Снейдер отложил в сторону щетку для собак. Выражение его лица изменилось, как и тон.

— Мартинелли, до сих пор я был приветлив с вами, но это может измениться в любую секунду. Так как вы одна из моих бывших студенток — между прочим, лучшая наряду с Сабиной Немез, а вы знаете, как сложно добиться от меня комплимента, — я дам вам три хороших совета, которые не дал бы никому другому. — Он поднял три пальца. — Первый, единственный и последний совет: оставьте прошлое в покое!

— Какое прошлое?

— Мартинелли! Я не ясно выразился? — резко спросил он. — Откажитесь от этого дела! Оно вам не по зубам.

— Вы больше не работаете в БКА, — напомнила ему Тина. — На основе одного лишь подозрения в совершении преступления я могу вас вот так запросто… — она щелкнула пальцами, — без дальнейших доказательств и без судебного решения отправить в следственный изолятор и допрашивать в камере двадцать четыре часа. Да что там! Сорок восемь часов, если будет нужно!

— Да, можете, — спокойно ответил Снейдер.

— Вы знаете, что это означает. Никаких контактов, никаких прогулок во дворе, посетителей или телефонных звонков.

— Делайте, что хотите, но помните: я знаю все приемы и хитрости допроса. Некоторые я даже сам изобрел и доработал, и я гарантирую вам, что от меня вы ничего не узнаете. Дам вам все тот же совет, который повторяю сейчас последний раз и к которому вам лучше прислушаться. — Снейдер поднялся, надел пиджак и поправил запонки. — Не вмешивайтесь в это дело!

6. Четверг, 26 мая

Харди вышел из автобуса и направился вниз по улице. Перед ним лежала аллея с отцветшими вишневыми деревьями. В воздухе пахло летом. Слева и справа вдоль дороги стояли таунхаусы из кирпича с серой черепицей и гаражами. Ганновер-Бемероде. Уютный семейный район. Мало иностранцев, никаких наркоманов, вместо этого парочка лающих собак и детские велосипеды, прислоненные к забору. Откуда-то доносился запах древесного гриля.

Как мило!

Харди взглянул на снимок, на котором была изображена Лиззи, двое их ребятишек и он сам. Селфи, как сказали бы сегодня, сделанное перед фонтаном на торговой улице Висбадена. Близнецам было тогда четыре года. В параллельном мире, в котором многое произошло бы иначе, они могли бы жить в таком же районе, как этот. Счастливые, довольные и в безопасности. Но почти все пошло не так. Он выяснит причину. И Надин Поллак может помочь ему в этом. «Начинай там, где поражение будет наименее болезненным». И это именно здесь!

Харди сунул фотографию в джинсы и остановился перед домом номер четыре. Перед гаражом стоял элегантный белый «форд-куга», на зеркале заднего вида висел ароматизатор-елочка, а в багажнике стояла большая собачья клетка.

Краем глаза Харди заметил движение в окне дома. Он открыл садовую калитку и прошел по бетонным плитам к входной двери. Рядом вертелись крылья маленькой ветряной мельницы из дерева, а за высокой изгородью из туй слышался смех детей, которые, видимо, плескались в бассейне. Когда он был здесь последний раз — двадцать лет назад, — туи были еще тонкими и не больше полуметра высотой, а на соседских участках еще не построили дома.

Харди дошел до входной двери. Рядом с ковриком лежала дистанционно управляемая полицейская машина с погнутой антенной и современный скейтборд. В его время у скейтбордов было еще четыре колеса, а не два. Он позвонил в дверь, и в доме раздался гонг Биг-Бена. Вскоре дверь распахнулась.

— Привет, я… — радостно выкрикнула женщина, которая была примерно одного с Харди возраста, но выглядела значительно моложе.

— Привет, Надин, — сказал он.

— Я… — В следующую секунду ее улыбка исчезла. — Это ты? Что тебе здесь нужно? — Она закинула длинные светлые волосы за плечи. Нервно поправила бретельку обтягивающего топа в рубчик.

— Как дела, Надин?

— Я не стану приглашать тебя в дом, и будет лучше, если ты немедленно исчезнешь, потому что муж с дочерью появятся в любой момент.

— У тебя есть дочь?

— Да, ей тринадцать.

— Сложный возраст.

— Нет, не сложный. Она послушная и хорошо учится.

— В отличие от тебя, — констатировал он.

— Да, она не такая. Но и я изменилась. И мой муж хороший отец, который…

— Он знает о твоем прошлом, торговле наркотиками и…

— Нет, Харди. Пусть так и останется.

Он кивнул.

— Сколько ты уже на свободе? — спросила она.

— Шесть часов.

— Я так и подумала. — Она рассматривала его одежду. — Ты еще не ходил по магазинам.

— А также я еще ничего не ел, мне даже переночевать негде.

