Я посмотрел на диадему, мне она показалась даже более изысканной, чем та, которую Маша подарила Ксении. В центре светился лучами огромный звездчатый сапфир, теперь точно можно сказать: «а во лбу звезда горит» [«Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди» А. С. Пушкин, 1831.], по бокам были сапфиры поменьше, не звездчатые, но интересной окраски, в зависимости от угла зрения цвет их менялся от голубого до темно-синего, и точно такой же сапфир, только такой же величины, как и в центре диадемы, был в центре колье, синие камни окружали бриллианты, от крупных вокруг сапфиров до более мелких по краям украшений. Позвал Машу и показал ей новые драгоценности, Маша, как маленькая девочка, захлопала в ладоши и побежала за парадным платьем. Восторгам не было предела, была позвана и кикимора, которая тоже восхищалась украшениями. После этого Маша заявила, что хочет ехать на бал, а кому же еще демонстрировать обновы, только светским дамам, не мужу же и компаньонке. Сказал, что узнаю, кто дает ближайший приличный бал и напрошусь в приглашенные. Драгоценности убрал в сейф, а то Маша их по доброте еще Аглае подарит.

Вечером расспросил Хакима о поездке. Он сказал, что все было без особых приключений, до Харара он добрался с местными купцами, встретился с Исааком, у него теперь большая мастерская на заднем дворе, а снаружи — все тот же маленький магазинчик. За три дня местные купцы разобрали товар, обещав рассчитаться, когда продадут. Исаак все посчитал, передал ему украшения и на остаток денег отсыпал камней, как и обещал. Дальше Хаким вернулся, взяв для охраны двух наемников Исаака, которые отвозили и привозили ему камни. Они провели его вообще неизвестной дорогой, которую Хаким не знал, а уж ему казалось, что он знает пустыню вдоль и поперек. Так что натолкнуться на разбойников там маловероятно, они стерегут купцов на известных дорогах, разве что уж на каких-то совсем диких кочевников, но с ними, в отличие от разбойников, можно договориться. Я поблагодарил Хакима и спросил, какую награду он хочет, на что Хаким ответил, что он и так получил от меня все, о чем и мечтать не смел, и не все еще отслужил и не скоро отслужит. Сказал Хакиму, что нанял кучера-конюха и теперь ему не надо смотреть за лошадьми, а он остается персональным телохранителем меня и Маши и выполняет только мои приказы и распоряжения. Потом принес футляр с ружьем и сказал, что это — мой подарок, мое изобретение и сейчас в России два таких ружья — одно у царя, а другое будет у него. Хаким удивился необычному виду оружия, и я сказал, что это, собственно, охотничье ружье, но способное выпустить сразу очередь из 12 патронов, а можно отстреливать их по одному. В нашем подвале отстрелять невозможно, грохот будет такой, что подумают — дом обвалился, а то вдруг и впрямь обвалится. Поэтому поедем куда-нибудь в поле и там отстреляем.

Так и сделали, в ближайший сухой день отъехали верст двадцать, выбрали холм, поставили заготовленные мишени, и я показал, как стрелять. Только открыли стрельбу и израсходовали один рожок, как появились три всадника в охотничьих куртках с бранденбурами [Нагрудные встречные горизонтальные витые шнуры, образующие петлю, в которую продевалась пуговица, были с двух сторон куртки или камзола.], за спиной у двоих были ружья. Старший, заметив в коляске мою шинель и княжеский герб, быстро сменил первоначальную спесиво-надменную морду на любезную и с улыбкой сказал, что он управляющий имением «Жерновка», принадлежащего князьям Безобразовым [Старинный род, ведущийся от пруссака с прозвищем Безобраз, поступившего на службу к великому князю московскому Василию Дмитриевичу, сыну Дмитрия Донского.], на чьей земле мы находимся, и охотиться здесь без разрешения хозяев запрещено, и не изволим ли мы проехать в гости к князю, буквально в полутора верстах отсюда (то-то они быстро прискакали). Делать нечего, поехали, я как-то не принял во внимание, что вся земля в окрестностях Питера кому-то да принадлежит, вот нас и приняли за браконьеров, патроны-то с характерным для охотничьего оружия звуком.

Усадьба оказалась двухэтажной, с двумя флигелями, раза в два больше моего дома на канале. Построена она была в классическом стиле с красивыми барельефами на античные сюжеты на фронтоне и по фасаду. Внутри оказались большие мозаичные панно и витражные окна, изразцовые печи в сине-белом голландском стиле. Много дорогих ковров, в том числе в гостиной, где нас принял хозяин дома. На правах гостя я представился первым. Хозяин назвал себя: «Отставной ротмистр кавалергардского полка Александр Михайлович Безобразов, сын владельца усадьбы петербургского предводителя дворянства и камергера Михаила Александровича Безобразова». Постой, да ведь это тот отставной ротмистр, а позже статс-секретарь и действительный статский советник, который в 1896 года обосновал в всеподданнейшем докладе Николаю неизбежность войны с Японией и во главе комплота [Заговор, союз против кого-то или чего-то, чаще преступный.], позже получившего название «безобразовской клики», фактически втянул Россию в войну с Японией, получив концессию на лесоразработки на реке Ялу в Корее и введя туда частную армию. Рядом с этим 40-летним, моложаво выглядевшим мужчиной с гвардейской выправкой сидел еще один, его ровесник, но выглядевший как типичный кабинетный ученый интеллигентного вида, в очках. Он представился родственником отставного ротмистра, Павлом Владимировичем, магистром истории и медиевистом-византинистом [Специалист по истории Византии.].

