— Да!

Красстен закатил глаза.

— Душа моя, ты слишком жестока. А что, если зелье подействует мгновенно? Что, если я не успею… хм-м… убежать, и придется…

— Вот сразу и убедишься, что твое хваленое зелье прекрасно работает, — отрезала я. — Красс, я тебе не девица из квартала удовольствий! Да я, знаешь ли…

Его умоляющий взгляд остановил меня на полуслове.

— Марри, любимая, не подумай, я совершенно не хотел тебя обидеть, — мягко и проникновенно произнес Красс. — Можешь не пить, если не хочешь. Но… — он горестно вздохнул, — кроме тебя, мне попросту не к кому обратиться. Ты одна в меня веришь, Марри, ты мой самый-самый-самый близкий человек. И неужели ты думаешь, что я могу сделать тебе что-то плохое? Клянусь, слишком далеко ничего не зайдет. Ну, поцелуемся пару раз, и все. Ничего такого… Ну, Марри, ну чего тебе стоит? Ты же ходила на четвертом курсе на свидание с этим… любителем покойников.

Удивительно, что Красс заговорил об этом свидании — по сути, единственном в моей жизни и абсолютно провальном. Тот парень, чьего имени я уже даже не помнила, был, конечно, вовсе не мрачным некромантом, а вполне приличным боевиком, но дальше одной встречи, прогулки и неловкого прощания у дверей общежития дело не пошло. Во многом не без помощи Красстена и его приятелей, по несчастливой случайности заявившихся в то же кафе Хелльфаста и устроившихся через стол от нас. Ноур-младший строил мне рожи и постоянно подмигивал, его друзья дружно хохотали, боевик злился, а я не знала, куда себя деть со стыда за всех присутствующих. Неудивительно, что второго свидания не было. Да и никакого другого тоже.

Так что в моем случае «ничего такого» сводилось к банальному «ничего». Все университетские годы я провела в компании Красса. Ноур-младший, обаятельный и открытый, заводил роман за романом, а я…

— Марри, ну мы же столько лет дружим, — вкрадчиво произнес Красстен, словно почувствовав мои сомнения. — Поверь, все будет в порядке. А мне надо что-то предъявить инвесторам. Обязательно.

Он протянул мне колбу, но я не сдвинулась с места. Лишь посмотрела на него, стараясь взглядом выразить все, что думала по поводу этого возмутительно непристойного предложения. Красс просительно округлил глаза. С минуту мы стояли, молча глядя друг на друга.

Наконец друг сдался. Отвел глаза и с притворно тяжелым вздохом полез в карман.

— Вот антидот, — в руке Красса показался маленький флакон с лазурной жидкостью. — Как раз ночью доработал. Выпьем, если что-то пойдет не так, и все эффекты «Жгучей страсти» как рукой снимет.

Я скептически покосилась на флакон. Зелья в нем было едва ли глоток, не больше. Красс, перехвативший мой взгляд, обиженно фыркнул.

— Не смотри, что его немного. Для нейтрализации хватит и капли. Да и вообще, — друг обиженно поджал губы. — Ты что, мне не доверяешь?

Я не успела ответить, как он снова закрутился вокруг меня красноволосым вихрем, почти приплясывая от нетерпения.

— Марри, ну что тебе стоит? Соглашайся. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, соглашайся. Не вынуждай искать комендантшу, тайком подливать ей зелье в чай, а потом бегать за ней, умоляя принять антидот. Или, наоборот, бегать от нее, надеясь, что не догонит. Она же меня вмиг под себя подомнет. Загубит талант во цвете лет. Задавит, задушит…

Картина, столь живописно обрисованная Крассом, была одновременно и комичной, и жуткой. Я хихикнула — и махнула рукой.

— Хорошо, давай.

Синие глаза радостно сверкнули из-под красной челки. Порывшись на лабораторном столе, друг откопал две относительно чистые мензурки и налил нам по глотку зелья. Смотрелись мы, конечно, как двое безумных ученых, отмечающих вином удачный эксперимент, но в этом был весь Красс. Довольный, окрыленный предвкушением скорого успеха, он сиял, точно начищенный кронер, и я невольно заразилась его оптимизмом.

— Я первый.

Красстен одним глотком осушил мензурку — и тут же скривился. Сделал несколько глубоких вдохов, стиснул зубы, словно сдерживая тошноту. Я встревожено наблюдала за ним, ожидая окончательного вердикта.

— Да уж, кислятина, — пробормотал Красс, с сомнением глядя на внушительную колбу зелья «Жгучей страсти». — Вкус у него ужасающий. Но… лишь бы работало. Марри, готовься морально, только, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, не передумай. Сейчас ты нужна мне, как никогда. А это… ну, как микстура от кашля.

Я прикрыла глаза, собираясь с духом, и сделала глоток. К моему удивлению, зелье — пряное, с легкой вишневой ноткой — не было тошнотворным. Даже напротив…

— Сладенько, — облизнув губы, проговорила я. — Странно, что тебе не понравилось. Может, мензурка немытая? Во рту-то хоть не жжет?

