Андрей Альтанов

Право на жизнь

…justice in the barrel of a loaded gun!

John Francis Bongiovi, Jr., слова из песни

…И хвастались Боги друг перед другом,
Шумно хвалились уменьями разными.
Тот, что питался душами смертных,
Брюхо шарами иллюзий.
Тот, что сминал эти души руками,
Сущность меняя, и вид, и раскраску, —
Ладони свои поглаживал, сыто икая.
Тот, что водил эти души по кругу,
Азартно игрался потирал одержимо.
И только один не шумел средь бессмертных,
Молча, с усмешкой, на братьев взирая:
Тот, кто умел создавать эти души,
Взглядом сгущая пустое пространство…

Строки из поэмы неизвестного сетевого автора;

перевел с английского — А. А. Кудрявцев.

ПРОЛОГ

Опять моросит дождь, тихо постукивает по плащ-накидке. Все как тогда. Как в тот самый раз, когда я впервые вдохнул воздух Зоны без страха, без чувства первобытного ужаса.

Дед Михей любил в такую погодку пыхнуть из-под краев широкого капюшона едким дымком «Примы» и проворчать себе под нос: «Зона плачет». Возможно, старик был прав…

Смотрю сейчас на капли дождя, стекающие по тертой многими ладонями, исцарапанной поверхности моего «калаша», и вижу именно их. Слезы. Немые слезы, но не Зоны. Думаю, что это плачут сгинувшие здесь души. Вернуться хотят, что ли? Сколько их там, над нами, в этом вечно сером небе?

Ха, размечтался! Даже запрокинул голову, будто и взаправду решил высмотреть толпу облачных призраков сквозь запотевшие стекла. Да еще в толпе той — различить старых знакомцев… Устал. Снял «намордник», скинул брезент капюшона. Растер ладонью холодную влагу по лицу, зудящему от постоянного контакта с дыхательной маской.

Хорошо-о-о!..

Непроизвольно отдернулись пальцы, коснувшиеся кривого шрама. Выпуклая бороздка сросшихся тканей протянулась от края правой брови через всю щеку до уголка губ.

Ну, здравствуй, я вернулся.

Вот и Зона.

Что знает о ней обычный человек? Только не понаслышке, не из слухов и сплетен. Не думаю, что многое. А значит, и о нас, живущих внутри нее, не знает почти ничего.

Картина мира здесь совсем не изменилась за полгода. Все такая же проржавевшая «колючка» на столбах, все те же навечно пожелтевшие тополя и облезлые руины. Пейзаж на секунду напомнил развалины заброшенного колхоза в украинской глубинке. Расслабился, хотел было встать в полный рост. Но та самая колючая проволока и россыпи стреляных гильз в грязи под ногами одернули, напомнили. Да, здесь только попробуй высунуть голову из кустов…

Зона не меняется. Меняемся в ней мы, люди. Главное из желаний — во что бы то ни стало выжить — властно заставляет это делать.

Хотя нет, все же что-то изменилось и здесь. В пейзаж вклинились новые рукотворные детали. У блокпоста, внутри Зоны, появилось чисто символическое ограждение вдоль дороги. И минное поле за ним, усеянное трупами сталкеров, рискнувших пойти через него. Снаружи-то давным-давно заминировано, но чтобы мины ставили уже на самой территории… это что-то новенькое.

Именно это обстоятельство сейчас и осложнило мне жизнь. А я-то думал, что все будет несложно. На брюхе прополз, обогнул военных, пролез через брешь в «колючке» и… уткнулся носом в труп с оторванными конечностями. Дальше пришлось ползти к самой дороге у блокпоста. Несколько метров обочины вдоль асфальта вояки не засеяли смертоносными «овощами».

Вот и сижу теперь в этих кустах уже восемь часов, и постоянно разминаю ноги, чтобы не затекали. Кто знает, когда из мышц понадобится выжать максимум? А выжимать придется, это без вариантов. Хорошо хоть, что дождь пошел. Никогда не любил это прохудившееся серое небо, а вот сейчас молюсь, чтобы оно разродилось ливнем.

Хм, а дождь-то всерьез разохотился… Неужели кто-то вверху расслышал мой невнятный шепот, просочившийся на небеса из этой заболоченной канавы, скрытой придорожными кустами?

