за мной.

— Прошу, присаживайся, — сказала фрау Кох.

Я села на краешек стула напротив ее стола и опустила на пол рюкзак, не зная куда деть свои руки. Я чувствовала себя неловко, не знала чего ожидать от этой встречи.

— Почему в кабинете нет кушетки? — спросила я.

— Ты бы хотела прилечь?

— Ну… — Я разгладила рукава белой толстовки. — Знаете, как на картинке, когда молодая мать двух детей лежит на кушетке в кабинете психолога, он спрашивает ее, зачем она пришла, а женщина отвечает: «Просто спокойно полежать».

Я нервно захихикала, дергая за тесемки на объемном капюшоне толстовки. Фрау Кох мягко улыбнулась.

— Тебе не о чем волноваться, — сказала она. — Я здесь для того, чтобы слушать, а не осуждать.

Очередной смешок застрял в горле. Я кивнула и сделала глубокий вдох. Засунула руки под попу, потому что не знала, как прекратить дергаться.

— Луиза, ты выглядишь изможденной. У тебя получается высыпаться?

— Да, — без раздумий ответила я, но тут же вспомнила совет классной руководительницы: «Оставайся предельно честной, только тогда тебе смогут помочь». — На самом деле, нет. Мне снятся кошмары.

— Они как-то связаны с гибелью твоей подруги? Ты ведь поэтому здесь?

— Да…

Во рту пересохло. Как же сложно все рассказать! Я бросила взгляд на дверь, испугалась, что мое желание сбежать было слишком очевидным, и быстро обернулась к нахмурившейся фрау Кох.

— Луиза, я не держу тебя насильно. Ты в любой момент можешь уйти.

— Ага…

Я схватила рюкзак и замерла. Зачем я бегу, если сама пришла сюда? Я облизала пересохшие губы языком.

— Меня мучает чувство вины.

— Это всего лишь чувство. Отражает ли оно действительность?

— Ну… Я думаю, что могла спасти Эмму.

Фрау Кох молчала, выжидательно смотря на меня. Я потерла рукой лоб.

— Ну… Я могла уйти, как мы договаривались, в десять. Тогда мы бы не спешили, может, поехали бы освещенной дорогой…

— Пьяницы не придерживаются ни расписаний, ни маршрутов, — спокойно сказала фрау Кох.

— Да, но… — Я закусила нижнюю губу.

Фрау Кох записала что-то в блокноте, лежащем на столе, и вновь посмотрела на меня.

— Расскажи мне про Эмму. Что ты любила в ней больше всего?

Я прикрыла глаза, представляя себе Эмму: высокую, с гордой осанкой, острым носом и плотно сжатыми губами.

— У нее был внутренний стержень. Знаете, такая несгибаемая сила воли. Что бы ни делали ее родители, она никогда не раскисала. Например, они никуда не отпускали ее. Даже на каникулах она была обязана помогать им в отеле. Но Эмма находила в этом плюсы: на скопленные чаевые собиралась поехать на год в Индию после выпускного. Была готова разругаться с родителями, а они бы точно ее не отпустили.

При мыслях об Индии мои глаза наполнились слезами.

— Почему именно это первым пришло тебе на ум? — спросила фрау Кох, возвращая меня в реальность.

Я заморгала, пытаясь сконцентрироваться на ее лице.

— Ну… Наверное, потому что я никогда не была такой? Мы с Эммой дополняли друг друга. Ее стойкость и моя мягкость, ее целеустремленность и моя фантазия. За что бы мы ни брались, все удавалось на славу: рождественские вечеринки, Хэллоуин, дни рождения.

Перед внутренним взором промелькнули, словно кадры фильма, все проведенные нами вечеринки. И лицо улыбающейся и гордой Эммы.

— Как думаешь, почему вам обеим было важно организовывать какие-то мероприятия?

— Потому что это… хм… Мы как будто были всесильны. Еще школьницы, а уже подписываем бумаги с диджеями, музыкантами, заказываем рестораны. Сам герр Шредер прислушивался к нам! Знаете, Эмма была капитаном, я — ее старшим помощником. Любое море нам было по колено. А впереди — бескрайний горизонт возможностей.

Фрау Кох понимающе закачала головой.

— А в какое путешествие вы собирались отправиться в следующий раз?

Конец ознакомительного фрагмента