— Князь, присаживайтесь к нам, выпьем и закусим, чем бог послал, а вашего черкеса накормят в людской.

— Он не черкес, а магрибский араб, мой вассал и абиссинский граф. Негус два года назад учредил два новых титула на манер европейских — графа и барона, до этого были только князья и дворяне-баляге. Так что, как титулованный дворянин, Хаким имеет право сидеть с дворянами, кроме того, он не только мой друг, но и телохранитель, который должен никогда не покидать меня в незнакомой обстановке. А вообще-то он — настоящий воин пустыни и отлично владеет холодным оружием.

— Как интересно, князь, вы ведь тот самый князь Стефани-Абиссинский, женатый на эфиопской принцессе и наследнице трона? Это ведь вы разбили итальянскую армию?

— Да, наш государь утвердил мне и жене полученные от негуса княжеские титулы. Что касается армии, то там было кому бить итальянцев и без меня, впрочем, я действительно командовал левым флангом армии негуса.

— А что занесло вас в нашу Жернавку? Мы слышали выстрелы из охотничьего оружия, причем странные тройные выстрелы, неужели у вас трехствольное ружье?

— Нет, Александр Михайлович, одноствольное, но может выпустить сразу 12 зарядов.

Хаким раскрыл футляр и продемонстрировал оружие, которое хозяева тут же захотели опробовать на заднем дворе усадьбы, пока приготовят обед (от водки мы отказались). Кроме того, медиевист заинтересовался, как Хаким владеет холодным оружием, видя его взгляд, прикованный к ковру с развешанными восточными саблями и пистолетами.

— Хаким, не можешь ли ты показать, как ты управляешься с двумя саблями.

Хаким согласился, если хозяева разрешат взять две сабли с ковра, поскольку свои он оставил дома. Хозяева дали разрешение, и Хаким подошел к ковру, затем бережно снял одну саблю, взвесил ее в руке, как бы примериваясь, потом взял вторую. Дальше мы отправились на задний двор, и там бывший ассасин показал класс: он не только показал вращение саблями, а как бы рубился с несколькими противниками, мгновенно нанося удары, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов, отражал нападение с тыла, потом с боков и опять с фронта.

— Да, это похлеще, чем я видел у казаков, — восхищенно сказал ротмистр. — Теперь я знаю, что такое настоящая рубка, когда оружие в руках мастера.

Хаким спросил князя, откуда у него эта сабля, тот ответил, что от деда или от прадеда, взята трофеем на турецкой войне, а может, в Крыму, точно он не знает.

Потом дошло до показа стрельбы из ружья, ротмистр был просто изумлен, как быстро я разнес все мишени короткими очередями. Попросил пострелять, но я сказал, что остались только дробовые патроны, тут же Безобразов решил пойти и расстрелять кур на птичьем дворе, из чего я сделал вывод, что это — именно тот Безобразов. До кур дело не дошло, я все же попросил пощадить пернатых, тем более что «тройка» нашпигует их крупным свинцом так, что есть их после этого нельзя или будешь постоянно выковыривать дробь из зубов, а то и вовсе их сломаешь.

— Князь, наверно, дорогая заграничная штучка этот ваш, как вы сказали, автомат? Может, продадите, понравилось мне это ружьецо, впечатляет, знаете ли.

— Вообще-то дорогая вещь, но не заграничная — мое изобретение. Продать не могу, ружье в единственном экземпляре, а впереди испытания. Вот выпустим серийную партию, тогда посмотрим. Военным предлагаю по шестьсот рублей за штуку при большой оптовой партии, в розницу, думаю, будет дороже раза в полтора-два. Продаваться будет как автоматическое скорострельное ружье системы Стефани в магазине Норденфельта, но это месяца через два-три.

Пошли обедать, и Хаким с сожалением повесил сабли на ковер. Перед обедом спросил, где помыть руки, и Хаким вызвался меня сопроводить.

— Хозяин, нельзя ли купить клинок, который я смотрел. Это очень редкая сабля, настоящая гурда [Гурда — шашка кавказского происхождения, обычно имеет клеймо в виде обращенных друг к другу полумесяцев (жаргонное обозначение — «челюсти»), сделанная мастерами чеченского аула Гордали. Высоко ценились на Кавказе, настоящих таких шашек осталось очень немного, зато есть много подделок.], они стоят очень больших денег, столько серебра, сколько и на верблюда не навьючить, я второй раз в жизни держал такое оружие.

— Хаким, а что тебе было бы дороже — мое ружье или такая сабля, если бы я тебе ее подарил.