Андреас Фёр

Черная вода

Посвящается Дамарис

Пролог

Берлин, осень 1996 года

Девушке было двадцать три года. Она жила в третьем заднем дворе старого здания в Кройцберге. Когда в 6:44 утра она вышла из дому, на ней были джинсы, вязаный пуловер и утепленные наушники поверх коротких черных волос с синей прядью.

Было холодное октябрьское утро, за полчаса до рассвета, уличные фонари подсвечивали туманную зарю, первые опавшие листья лежали на тротуаре. В конце улицы девушка свернула на Мерингдамм и через тридцать метров оказалась у входа в метро.

Аксель Баум припарковал машину на углу, чтобы наблюдать за девушкой от двери дома и вплоть до входа в метро. Она поедет до площади Савиньи, где работает официанткой в одном из кафе. Это он уже выяснил два дня назад, проследив за ней.

Сегодня может на этом сэкономить. Он съест на завтрак колбасу карри и оглядится в ее квартире. Возможно, у нее найдутся наркотики или другие вещи, с помощью которых удастся серьезно осложнить ей жизнь. Потом он поспит пару часов, чтобы набраться сил. Вечером Баум планировал узнать, с кем встречается девушка в свободное время. Была пятница.

Несколько дней спустя

Они пришли вдвоем, чтобы узнать, что накопал Баум. Возможно, из любопытства, возможно, из-за того, что у них была общая цель. Марк и Регина Аугустин, ему тридцать, ей на четыре года больше. Ухоженные, хорошо одетые брат с сестрой. Баум всегда чувствовал себя неуютно в присутствии людей, с рождения обладающих деньгами. Осанка, с какой они приветствовали других, и особые манеры, суть которых Баум так и не мог уловить, создавали расстояние между ними и простыми смертными и вызывали у него дискомфорт. Еще шесть лет назад Баум не встречал им подобных. Да что там, кое-что и сейчас вызывало недоумение. Хотя он вполне успешно приспособился к свободному рынку, поскольку работал в области, в которой ГДР не просто находилась на мировом уровне, но была лидером: торговля информацией. Разумеется, подобные дела выпадали не часто. Но, выведя одной ненавязчивой подсказкой своего предыдущего работодателя в лидеры, Баум стал пользоваться уважением и доверием к своей профессиональной компетенции, каких удостаивались, быть может, только спортивные тренеры, явившиеся из новых земель.

Баума пригласили в городскую квартиру Регины Аугустин на Кудамме, потому что встреча здесь была незаметнее, чем в доме в Груневальде. Квартира была обустроена со вкусом, но несколько холодно. Здесь никто не жил. Квартира предназначалась для гостей. Благородная пара восседала на диване: он — заложив руки за голову, она — закинув ногу на ногу. На улице уже стемнело, тем не менее на столе стояла только вода, как будто профи не пьют. Если бы они знали, сколько он употребил во время службы в Штази. Ну да ладно. По крайней мере, оба курили. Баум тоже засмолил и уткнулся в свою тетрадь.

— Мириам Кордес родилась 3 марта 1973 года, проживает на Бергманнштрассе, 92, в течение последней пары недель работает в качестве кухонной прислуги в кафе «Бленике» на Бляйбтройштрассе. Родом из Брауншвейга, посещала там гимназию, которую бросила в двенадцатом классе. Потом один год в Кёльне, нерегулярные работы на телевидении, в 1990-м перебралась в Берлин и так далее. Я не хочу вас утомлять. Все есть в письменном отчете. До недавнего времени госпожа Кордес вела довольно беспорядочную жизнь и время от времени употребляла наркотики. Дважды была задержана с кокаином. Два месяца тому назад получила еще один приговор с испытательным сроком в связи с сопротивлением агенту полиции и нанесением телесных повреждений. В настоящее время старается держаться от кокаина подальше.

— Откуда вы это знаете? — На лице Регины Аугустин читался неподдельный интерес: подобным вещам не было места в ее мире.

— Потому что она не захотела покупать его. И это притом, что цена была действительно невысокой.

— Вы сами ей предложили?

— Вам в самом деле нужны подробности?

Регина промолчала.

— И что у нашего дяди общего с этой наркоманкой? — Марк Аугустин подался вперед, продолжая держать руки за головой.

— Похоже на то… — Баум пролистнул свои записки, хотя прекрасно знал, что сейчас скажет, — что госпожа Кордес предложила себя пожилому господину в качестве эскорта.

— О боже, нет! Это омерзительно. — Регина Аугустин поморщилась от отвращения и взглянула на брата, требуя моральной поддержки.

— Мой бог, он овдовел пять лет тому назад. Если у него есть потребности — почему нет?

— Ах, это нормально? Прошу прощения. А я-то думала, что люди нашего круга так не поступают.

— Как видишь, поступают. — Марк снова повернулся к Бауму: — Это значит, что она вроде как… девушка по вызову?