— Здесь ты не можешь остаться.

— Не волнуйся, Надин, я здесь не поэтому. — Он сунул руку во внутренний карман куртки и заметил, как тело Надин напряглось. Медленно он вытащил новую упаковку английских леденцов «Роки» с мятным вкусом. — Купил в автомате. Не думал, что они еще продаются.

— Ты всегда их любил.

— Двадцать лет не прошли бесследно. Сегодня у них другой вкус — или мои воспоминания меня подводят. — «В очередной раз». Он протянул ей пакетик. — Леденец?

Она на мгновение закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

— Харди, оставь это! Пожалуйста, уходи!

Харди взял один леденец и убрал пакет в карман куртки.

— Надин, мне нужна информация.

— Я ничего не знаю.

— Ты даже не знаешь, что именно я хочу выяснить.

— Меня это не интересует. Я порвала с прошлым и живу настоящим…

— Лиззи и близнецы погибли двадцать лет назад. Заживо сгорели в нашем доме.

Надин колебалась.

— Я знаю.

— Я хочу найти их убийцу.

— Харди… — Надин коротко рассмеялась и нервно поправила волосы. — Ты сам их убил!

— Я? — повторил он. — Да ты сама в это не веришь. Я сидел из-за наркотиков.

— Не двадцать же лет! — Ее руки дрожали.

— Остальное на меня повесили.

— Кто?

— Это я и хочу выяснить. — По ее взгляду он понял, что она даже не пытается ему поверить.

— Харди, ты отсидел свой срок, теперь ты свободный человек. Просто…

— Ты знаешь, что я так не могу. Я найду убийцу Лиззи.

— Харди, я не хочу повторяться, то ты сам ее убил.

— Откуда ты это знаешь?

— Об этом писали газеты, о тебе говорили в ток-шоу, к тому же на интернет-форумах еще недавно можно было прочитать выдержки из твоего психиатрического заключения.

— Из какого? Их было два.

— Из официального.

— Да, официальное. — Он горько рассмеялся. — Его заказал суд. У присяжного эксперта, который специализировался на клинической психологии, вменяемости подсудимых и правдоподобности их заявлений. У него определенное реноме, и цена заключения была соответствующая.

— Почему ты его не обжаловал?

— Конечно, обжаловал, — пробурчал он. — Контрэкспертиза была проведена молодой девушкой-психологом, к которой обратился мой адвокат. Она была компетентна, но у нее не было шансов противостоять авторитетному психологу.

— Хм, не повезло. — В голосе Надин прозвучало недоверие. Она грустно посмотрела на него. — Ты еще принимаешь медикаменты?

Рука Харди сжалась в кулак. Его левое веко задергалось. Головная боль напомнила о себе, она, как штопор, медленно проникала через виски в мозг. Харди чувствовал, как на него накатывает агрессия.

— Здесь и сейчас неподходящий момент для твоих при ступов ярости, — прошипела Надин.

Спорить с ней было бессмысленно. Он знал, что не убивал. Харди медленно разжал кулак.

— Кто-нибудь передавал тебе для меня сумку?

— Что? О чем ты говоришь? — Едва заметно она помотала головой.

— Где моя сумка? — повторил он и шагнул через порог в прихожую.

Надин отпрянула, но сунула пальцы в рот и громко свистнула. Тут же забренчали колокольчики, и Харди услышал, как на верхнем этаже по паркету застучали собачьи когти.

В следующий момент вниз по лестнице сбежали два взрослых добермана и затормозили слева и справа от Надин. Это были роскошные собаки, которые тяжело дышали, высунув язык.

— Брут, Цербер, сидеть! — приказала Надин.

— Брут и Цербер? — со смехом повторил Харди. — Ты знаешь, что в тюрьме на меня однажды напала овчарка? Официально в Бютцове не было собак, неофициально — были. После одной попытки побега обыскивали все камеры. Для этого там используют собак. Один пес взбесился и напал на меня. Вцепился зубами в бедро, и я переломил ему хребет. Это совсем не просто сломать хребет взрослой собаке. Нужно удачно ее схватить, прижать тело к колену, а потом повалиться на нее всем весом. То, что это была самооборона, никого не интересовало. Они избили меня дубинками до бессознательного состояния. Конечно, общественность такого никогда не узнает — ведь официально там нет собак.

— Интересная история, но Брут и Цербер выдрессированные сторожевые собаки.

— Конечно. — Харди опустился на колени, чтобы глаза собак оказались на одном уровне с его глазами. — Привет, мои маленькие, — сказал он нежным тоном и показал псам свои пустые ладони. При этом он дышал быстро, по-собачьи.

— Харди, что это значит?

Он протянул руку к той собаке, которую принял за сучку. Животное оскалилось, обнажив клыки, но затем понюхало пальцы Харди и позволило почесать себя за ухом.