— Тогда наш убийца поднял крышку люка, привязал к волосам трупа веревку и спустил на ней тело через колодец. — Снейдер сделал паузу. — Но вопрос не в этом, Немез! — Снейдер присел на корточки и оглядел берега реки. — Вопрос заключается в том, почему он сделал все именно так, а не иначе? Он мог бы повесить труп на дереве в лесу и не рисковать, что его увидят. — Снейдер продолжал сидеть на корточках. — Полагаю, это место не попадает в поле видимости камер на мосту?

Хоровитц мотнул головой.

— Мертвый угол.

— Уличное освещение на мосту отключают ночью?

— Между двумя и пятью часами.

— Предполагаю, что он притащил сюда убитую ровно в два часа ночи. После отключения освещения одну-две минуты стоит особенная темнота, пока глаза возможных свидетелей привыкают к сумеркам.

— Слишком притянуто за уши, — заметила Сабина.

— Нет, нисколько. — Снейдер помотал головой. — Я бы сделал именно так, а если убийца хоть немного соображает — а он соображает, — он бы действовал точно так же. — Снейдер огляделся. — Вероятно, он перевозил труп в небольшом фургоне или грузовике. Если проанализируете записи с камер видеонаблюдения и проверите все машины, которые за это время проехали по мосту, то почти наверняка выясните, что среди них был украденный автомобиль.

— Мы его уже нашли. Небольшой грузовик черного цвета. Стоял недалеко от Центрального вокзала.

— Дай угадаю: криминалисты ничего не обнаружили.

Хоровитц кивнул:

— Только следы жертвы.

— Когда и где был украден автомобиль?

— Вчера, также на Центральном вокзале.

Снейдер задумчиво посмотрел на труп.

— Почему он вернул грузовик?

— Возможно, убийца не из Берна, — предположил Хоровитц. — Он приехал на поезде и скрылся тем же способом.

— Не-ет. — Снейдер прозвучал не очень убедительно. — Он не хотел, чтобы об угоне заявили в полицию. Однако это ему не удалось. Первая ошибка. На вокзале есть камеры видеонаблюдения?

— На этой парковке нет.

Снейдер снова посмотрел вниз по реке.

— Что отсылает нас к первоначальному вопросу. Почему он рискует и размещает труп именно так? — Он, кряхтя, поднялся. — Когда восход солнца?

— В семь двадцать девять.

— Когда именно обнаружили труп?

— В семь десять.

Снейдер сунул в рот самокрутку. Через несколько секунд под мостом распространился сладковатый запах марихуаны.

— Полагаю, женщина весит шестьдесят килограммов, смерть наступила максимум двадцать четыре часа назад. Гниение началось недавно, так что корни волос еще не ослабли и волосы не вырываются. Иначе труп упал бы в воду и поплыл по течению. Но он хотел, чтобы мы нашли ее именно вот так. Поэтому подвесил ее здесь, а не где-то в лесу.

Сабина напряженно прислушивалась и видела, что Хоровитц тоже внимательно слушает.

— Почему он хотел, чтобы ее нашли висящей? Выставленной на обозрение всем жителям Берна, как только взойдет солнце? — Снейдер обернулся к Сабине: — Вот вопрос, на который мы должны ответить. — Затем посмотрел на Хоровитца: — Меня беспокоит еще кое-что: почему ты меня вызвал? Я вряд ли смогу сказать тебе больше, чем ты и сам знаешь.

В следующий момент сильный порыв ветра под мостом качнул и развернул труп. Сабина затаила дыхание. Лицо убитой обвисло, глаз и губ уже не было. А на ее животе, между пупком и лобковыми волосами, был вырезан знак бесконечности.

Сабина невольно подумала об убитой судье из Дортмунда Йоане Бек и о символе у нее на лбу.

Снейдер тоже завороженно рассматривал труп. Он вытащил косячок изо рта и полез в карман пиджака за диктофоном.

— Я знал, что тебя это заинтересует, — сказал Хоровитц.

— Да. — Снейдер подошел ближе к трупу, поднес диктофон ко рту и стал говорить в микрофон: — Я знаю, чей это почерк, но это невозможно… — Он затянулся, закрыл глаза, и его голос внезапно изменился — стал деловым, отстраненным и холодным. — Подозреваемый под номером ноль. Я полагаю, вы находитесь неподалеку и в этот момент наблюдаете за нами. Что вы чувствуете, видя нас стоящими рядом с трупом?

Снейдер был в своей стихии — теперь ему лучше не мешать.

