2

Два дня спустя

Поезд прибыл на вокзал Гамбурга с опозданием в два часа. В воздухе стоял запах выхлопов и металлической стружки. Лени волокла за собой тяжелый чемодан, чувствуя, как неприятным стуком в висках дают о себе знать усталость и стресс. На вокзале царил хаос. Люди блуждали беспорядочно и как будто без всякой цели, каждый был занят собой и не обращал внимания на окружающих. Лени то и дело уворачивалась в попытке избежать столкновений. Никто ее не замечал. Люди смотрели в телефоны, на расписание, по сторонам или просто перед собой. К тому времени как Лени добралась до выхода, раздражение только выросло, хотя, казалось бы, эту поездку уже ничто не превзойдет. Одно было ясно: путешествия на поезде не для нее, и едва ли это когда-нибудь изменится. Это вынужденная мера, потому что у нее не было машины, а в автобусах ее укачивало. Как только у нее появятся деньги, она первым делом купит приличную машину и будет ездить куда захочется и когда вздумается. И никаких толп вокруг.

Но это требовало времени, Лени не питала иллюзий. И предстоящая практика в издательстве была важным шагом к ее цели — хоть ей за нее не заплатят, а лишь компенсируют расходы.

Лени тоскливым взглядом обвела вереницу такси перед выходом. Она забронировала комнату на ближайшие три недели на сервисе «БедТуБед», новом и куда более скромном аналоге «Эйрбиэнби» [«Эйрбиэнби» — онлайн-площадка для размещения и поиска краткосрочной аренды частного жилья по всему миру. // Нам двое всех других милей, // Мы их зовем в свои объятья. // Любезней не сыскать друзей — // Они для нас мужья и братья, // Они отцы вон тех детей.]. От вокзала до нужного ей адреса было три километра.

Лени посмотрела в ночное небо. По крайней мере, не было дождя и в воздухе еще держалось тепло.

После семи часов в поезде без кондиционера одежда липла к телу. Лени чувствовала себя грязной, ей было неуютно и мечталось о горячем душе. И мягкой кровати. Таком месте, которое она могла бы назвать домом, пусть и временным, где могла бы побыть наедине с собой. Находиться среди людей для Лени всегда было тяжким испытанием. Возможно, поэтому она так любила книги. В книгах можно узнавать людей без необходимости встречаться с ними. Это давало время поразмыслить, представить образы, что-то взвесить… все то, чего так не хватало в современной, суетливой жизни. В книгах Лени видела лучшую альтернативу реальности, потому что страницы давали возможность выдержать дистанцию.

Она прошла мимо такси и украдкой бросила завистливый взгляд на других пассажиров, которые могли себе это позволить. Ей не пришло бы в голову попроситься к кому-то в попутчики. Не говоря уже о том, чтобы ловить машину на улице. Это же так опасно! Кроме того, у нее не было привычки заговаривать с незнакомцами или обращаться за помощью.

В конце концов три километра можно преодолеть и пешком.

Лени впервые попала в Гамбург и вообще не знала города, поэтому ей пришлось ориентироваться по навигатору телефона. Но и это оказалось непросто — во всяком случае для Лени. Разбираться во всех этих приложениях было для нее в тягость.

Казалось, этому не будет конца. Лени перетаскивала чемодан через бордюры, обходила выбоины, отыскивала таблички с номерами домов, пыталась сопоставить карту на экране с реальной картиной, уходила не в том направлении и возвращалась. Перед очередным выступом колесо чемодана застряло между перекладинами дренажной решетки. Лени с силой дернула. Колесо отломилось и осталось торчать в решетке.

— Да ладно, ну как так! — в отчаянии воскликнула Лени.

Она попыталась выдернуть колесо — наверное, в надежде как-то приладить обратно, — но ничего не вышло. И в довершение всего ее громким сигналом согнал с дороги автобус. В конце концов Лени смирилась и двинулась дальше. Теперь чемодан заваливался на один бок и противно чертил по асфальту.

Прошло еще больше часа, прежде чем Лени добралась до квартала, где располагалось ее жилище на ближайшие три недели.

Айленау.

Утверждать, что она вымоталась, было бы не совсем верно. Лени чувствовала себя разбитой. От нее так несло по́том, что перехватывало дух от собственного запаха, стопы горели, а колени ломило от боли. Она понимала, что в двадцать шесть лет следовало бы держать себя в форме и запросто преодолевать такие расстояния, не ощущая себя при этом древней старухой. Но Лени не могла похвастаться хорошей формой. Если к этому возрасту прочитать под три тысячи книг, времени на фитнес не остается. А даже если б и оставалось — Лени это было неинтересно.

