В первый день работы волонтером мне вручили обувную коробку с металлическими деталями и плоскогубцы.

Мне было сказано: «Собери его».

«Что это?» — спросил я.

«Это платье-кольчуга Ланы Тернер из фильма «Блудный сын». Миссис Вриланд скоро придет проверить твою работу».

Оставшись один на один с плоскогубцами, я разложил на полу все детали и быстро разобрался в сложном пазле конструкции. В итоге я превратил кучку железяк из коробки в платье.

«Кто это сделал?» — спросила Вриланд.

«Новый волонтер».

«Следуй за мной», — сказала она. И я подчинился. Мы прошли в ее офис, где она села и написала заглавными буквами мое имя. Ниже она написала «ПОМОЩНИК» и передала лист бумаги мне. «Ты не отойдешь от меня ни на шаг ни днем ни ночью, пока шоу не закончится! Вперед, малыш. Пошевеливайся!»

Миссис Вриланд говорила загадочными, отрывистыми фразами — приходилось догадываться, чего она хочет. Следующим доверенным мне платьем был костюм Клеопатры, который носила Клодетт Кольбер. «Помни, Андре: белые павлины, солнце, девочка четырнадцати лет — и она королева. А теперь за дело! Не подкачай!»

В 1974-м, в мой первый год в Нью-Йорке, я работал волонтером для Дианы Вриланд в Институте костюма в музее Метрополитен.

Мы с ней говорили на одном языке стиля, образов, истории и литературы. На этом фото мы пытаемся приладить серебряные сетки для волос из универмага Woolworth, чтобы прикрыть то, что миссис Вриланд называла «омерзительными лицами» манекенов.

Фотография © The Bill Cunningham Foundation. Все права, специально не предоставленные в настоящем документе, настоящим сохраняются за Лицензиаром.

Это было платье из золотого ламе. Я покрасил манекен золотой краской из баллончика.

«Очень даже, очень даже, я бы сказала, Андре!» — среагировала Вриланд.

В течение следующих шести недель я стал одним из любимых волонтеров миссис Вриланд, и это было, как если бы я окончил школу моды. У Дианы Вриланд я научился говорить на языке стиля, образов и литературы.

Я слушал миссис Вриланд и учился у нее. Я ловил каждое ее слово, каждую фразу. Возвышаясь над ней физически, я был в высшей степени почтителен и предупредителен, а она, в свою очередь, относилась ко мне с большим уважением.

Вероятно, ей нравилась сама идея моего присутствия, то, что переплелось в моей внешности: рост, медовый оттенок кожи, мои безупречные манеры и ухоженность, мой живой неординарный стиль. Плюс степень бакалавра!

После открытия выставки в декабре мне нужна была работа. Я нашел место рецепциониста в Американском обществе по предотвращению жестокого обращения с животными, но это было очень тяжело эмоционально. Поздним вечером, перед уходом на рождественские каникулы, миссис Вриланд вызвала меня к себе в кабинет.

«Не уезжай домой в Дарем, Андре! — изрекла она. — Если ты уедешь домой на Юг, ты, разумеется, найдешь место учителя в школе, но ты никогда не вернешься в Нью-Йорк. Все у тебя получится, поэтому сиди смирно и забудь дорогу домой».

«Но у меня нет денег, мне нужна работа!»

«Потерпи! Ты принадлежишь Нью-Йорку. Не уезжай домой на Рождество». На этом аудиенция была завершена, и она отбыла на прекрасную виллу Оскара и Франсуазы де ла Рента в Санто-Доминго.

Ночь накануне Рождества 1974 года стала одной из самых тяжелых в моей жизни. У меня не было денег, я спал на полу студии моего друга Роберта Тернера, с которым мы вместе работали волонтерами. Он уехал из города на праздники. Я спал на попоне, найденной в местном комиссионном магазине, и на подушке, которую взял с кровати приятеля. Холодильник был совершенно пуст, и в кошельке не было ни цента даже на жирный гамбургер.

Открыв шкаф на кухне, я нашел банку шоколадного сиропа Hershey’s и прикончил ее с помощью изящной серебряной ложки, запив водой, чтобы проглотить густую плотную субстанцию.

В десять вечера зазвонил телефон. Это была бабушка.

«Рэй, — она никогда не называла меня Андре, — со мной рядом твой отец. Я сейчас посылаю его за тобой на машине, чтобы к утру он до тебя доехал и забрал домой. Будь готов, потому что завтра, в Рождество, он будет у тебя. Ты едешь домой. Ты часть этого дома. Еще не было такого, чтобы Рождество ты встречал не здесь».

Я настаивал на том, что не собираюсь возвращаться. Миссис Вриланд обещала, что в новом году моя жизнь изменится! Мамуля не спорила, когда я уходил из Брауна, почему же она так непреклонна сейчас?

И я спросил ее: «Почему? Почему ты хочешь, чтобы я срочно вернулся домой?»

Тишина. Пауза. И затем она выкрикнула в телефонную трубку: «Приезжай домой, потому что я знаю, что ты там спишь с белой женщиной!»