Вот она, последняя группа патрульных. Военные возвратились на базу и укрылись от ливня в коробах кирпичных построек комплекса КПП. Теперь из всех препятствий осталось одно — пулеметчик в ближнем к дороге «скворечнике». Я припал к биноклю.

Так и есть. Стоит, гад, высматривает. Сейчас ему должны принести кружку кофе, чтобы не уснул боец в такую погодку.

А это — реальный шанс проскочить.

Пока солдатик меня заметит, пока решит, что для него важнее, пока начнет действовать… Все это — мое время. Конечно, военный может незамедлительно, без колебаний исполнить свой долг и расстрелять меня. То есть очередного рвущегося в Зону сталкера, одного из многих… Но думаю, что прежде он все-таки аккуратно пристроит кружку на полку, чтобы не расплескать кофе, и только потом начнет стрелять. В Зоне со временем у всех людей меняются приоритеты, зачастую в абсолютно неожиданную сторону.

Видимость плохая, ливень сделал свое дело. Побегу внаглую, по асфальту, укрываясь за тополями. Между мной и пулеметом уже метров сто пятьдесят будет или даже все двести. Должен успеть, лишь бы снайпера там у них не оказалось.

Боец, стоявший за пулеметом, зашевелился. Вот оно! Кофеек. Мой бинокль упал в сумку для сброса магазинов, нет времени его зачехлять. Я рванул. Подобно небезызвестной субстанции, под рифленой подошвой берца смачно чавкнула раскисшая почва. Символичным получился первый шаг в сторону черноты. Слишком символичным.

Вязкое месиво под ногами задержало меня лишь на миг. В несколько прыжков я преодолел расстояние, отделяющее заросли кустарника от дороги. Нога ступила на твердую поверхность, и я побежал. Помчался так быстро, как только смог. Рывок на выживание. В буквальном смысле.

Пятьдесят метров… сто… сто пятьдесят… двести пятьдесят, хорошо-то как…

За спиной, на КПП, остервенело взвыла сирена. Началось! Еще три шага — и прыжок за ближайший тополь. Я ласточкой нырнул в придорожную канаву и растянулся в грязи. Тотчас же загромыхал пулемет. Первая пристрелочная очередь подняла фонтаны грязи, и какая-то из пуль звонким дятлом клюнула ствол тополя. На голову посыпались щепки и листва. А хрен вам!

Не прострелит пулеметчик слои земли и асфальта, за которыми я укрылся, но этого ему и не надо делать. Его задача — поливать пространство пулями, чтобы я лежал тут без движения, распластался и даже нос боялся высунуть. А с КПП уже выдвинулась команда, штук пять вояк. Вот они-то по мою душу и притопают…

Я приподнял голову и осмотрелся. Канава тянется метров сорок вдоль дороги и упирается в холм. Дальше уже все пространство отлично простреливается. Но пока что других вариантов нет — мне нужно именно туда.

Пули свистят и прошивают деревья насквозь. Я, сжав зубы, ползу на брюхе по месиву грязи, листьев, окислившихся гильз и прочего мусора, пока не натыкаюсь на полуразложившийся труп предшественника. Засмердело. Сталкер лежит лицом вниз, когда-то и он полз здесь, в точности так же, как я. Автоматная очередь, разорвавшая его куртку, перечеркнула бедолаге спину. И заодно жизнь.

В голове щелкнула инженерная смекалка. Биологический калькулятор приблизительной оценки выдал неутешительные результаты. Медленно ползу, очень медленно! Еще две-три минуты — и на дорожную насыпь выбегут военные. Тогда мои шансы остаться в живых уже не в полных процентах будут выражаться, а в их десятых долях. Поборов страх, я привстал и дальше полз уже на карачках. Получилось гораздо быстрее, чем прежде.

Это разум-то понимает, что высоты канавы хватает и пули не достанут, не вопьются в плоть, а тело, повинуясь естественным порывам, стремится вжаться в эту жижу и лежать в ней, пока не прекратится стрельба. В такие моменты побороть инстинкты способен лишь каленый сплав воли и разума. Девять из десяти новичков в этой ситуации погибают. Вот как сгинул тот, что остался позади меня, вычеркнутый навсегда.