Опершись о столбик, ограничивающий парковку, она перевела дух и огляделась. Улица тянулась вдоль канала шириной в шесть-семь метров. Уровень воды приходился примерно на четыре метра ниже улицы, и сама поверхность была зеркально-гладкой. По этой стороне канала росли могучие ивы, их ветви свисали до самой воды, и листву золотил свет фонарей. У берега были пришвартованы плавучие дома, которые представляли собой плоскодонные лодки с надстройками из металла и дерева. Лени еще не видела ничего подобного. На одной из лодок за белыми шторами еще горел свет, в окнах другой мерцал телевизор. Выглядело довольно уютно, как дом на лоне природы, но в городском окружении. Впрочем, Лени боялась воды и ни за что не поселилась бы в подобном жилище.

Как ни протестовали измученные ноги, Лени двинулась дальше, высматривая номера домов. Старые, украшенные лепниной виллы стояли бок о бок с безликими строениями родом из семидесятых. Примерно посередине Айленау Лени отыскала дом под номером 39б.

Какое великолепие!

Пять этажей, лепнина по фасаду и съезд в подземный гараж… Дом не выглядел очень уж ухоженным, но и запущенным Лени его не назвала бы, словно за его состоянием следили не владельцы квартир, а какая-то служба. Вокруг дома раскинулся участок, засаженный кустарником и обнесенный кованой оградой. Заостренные железные прутья придавали ей грозный, даже воинственный вид.

В общем и целом неплохо, решила Лени. Перед входом не было мусора, и вокруг не слонялись наркоманы.

Она уже была готова пройти между двумя припаркованными автомобилями и пересечь улицу, как вдруг слева подлетела серебристая спортивная машина с черным откидным верхом. Сухой, жесткий рокот мотора сливался с гулкими басами. Лени плохо разбиралась в машинах, но это, как ей показалось, был «Порше».

Взвизгнув шинами, машина остановилась прямо пред домом 39б. Лени подтянула ногу, уже занесенную над бордюром, и скрылась между двумя машинами.

С пассажирской стороны распахнулась дверца, и ночную улицу захлестнул шквал оглушительной музыки. Из машины показались длинные обнаженные ноги, высокие каблуки коснулись асфальта. Лени успела заметить белые трусики, едва прикрытые неприлично короткой юбкой.

Девушка хотела выйти, но изнутри показалась загорелая рука, ухватила ее за шею и втащила обратно. Она закричала и в отчаянии вцепилась в дверцу. Лени поняла, что это не шутки. Девушку удерживали в машине против ее воли.

Лени сознавала, что должна действовать, и без промедления, но никак не могла переступить внутренний барьер. Что-то вроде инстинкта самосохранения, который предостерегал ее от вмешательства в чужие дела. Быть может, разумнее было бы остаться в укрытии и просто вызвать полицию. Это большой город, и наверняка патрульная машина придет очень быстро.

Но в спортивной машине кричала девушка, и никто, кроме Лени, ее не слышал. Неважно, как быстро приедет полиция, все равно будет слишком поздно.

— Так… ладно… — проговорила Лени и шагнула к машине.

3

Яна Хайгель коротала ожидание, перебирая плетеную фенечку на запястье; импульсивно распутывала отдельные нитки и трепала кончики.

В круглую жестяную миску с громким звоном упала очередная капля. Яна уже выяснила, что капли падали с интервалом в двадцать секунд, и донышко миски закрывалось водой примерно за три минуты. Столько нужно было ждать, пока металлический звон не переходил в плеск. Это хотя бы не так раздражало, и звук не отдавался в мозгу. Но Яна знала, что не пройдет и пяти минут, как она просунет руку через решетку, подтянет к себе миску и осушит одним глотком. Вода, прозрачная и холодная, была на удивление вкусной и на короткое время смягчала жжение в горле и тошнотворный привкус во рту.

Яна подняла глаза к низкому сводчатому потолку. В трещине между камнями собиралась новая капля. Она медленно вспухала, становилась все крупнее, пока в игру не вступала сила тяжести. Яна проследила за ее падением в жестяную миску. Какая-то часть выплеснулась на каменный пол, что вызвало у Яны неподдельную скорбь. Жажда была невыносима. Если б Яна могла дотянуться, то слизала бы влагу с пола.

Она машинально провела языком по пересохшим, растрескавшимся губам. Горло болело как в детстве, когда ей удалили воспаленные миндалины. Яна помнила, какое испытала разочарование, когда вместо обещанного ванильного мороженого ей дали прозрачный и безвкусный кубик льда.

Жизнь полна разочарований.

Кап.

Очередная капля.

Еще десять или, может, двадцать капель, прежде чем закроется дно миски и можно будет сделать еще глоток.

Это отнимало невероятно много сил. Яна была нетерпеливой. Самой нетерпеливой из людей, как часто говорил Никлас.

При мысли о Никласе Яна загрустила. В конце концов, он заботился о ней и любил, хоть и не всегда это показывал. Эта ссора была излишней, и ей не следовало настаивать на поездке — и уж тем более не стоило уезжать без него. Теперь Яна сожалела, что не попрощалась с Никласом и не оставила ему возможности помириться. Они вместе планировали тур по городам Германии, а значит, он знал, что Яна собиралась поехать сначала в Гамбург, затем в Берлин, а после через Кёльн вернуться в Мюнхен. Но он не знал, где именно и в какое время она будет.