Красс не ответил. Он пожирал меня взглядом, казалось, напрочь забыв, как надо дышать.

Мелькнула мысль, что зелье подействовало и друг уже готов наброситься на меня, чтобы сразу же предаться «жгучей» страсти, но я быстро поняла, что ошиблась. Взгляд Красстена блестел азартом первооткрывателя, оказавшегося в шаге от научного прорыва. Чуть раньше он точно так же смотрел на злосчастную трубку, соединявшую реторту с пробиркой реактива, ожидая предсказанной алхимическими уравнениями реакции.

Странно, но эта мысль принесла облегчение.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Красс. — Чувствуешь что-нибудь?

Я покачала головой.

— Ничего. Ты?

— Тоже ничего. Наверное, нужно время. Подождем…

Мы замерли друг напротив друга.

Секундная стрелка невыносимо медленно сделала два оборота. На третьем круге выдержка Красса закончилась.

— Ну что? Ну? Что-нибудь?

— Ничего.

Сердце отбило в унисон с часами еще несколько ударов.

— Ну, ну, ну? — Красс подался ко мне, и я почти инстинктивно попятилась. — Ну, Марри…

— Твои понукания не помогают, — буркнула я, — а наоборот. Скажи «ну» еще пару раз — и я воспылаю страстью надеть вон то ведро тебе на голову.

— Злюка, — фыркнул Красстен. — Хотя бы расскажи, что чувствуешь. Вдруг ты просто не понимаешь, что уже сработало? Ну вдруг…

Я задумалась.

Секунды шли, но ничего не менялось. Кровь не начинала течь быстрее при виде Красса, тело не бросало в жар, а описанные во всех когда-либо пролистанных мною любовных романах «бабочки в животе» не спешили появляться. Я видела перед собой привлекательного молодого лэра, моего давнего и хорошего друга — но не более того.

А ведь когда-то давно, еще на первых курсах, мне действительно казалось, что я была влюблена. Шутник, балагур, главный заводила во всех университетских проделках, Красс обладал какой-то невероятной притягательностью — то ли из-за легкости, с которой шел по жизни, невольно заражая всех вокруг своим оптимизмом, то ли из-за феноменальной способности уболтать любого преподавателя, чтобы тот за красивые глаза накинул один-два балла на зачете или отменил строгое взыскание. Вокруг него всегда была куча веселых парней и смешливых девиц, готовых к любым — даже подчас весьма сомнительным — авантюрам.

Я быстро оказалась среди тех, кто пал жертвой безграничного обаяния лэра Красстена Ноура. Он был единственным, кто не постеснялся принять в свою компанию безродную провинциалку, и никогда — ни единым словом — не напоминал мне о разделявшей нас социальной пропасти. Напротив, он щедро выписывал подзатыльники тем хамоватым приятелям, которые жаждали посмеяться над «принцессой лосиной фермы». По неопытности я принимала проявления дружеского участия за признаки зарождавшихся романтических чувств. И с каждым разом влюблялась, влюблялась, влюблялась еще сильнее…

И безнадежнее.

Время шло. Шумные приятели и яркие девицы приходили и уходили, а мы все так же оставались вместе. Сбегали с пар, подшучивали над преподавателями и попортили немало нервов комендантше, а на старших курсах Красс, окончательно забросив учебу, с головой нырнул в экспериментальную алхимию и утянул за собой меня, сделав своей бессменной напарницей. Друг без конца выдумывал новые соединения и доставал ингредиенты, а я готовила зелья, с завидной регулярностью получая взрывы, возгорания, ядовитые клубы дыма и выплески едких кислот, которые Красстен называл «досадными ошибками в расчетах». Меня восхищал его пытливый ум, его азарт и неутомимое стремление вперед, вот только…

Вот только, кажется, прежняя почти-любовь как-то незаметно прошла. Насовсем, целиком. Просочилась по капле через дырку в прожженном подоле новой юбки, стоившей мне двух месяцев пустой каши, сгорела в пожаре стыда, когда заведующая кафедрой алхимии отчитывала меня за прогулы, грозя отчислением, выпорхнула в окно вместе с десятками конвертов с короткими сухими отказами — «недостаточная квалификация», «низкий средний балл», «отсутствие рекомендаций». Я искала, искала, искала в себе отголоски прежних чувств, но видела лишь пустоту.

Когда-то мне казалось, что я влюблена в Красса, когда-то мне казалось, что я готова пойти за ним куда угодно. И я пошла — тогда — и в итоге оказалась здесь, в тесной лаборатории, из которой нужно съехать уже сегодня, бездомная, безработная, без гроша в кармане. Я доверилась Крассу, его пустым обещаниям, что уж теперь-то у нас непременно все наладится, и, кажется, опять осталась ни с чем.