Это было невероятно далеко от реальности. Я рассмеялся вслух и заверил ее, что ей не о чем беспокоиться. Она что-то пробормотала и повесила трубку. Я знал, что она расстроилась, но я верил миссис Вриланд.

Сотрудники Фабрики Уорхола и журнала Interview: Фред Хьюз, Питер Лестер (в центре) и Энди Уорхол на фэшн-показе Halston в 1975 году.

Фотография © The Bill Cunningham Foundation.

Все права, специально не предоставленные в настоящем документе, настоящим сохраняются за Лицензиаром.

В течение той долгой и одинокой рождественской недели я часто посещал епископальную церковь Святого Фомы. Там я медитировал, молился за моих родителей и бабушку и благодарил Бога за дары и возможности, которые мне были даны. Я был благодарен за то, что оказался в Нью-Йорке, хотя мое будущее и было туманно. Я не сомневался, что вера и знания помогут мне выжить, хотя пустой желудок продолжал урчать.

II

Первое, что сделала Диана Вриланд, вернувшись с каникул, — это разослала письма в мою поддержку каждой значимой фигуре в мире фэшн-журналистики. Словно труба, своим громким голосом она возвестила обо мне всем друзьям: Холстону, Джорджио Сант Анджело, Оскару и Франсуазе де ла Рента, Каролине Эррера — и голос ее не смолкал.

Она также устроила, чтобы меня приглашали на все правильные вечеринки, включая легендарные суаре Холстона, на которых бывали все, кто что-то значил в Нью-Йорке: Лайза Миннелли, Марта Грэм, Бианка Джаггер, Эльза Перетти, Диана фон Фюрстенберг и все ближайшее окружение Уорхола. Однажды я там был с Тонн Гудман [ Тонн Гудман — будущий редактор моды американского Vogue.], еще одним любимым волонтером миссис Вриланд, жительницей Нью-Йорка с хорошими связями. Пока мы топтались по коврам в пастельных тонах, ко мне подошел Фред Хьюз, правая рука и деловой партнер Энди Уорхола. «Андре, как думаешь, сможешь приехать на Фабрику встретиться с Энди и Бобом? Диана Вриланд говорит, ты должен стать частью нашей команды».

Конечно же, я ответил: «Только скажите когда. Я приеду».

В следующий понедельник началась моя карьера в качестве ассистента в журнале Энди Уорхола Interview. Я переехал из квартиры приятеля в комнатушку при Юношеской христианской ассоциации на Двадцать третьей улице, где сражался с многочисленными тараканами в общественных душевых — как в прямом смысле, так и с подобными им экземплярами в человеческом обличье. Редакция Interview располагалась в офисе, примыкающем к просторному помещению Фабрики, где верная Энди команда работала за длинным импровизированным столом в открытой зоне. Обедал Энди в элегантной, отделанной резными панелями переговорной. Его рабочее пространство — арт-студия занимала весь этаж и была отделена стеной от офиса Interview.

Фред Хьюз задавал тон. Он был воплощением элегантности с прической в стиле актера Тайрона Пауэра и ярко выраженным снобистским британским акцентом. Диана Вриланд обожала его, и ходили слухи, что она считала его своим кавалером.

...

“ Она приходила в офис в кожаных куртках, поигрывая кнутом и другими подобными атрибутами.”

Офис был чистым и очень светлым. Повсюду висели огромные плакаты Жана Дюпа в стиле ар-деко. Атмосфера была беззаботной, но дело делалось. От нас требовалось быть на месте вовремя, и никто не висел на телефоне часами, болтая с приятелями. Я играл роль обласканного славой рецепциониста, встречал гостей и провожал их за установленную Энди стальную пуленепробиваемую дверь, а также записывал сообщения для талантливых фрилансеров. Я приступал к своим обязанностям в полдень, забирая ланч для Энди в местном магазине продуктов здорового питания Brownies, и заканчивал работу в шесть часов вечера.

Кругом мелькали сплошные фрилансеры, люди приходили и уходили, и ты никогда не знал, кого встретишь сегодня. Регулярно появлялась писательница Фран Лебовиц, которая только что выпустила свой главный бестселлер Metropolitan Life. Она входила с серьезным видом, курила не переставая и спрашивала, не было ли для нее сообщений. Она внушала людям робость, обладала высоким уровнем интеллекта и не тратила лишних слов на словесные перепалки.

Никто не связывался с Фран, даже Энди. Все боялись, что она подожжет это место, метафорически, конечно. Вечная раздражительность была частью ее имиджа. Но меня она хвалила за то, что я, по ее словам, был единственным рецепционистом, который относился к своей работе серьезно и аккуратно и точно записывал все сообщения.

Фреду Хьюзу нравилось, когда светские дамы дефилировали по офису, ничего особенно не делая и осуществляя чисто декоративные функции. Кэтрин Гиннесс из семьи пивных магнатов работала со своими друзьями-геями над проектом, целью которого было исследование тайного мира садомазохизма. Она приходила в офис в кожаных куртках, поигрывая кнутом и другими подобными атрибутами.