Яна только сидела и слушала не в силах поверить собственным ушам. Должно быть, Номер Шесть провела здесь достаточно времени, чтобы похититель совершенно сломил ее. Он вытравил из нее всякое мужество, самую мысль о непослушании, и сам вознес себя до божественного образа, превыше всех сомнений. У этой женщины были напрочь промыты мозги, теперь Яна понимала это. Ничего и надеяться обрести в ней сообщницу.

Как это часто бывало прежде, ей оставалось полагаться лишь на себя.

И все-таки она попытается.

Этот ублюдок еще не знает, с кем связался!

4

Зеркало заднего вида способно оставить на лбу внушительную шишку — будь человек даже таким твердолобым, как Йенс Кернер. Так, во всяком случае, о нем отзывались, и, вероятно, неспроста, поскольку теперь, наряду с двумя разводами и тремя дисциплинарными взысканиями, он пережил еще и нападение предполагаемого убийцы.

Само собой, небезболезненно.

Где-то в недрах черепа пульсировала боль. Йенс не стал обращаться к врачу после ночного нападения. Он этого никогда и не делал. Потому что в его возрасте, на рубеже пятидесяти лет, стоит только начать, и этому не будет конца. Шишка спадет, как и боль в черепе. Если что и потребует времени на реабилитацию, так это уязвленное самолюбие.

Кто бы ни ударил его на стоянке, он об этом еще пожалеет! Теперь это дело обретало глубоко личный характер, и Йенс не собирался успокаиваться, пока не отплатит мерзавцу. По счастью, никто не видел, как его обставили. Довольно и того, что он в собственных глазах выставил себя посмешищем, зеленым новичком.

Черный кофе в термокружке своим горьким вкусом в полной мере отражал его настроение этим утром. Йенс поставил кружку в подстаканник и повернул ключ зажигания. Когда оживала Красная Леди, звук мотора всегда возвращал его в привычное равновесие. Утробный и могучий рокот касался тех струн души, до которых не могла дотянуться ни одна из бывших жен.

Йенс одной рукой вел машину, а в другой держал кружку с кофе. Из динамиков лился голос Джонни Кэша. И пока он неторопливо катил по городу, понемногу улучшалось и настроение.

Скоро он уже был в том состоянии, чтобы спокойно поразмыслить.

Поначалу Йенс считал, что на стоянке его выключил ударом зеркала тот же самый человек, который застрелил Оливера Кината. Но теперь он подумал над этим еще раз. Это был хладнокровный убийца. Разве оставил бы он его в живых?

Зачем убийце вообще возвращаться туда?

Иногда родство с жертвой обуславливало тягу убийцы к месту преступления, но санитар был убит случайно, ведь так?

Хороший вопрос.

Возможно, стоило еще раз присмотреться к личности Оливера Кината?

Может быть, позднее. Прежде всего Йенс хотел проверить иную, более прагматичную причину, побудившую преступника вернуться…

Вибросигнал телефона вывел его из размышлений. Звонила Ребекка из управления. Йенс был неизменно рад услышать свою помощницу. Как и всегда, голос выдавал ее прекрасное расположение духа. Пожалуй, испортить ей настроение могло лишь наступление апокалипсиса. Или выступление Трампа. По-своему забавно было смотреть, как Ребекка реагировала на этого сверхбогатого дуралея.

— Мы установили происхождение орудия убийства, — сообщила она.

— Я весь внимание.

— Пистолет пропал со съемочной площадки в Берлине. Оружие было непригодно для стрельбы, но мне сказали, что при должном знании и сноровке преступник мог переделать его в боевое.

— Съемочная площадка… хм… не назвал бы это прорывом.

— Я сделаю тебе предложение в день, когда заслужу твое одобрение.

— Именно поэтому ты ничего такого от меня не услышишь.

— Тебя разыскивает начальство, — сменила тему Ребекка.

— И?..

— Похоже, что она сердится.

— Для нее это обычное состояние. Скажи, я приеду позже. Нужно еще кое-что проверить на месте преступления.

— Имеет смысл спрашивать, что именно?

— Нет, не имеет.

На этом Йенс сбросил вызов, но сразу же перезвонил, поскольку вспомнил кое-что важное.

— Да, я тоже по тебе соскучилась, — ответила Ребекка.

— С днем рождения.

— Ох, спасибо! Ты меня удивляешь… Сколько мы с тобой работаем? Пять лет? И ты впервые сам вспомнил про мой день рождения.

— Неправда! В прошлом году я…

— В прошлом году ты вспомнил, когда увидел цветы у меня на столе.

— Да, но…

— Не будем портить хороший момент, — предостерегла Ребекка.

— Я привезу конфет, обещаю!

Убирая телефон, Йенс не смог сдержать улыбки. Ему нравилось работать с Ребеккой. Она выделялась среди вежливых и скучных коллег своим цинизмом и остроумием. При этом нельзя было назвать ее поверхностной, скорее наоборот. Тому, кто знал Ребекку достаточно долго, открывалась вся глубина — а порой и бездна — ее мыслей.