До конца канавы я дополз быстро. А что же дальше?! В голове панически метались мысли в поиске ответа… Вдруг до моих ушей донеслось легкое потрескивание. «Электра». Судя по звуку, аномалия где-то совсем рядом, на дороге. Эх, была не была!

Я выпрыгнул из канавы, оттолкнулся руками от тополя, ускоряя тело, выскочил на дорогу и побежал. Вот она, «электра», прямо на асфальте, по центру разлеглась. Буквально секунды ушли на то, чтобы обогнуть ее, а за спиной уже раздались первые очереди автоматов преследующих меня вояк. Не останавливаясь, одним отработанным движением я отстегнул магазин «калаша» — первое, что попалось под руку, — и швырнул его в аномалию. Между мной и моими преследователями вспыхнуло огромное ослепительное облако, пронизанное сплетением электрических разрядов.

Все, теперь для военных — видимость ноль! Зуб даю, что солдатики все как один зажмурились и отвернулись, чтобы «зайчиков» в глаза не нахватать.

Спустя пару секунд в брошенном мною магазине от электрических разрядов шарахнули первые патроны. Развороченные лоскуты корпуса магазина, еще целые патроны и уже пустые исковерканные гильзы запрыгали по асфальту внутри аномалии, провоцируя очередные разряды. Все новые и новые ослепительные сети молний вспухали за моей спиной. «Электра» бесилась до тех пор, пока полностью не испарила чужеродные объекты, угодившие в нее.

Тем временем я все бежал и бежал дальше от кордона, внутрь Зоны. Разум уговаривал: «Все, прорвался, тормози, военные не пойдут к сталкерскому поселку!», — а ноги не слушались доводов разума. Они все несли и несли меня вперед, пока выросший передо мной дежурный не вскинул автомат и не заорал:

— Оружие убрал! Быстро!

Только в это мгновение я наконец остановился. Застыл на месте и поднял обе руки вверх.

— Тише-тише, волына без магазина, что, не видишь? — Я демонстративно повращал свой автомат, вскинутый над головой.

— В стволе патрон! Затвором дернул, живо!

Я безропотно исполнил команду, избегая лишних телодвижений. Не очень-то хотелось получить дурную пулю после всего, через что прошел. Главное, что я уже здесь, что сумел вернуться.

Глава первая

ПОВЕСТКА В ЖИЗНЬ

Вечерело. Десятое ноября еще одного года. Вторник, блин. Гадский рабочий день окончен. Девять часов, без обеда, просидел за рабочим компом. В предчувствии праздника, вяло ковырял чертежи сто пятого проекта в Трайбоне [TRIBON — комплект специализированного программного обеспечения для судостроительного проектирования. — Здесь и далее примеч. авт.] и все улыбался, предвкушая, ожидая от коллег сюрприза. Вот тебе и «сюрприз», вот тебе и праздник… Это надо же, ни одна скотина на всем этом вонючем заводе даже не вспомнила про мою днюху!!!

— Козлы! — вслух озвучив мои мысли, невольно вырвалось лаконичное определение сути всех моих корешей, сотрудников из бюро.

От моего неожиданного вскрика дернулась и шустрее стала перебирать ногами проходившая мимо старушка. Несколько парней, идущих впереди меня, синхронно обернулись, восприняв знакомые «позывные». Но, видать, спешила куда-то эта компания пацанов, наверное, потому и унеслась прочь моя бесплатная порция синяков и ушибов… Неожиданно мне в голову пришла мысль, что вовсе не в спешке тут дело. Шпана элементарно побрезговала мной. Им «в падлу» даже морду мне набить!

Неужели я выгляжу настолько жалким типом?

Проводив компанию тоскливым взглядом, я опрокинул «торпеду» светлого пива, и сделал несколько больших глотков. Старый потертый куртяк нараспашку, а вечерок-то выдался прохладный. Погода бесится. Два дня назад было тепло, и вдруг резко похолодало, причем только у нас, на юге. Синоптики привычно врут, что похолодание должно продлиться всего несколько суток. Но теплее от этих заверений почему-то не становится.