— Называйте это как вам угодно. Она многократно сопровождала вашего дядю в поездках выходного дня на Остзе и что-то за это получала.

— Да, это и правда можно так назвать! — Регина презрительно усмехнулась.

— Между ними должно быть нечто большее, — предположил Марк. — Выходные или даже два или три… Хорошо, и сколько за это платят?

— Ты, похоже, и сам это знаешь, — прошипела Регина.

— Полагаю, пара сотен марок и, скажем, милое платьице или сумочка. — Баум попытался придерживаться бесстрастного тона, чтобы сгладить возникшее между клиентами напряжение. — Но передавать все свое состояние — это уже… необычно.

— Это жестоко. — Регина в отчаянии покачала головой и, казалось, была близка к слезам. — Вы должны знать, что «Шварцвассер [Черная вода (нем.). (Здесь и далее примеч. пер.).] лтд» уже много лет находится в фамильном владении. И, к сожалению, наш дядя — не слишком вдаваясь в дела — ничего не сделал для компании. Он всегда только тратил деньги. Наш дедушка увидел это и хотел назначить наследниками моего брата и меня. Но не успел.

Баум сделал сочувственное лицо, хотя беспокойство богатеньких детей было ему до одного места. На самом деле он может предъявить новый счет, подумалось ему. Почасовая ставка в сорок две марки была слишком низкой. На следующем деле ему следует взять побольше.

— Хорошо, — сказал Марк, передавая сестре белый полотняный носовой платок. Бауму показалось, что он разглядел вышитые инициалы «М. А». — Итак, что вы предлагаете?

— При теперешних обстоятельствах судебный процесс не кажется многообещающим.

— Нашего дядю признали дееспособным два профессора психиатрии, — стонала Регина Аугустин. — Очевидно, он это устроил только для того, чтобы оставить без наследства своих единственных близких родственников.

Регине пришлось опять взяться за платок. Баум отнесся с пониманием — по отношению к дяде.

— Есть две зацепки. Мириам Кордес в качестве наследника. И этот адвокат, Дитер Зиттинг. В «Шварцвассер лтд» Зиттинг имеет некоторое влияние, если я правильно понял завещание.

— Вы все понимаете абсолютно правильно.

— Тогда нам нужно сконцентрироваться на нем.

Верхняя Бавария, осень 2015 года

В сентябре это наконец произошло. Что рано или поздно такое случится, было так же неизбежно, как и приход за вечером утра, и можно было делать ставки только относительно точного времени.

Уже пару месяцев, как они открыли на него охоту: младший коллега полицейского обермейстера Леонарда Кройтнера Грайнер и парочка других. Tempora mutantur! [Времена меняются! (лат.)] Прежде ни один офицер в форме не мог подвергнуть коллегу антиалкогольному контролю и попросить его подышать в трубку. Они просто наблюдали, может ли подвыпивший полицейский ехать прямо. И если возникали проблемы, то помогали ему покинуть машину и позволяли протрезветь в патрульном автомобиле в течение одного-двух часов, пока он снова не становился способен вести машину. Но настали другие времена. Помогать друг другу — сегодня эти слова были забыты. Врачи, слышал Кройтнер, лечили других врачей бесплатно. Это вопрос морали! И в этом смысле полицейские обычно говорили: «Такое опьянение должно бы стоить водительских прав. Но для коллег это бесплатно». А сегодня они даже гордятся, когда вылавливают другого полицейского.

Из-за этого этического провала Кройтнер чрезвычайно осторожно водил, находясь под хмельком. Хотя, будучи не на службе, он в общем знал, где и что контролируется. Но знал не все. Это, конечно, было чем-то ожидаемым во время полевых вылазок, понимал он. Кройтнер видел руку судьбы в том, что похмелье предыдущего дня сохранялось, и почему-то ему не захотелось пробовать пиво на мельнице Мангфалль. Он заказал кувшин ромашкового чая, который полностью опорожнил вечером. По дороге домой он испытал эйфорию. Чай вернул живот в порядок, и непривычная четкость, с которой он видел среднюю полосу, а также ощущение, что они ничего не смогут сделать ему во время контрольной проверки, привели Кройтнера в экстаз. Он с удовольствием летел сквозь ночь, трезвый как младенец и неприкасаемый. В его возвышенном сознании появилась первая трещина, когда на обочине дороги мелькнуло что-то красное.

— Ну ты и крутой, уважаемый коллега. — Конечно, это Грайнер тормознул его. — Как думаешь, с какой скоростью ехал?

— Без понятия. Я же не смотрю на спидометр постоянно. Восемьдесят?

— Так! Сто сорок два как одна копеечка. Минус три процента, будет сто тридцать семь. Это дает… — Грайнер покопался в книжице, хотя Кройтнер был уверен, что тот знает тарифы штрафов наизусть. — Двести сорок евро, два пункта и корочки долой.