Ни в коем случае нельзя было забыть про конфеты — разочаровать Ребекку хотелось меньше всего.

Йенс доехал до того места, где был застрелен Оливер Кинат, и как раз допил кофе. Он остановился перед новеньким знаком, ограничивающим предельную массу транспортных средств. Тяжелые грузовики должны были проезжать в порт другим маршрутом.

Это чем-то напоминало надгробный памятник.

На мгновение Йенс задумался о родных санитара. Он сам не виделся с родителями, о гибели сына им сообщил полицейский психолог, а опрос проводила коллега. Знали они, где провел свои последние минуты их сын? Уже навестили это унылое место, даже при свете дня лишенное красок? Йенс представил, как они кладут цветы под дорожным знаком и заливаются слезами, и было интересно, задумывался ли убийца о чем-то подобном.

Йенс развернулся и направился к мастерской по ремонту стекол.

Ваше стекло — наша забота.

Что еще за нелепость!

Под широким металлическим навесом стояла колонка без шлангов. Справа от нее располагался павильон, где раньше была автомойка. Ржавая откидная дверь косо висела на петлях, по грязному стеклу тянулись трещины. У стены грудился всевозможный хлам, и на клочке газона были сложены покрышки. Именно там прошлой ночью и прятался тип, который ударил Йенса.

Он повернулся к дорожному знаку.

Должно быть, тот человек наблюдал за ним с той самой секунды, как Йенс появился из проулка. И впоследствии у него было достаточно времени, чтобы скрыться.

Йенс вошел в маленький кассовый зал, который теперь служил кабинетом. Дешевый стул перед черным скругленным столом пустовал, но компьютер работал. Слой пыли покрывал свободные от бумажных завалов участки стола и сухие листья чахлой пальмы.

— Секунду, — донесся голос из заднего помещения.

В голосе звучало раздражение, и человек, который вышел через мгновение, тоже выглядел недовольным. Низкорослый и круглый, в перепачканном синем комбинезоне с одной уцелевшей лямкой. Черные волосы венцом окаймляли блестящую лысину, рыхлые щеки покрыты трехдневной щетиной. Шнурки рабочих ботинок были развязаны и волочились по полу. Он вытер руки грязной тряпкой.

Йенс невольно задумался, от какого занятия оторвал мужчину.

— Чем могу помочь? — спросил тот, опускаясь на стул, который заметно просел под его тяжестью.

Йенс достал удостоверение и представился.

— Старший комиссар Кернер… — повторил толстяк с легкой насмешкой в голосе. — Как там тогда писали в газете? Грязный Гарри? [Грязный Гарри — главный герой (в исполнении Клинта Иствуда) одноименного культового полицейского фильма, выпущенного на экраны США в 1971 г.]

Он осклабился, демонстрируя непрезентабельную прореху в зубах.

Йенс начал было злиться, но потом решил, что коротышка того не стоит. С тех пор прошло два года, и вообще-то ему не следовало бы так остро реагировать, но Йенс не мог иначе. К сожалению, люди в этом городе обладали феноменальной памятью, когда дело касалось всевозможных слухов.

— Я вижу здесь только одну грязную личность, — спокойно ответил Йенс, и у толстяка схлынула краска с лица. — Вы владелец?

Мужчина кивнул.

— Ваше имя?

— Карл Гризбек.

— Герр Гризбек, вам известно, что произошло перед вашей мастерской?

— Ребята из дорожной службы, когда меняли знак, сказали, что авария.

— Верно, авария, — подтвердил Йенс. Гризбеку не следовало знать правду. — Только не вполне ясно, как это могло произойти, и я подумал, нет ли здесь видеонаблюдения?

Действительно, этот вопрос пришел ему на ум только прошлой ночью, после того как он получил удар. До тех пор Йенс об этом не задумывался — вероятно, потому что мастерская имела такой убогий вид.

Гризбек указал большим пальцем куда-то назад.

— Там, в углу.

В затененном углу, замаскированная паутиной, действительно висела маленькая камера.

— Только эта? — спросил Йенс. — А в мастерской или во дворе?

— Не, только эта. Озаботился безопасностью, потому что сюда уже трижды вламывались.

— Что видно в кадре?

— Входную дверь. Иначе сюда не войти, поэтому одной камеры достаточно.

— А запасной двери нет?

— Я ее заварил.

Йенс не стал уточнять, соответствует ли это нормам пожарной безопасности для коммерческого предприятия.

— Как долго хранятся записи?

— Неделю, потом компьютер удаляет их автоматически.

— Я бы хотел просмотреть запись в ночь аварии.

Гризбек пожал плечами:

— Как я уже сказал, камера снимает дверь, а не улицу. Но если вам прям так нужно…

— Да, мне прям так нужно.