Правда, содержание спирта в крови уже достигло того предела, когда этот самый холод уже до лампочки. Последняя порция «ершика», щедро набранная за щеки, не пошла. Организм решительно отверг гремучую смесь чекушки водки с почти двумя литрами пива… Исторгнув вспенившееся пойло себе под ноги, я отдышался и осмотрелся.

Вдоль переулка, за мутными полиэтиленовыми окошками шатра крытого рынка тускло мерцают огоньки. Злоупотребляют торгаши самопальными нагревателями, вот и рубануло у них свет на подстанции от перегрузки. Теперь греют свои посиневшие пальцы над свечками в граненых стаканах и срезах пластиковых бутылок.

Рука в очередной раз рефлекторно дернулась и ощупала внутренний карман куртки. Набухший кошель на месте. Как знал, и заранее ничего не купил. Думал прежде корешей своих поспрашивать, кто и что употреблять будет за мое здравие. Неслабо денег в этот раз взял с собой на работу, как-никак тридцатник стукнул. Юбилей, елы-палы.

— Хрен вам теперь, а не бухло! — вновь выплеснулась из меня обида.

Вместе с криком в небо взметнулась моя рука, уверенно демонстрируя первым звездам кукиш в вязаной перчатке. Что-то внутри осадило — небо не виновато, незачем его гневить. Рука обмякла и опустилась. В голове мелькнула «трезвая» мысль, и я, отшвырнув от себя опустевшую пластиковую «торпеду», направился к рынку.

А что?! Если кто и вспомнит завтра про мой день рождения — все, кучерявые, поезд ушел! Потрачу-ка немалую сумму, выделенную на спаивание моих дружков, на себя любимого. Целиком все «бабки» на себя!

Появление моего пошатывающегося тела в рядах, протянувшихся под провисшей шатровой крышей, вызвало стандартную реакцию у окоченевших торгашей.

— …а-а-а, вот цветочки-розочки, кто забыл, покупаем! — задорно проверещала пожилая дама, почти не пошевелив своими фиолетовыми от холода губами.

В моем охмелевшем сознании шевельнулось желание ответить, заменив корень «цвет» в ее «цветочки-розочки» на культовое народное слово из трех букв. Сдержался.

— …колбаска-колбаска, — процедила сквозь зубы еще одна тетка, сверля меня взглядом.

— …сигар-р-ретки, апельсинчики-витаминчики, водочка-водочка, салатики-морковочка, — как под звуки фанфар ковылял я вдоль торговых рядов.

Ничего из «вкусненького» не привлекло моего внимания, потому что я знал, куда меня несут ноги, получив из бурлящего хаоса сознания единственную четкую команду: «полный вперед». Вон там, почти в самом конце, должен стоять дед-барыга, одноногий такой… Говорят, это он на этом рынке «артиками» промышляет, для виду прикрывая категорически незаконную деятельность торговлей бочковыми соленьями. Давно хотел купить себе какую-нибудь полезную штучку, да вот все денег жалел. А сейчас — вон оно как вышло… Только бы на месте застать доходягу, только бы он сегодня домой не свалил пораньше, холодрыга-то какая!

Нет, не свалил! Сидит инвалид, коленку единственную потирает-греет.

— Вечер добрый, батя! У вас товар, у нас покупец, — сморозил я первое, что в хмельную голову взбрело.

— Добрый вечер и тебе, сына. Где ж ты так уже набрался? — Дед ухмыльнулся и достал из-за пазухи пачку цигарок без фильтра.

Один приплюснутый экземпляр содержимого пачки после стандартной процедуры разминания пристроился в его пересохших губах, под густым веником седых усов.

Я, считая себя человеком воспитанным и уважающим старость, тут же вытянул в район его лица свою зажигалку. Пьезокристалл дал искру с третьей попытки. Старик, ловко поймав кончиком папироски качающийся язычок голубого пламени, затянулся. Белое густое облако дыма отправилось куда-то вверх, за область пространства, освещенного настольной лампадкой.

— Чего тебе, сына, огурчиков взвесить на закусь? — произнес дед, осматривая меня с некоторым пренебрежением.

— Не-е-е, батя, этим уже накушался. — Я оперся обеими руками о прилавок, тем самым сводя на нет амплитуду раскачивания своего тела. — Хочу приобрести один из твоих особых огурцов… Особых, понимаешь?