Похоже, Хоровитца посетила та же мысль, и он подал Сабине знак следовать за ним. Они удалились от места преступления на несколько метров по настилу в сторону берега. Сабина снова взглянула на мужчин и женщин, которые ждали на берегу, когда Хоровитц наконец разрешит им продолжить работу. Один рыжеволосый мужчина в черной ветровке особенно нервничал. К счастью, он не знал, что теоретически Снейдер мог провести рядом с трупом несколько часов.

Хоровитц кивнул в сторону берега.

— Это Рюти из федпола. Он руководит следствием. Молокосос, который всего три года на службе. Не обращайте на него внимания.

— Я тоже окончила академию этим летом, — объяснила Сабина.

— Надеюсь, это не прозвучит нетактично, но вы выглядите намного старше.

— Мне тридцать, и раньше я служила в уголовной полиции Мюнхена.

— Крутая карьера, — заметил Хоровитц, и Сабина не знала, иронизирует он или нет, но склонялась к первому варианту. — Но если вы партнерша Снейдера, значит, мозги у вас на месте, — продолжил Хоровитц, — потому что желторотых юнцов Снейдер рядом с собой не потерпит.

— Вы можете заткнуться? — прокричал Снейдер. В следующий момент он снова отвернулся к трупу.

— Пойдемте, — прошептал Хоровитц и покатил в своем инвалидном кресле к берегу. — Не будем мешать мастеру.

— Почему вы вызвали Снейдера в качестве консультанта?

— Это больше, чем просто консультирование, — поправил ее Хоровитц. — Всесторонняя поддержка по взаимному обмену информацией — международная помощь, если хотите.

— А почему?

— Ну, он знаком с жертвой. Так же, как и я. Это Никола Висс. Она является — или, скорее, являлась — директором федпола. Руководила федеральным ведомством полиции. К тому же была членом рабочей группы по безопасности, которая консультирует комитет безопасности бундесрата.

Сабина посмотрела в сторону берега.

— Поэтому все так нервничают.

— Нервничают — не то слово. — Хоровитц попытался улыбнуться. — Взгляните на людей там. Они боятся. И знаете почему? У них есть знания и технологии, но нет опыта в их применении. — Хоровитц посмотрел на Сабину: — Почему вы улыбаетесь?

— Да так, ничего особенного. — Она помотала головой. Почему Хоровитц не должен быть с ней откровенным? — Снейдер сказал мне, что вы с ним очень похожи.

— И что вы думаете?

— В определенном смысле он прав, но у меня сложилось впечатление, что вы более расслаблены.

— Внешне, наверное. В конце концов, мне уже семьдесят, и у меня просто нет сил волноваться по нескольку раз в день.

Сабина засмеялась, но потом снова посерьезнела.

— Снейдер хорошо знал жертву?

— Да, можно и так сказать. — Хоровитц сжал губы. — Пять лет назад она хотела открыть дисциплинарное дело в отношении Снейдера.

Сабина пожала плечами.

— Она не первая, кто пытался это сделать. — Потом задумалась. — Но из-за границы?

— Висс подала начальнику Снейдера жалобу на его действия и инициировала дисциплинарное судопроизводство. Дело чуть не дошло до конки.

— «Конка»? — удивленно повторила Сабина.

Хоровитц поморщился.

— Вы действительно еще не так долго на службе. Это означает: конец карьеры, — объяснил он. — Тогда Висс чуть не разрушила его карьеру. БКА провело ревизию и ведомственное расследование. В итоге к делу подключилась прокуратура Висбадена, которая, — после того как я дважды дал показания, — решила не заводить уголовного дела.

Хоровитц замолчал, но Сабина не стала расспрашивать. Если он захочет рассказать что-то еще, он это сделает.

Они достигли берега и перебрались с платформы на мост. Сабина застегнула молнию куртки, сунула руки в карманы и села на каменный парапет. Хоровитц смотрел на реку вниз по течению. У них за спиной полицейский направлял транспорт в объезд.

— Пять лет назад мы со Снейдером работали над одним международным делом, — заговорил Хоровитц. — Вместе составили психологический портрет убийцы и шли за ним по следу до самой Швейцарии. Снейдер прилетел в Берн. Мы догадывались о планах преступника и действительно сумели предотвратить еще одно убийство.

— Вы его схватили?

— Да, схватили, но… — Хоровитц сделал паузу. — Называйте это сопутствующими потерями. Мы очень рисковали, но в итоге победили. Преступнику я обязан тем, что сижу сейчас в инвалидном кресле, а Снейдеру — жизнью.