Дед цыкнул на меня и как-то странно, не ворочая головой, осмотрелся, поводя одними лишь прищуренными глазами. Не заметив в окрестностях ничего подозрительного, он продолжил разговор:

— Кто-то из наших чего сказал или ты сам глупость какую-то про деда Михея услышал?

Взгляд старика уже не бегал по мне. Дед пристально смотрел в мои глаза. Легкий озноб, а следом за ним и табун мурашек пробежали по моей спине. Наверное, нечто подобное ощущает вооруженный преступник, заметив на своем теле красную точку лазерного целеуказателя. Взгляд старика пробирал похлеще.

— Ты это, расслабься, батя, — я отстранился от прилавка и тихо продолжил: — слухами земля полнится. Вот и до меня слушок дошел, что у тебя всякие сверхъестественные и полезные штуковины можно прикупить. И ты не думай, я не мусорская подставка. Просто сэкономить хочу. Люди говорят, что в аптеке эта фигня с сертификатом качества в разы больше стоит. А у меня вон только полторы тысячи есть.

— Полторы штуки?! И наверняка нашенских? Хм! — Дед расплылся в улыбке и несколько расслабился. — Сына, реальная экономия выходит на вещах, цена которых начинается от двух-трех килобаксов. А на полторушке наших денег ты от силы пару сотен сбережешь.

— А пускай и так. — Я кивнул и решительно извлек кошелек. — Мне о-о-очень нужно, батя! Понимаешь, днюха у меня сегодня юбилейная, а меня вот обидели…

Я прикусил губу, давясь обидой.

— Что так? Кто ж такой бессовестный отыскался? — Глаза деда опять забегали по мне.

— А-а-а, кто-кто… Да все. — Я отмахнулся. — Жизнь такая, батя! Только-только из лужи говна вылезешь и думаешь: «Вот оно, море». Бац! А это море говна. Думал, люди вокруг нормальные, ан нет, та же субстанция. Вот так и живем, е-мое.

— Ой, сына, ты бы лучше не на жизнь и на людей жалился, а из своей башки дерьмо-то повыбивал. — Дед пыхнул дымком и сокрушенно покачал головой.

— Не лечи меня, батя. — Я угрожающе потряс бумажником перед его лицом. — Ты на себя со стороны глянь. Инвалид преклонного возраста, а вынужден свой зад отмораживать и наторговывать себе на лекарства. Если жизнь не дерьмо, то что же ты сейчас тут делаешь?

— Хм, вопрос и взаправду хороший, — дед загадочно улыбнулся, — но нет у меня сейчас для тебя ответа. Давай, сколько там у тебя есть. Сделаю тебе в честь праздника скидочку, отдам неплохую вещь, как говорится, по себестоимости.

Я достал из бумажника и протянул деду стянутые резинкой купюры. Он принял их и скрупулезно пересчитал.

— На проезд хоть осталось, сына? — вдруг поинтересовался старый.

— Я тут рядом живу, пешком дойду.

— Все равно, на вот. — Дед вытащил из пачки и вернул мне две полусотенные бумажки. — Думаю, похмелье тебя завтра ждет еще то, матерое.

— Ха! А нету у тебя среди всех сверхъестественных штуковин одной такой, чтобы на этот случай? Э-э, антипохмельной… Самая полезная, как по мне, была бы вещь.

Дед о чем-то задумался. С минуту помолчал. Я уже было решил, что заснул инвалид, а он вдруг дернулся, быстро затянулся, выпустил облако дыма и щелчком отправил остатки цигарки за пустые прилавки.

— Найдется кое-что. — Старик поддел пальцем засаленный синтетический канатик, что виднелся на его шее, и извлек из-под телогрейки странный амулет. — Вот, возьми эту вещицу. Особенная, одна такая из сотен подобных. От себя отрываю. В свое время помогла мне сильно, а теперь, может, и тебе в чем подсобит.

Я взял грязный шнурок двумя пальцами и осмотрел то, что на нем висело. Это были два одинаковых плоских и округлых камушка сине-серого цвета, соединенные между собой странной прозрачной субстанцией. Камни на вид и на ощупь оказались гладкие, подобные морской гальке. А прозрачное вещество, напоминающее слизь, — упругое, как резина или силикон.