Андрей Белянин
ЧВК «Херсонес»-2
— Александр, вы ведь умеете стрелять? — наша Афродита передала мне тяжёлый антикварный наган, как было видно по клейму «Тула 1907 г.». Редкая вещь, наверняка музейная. — Патроны шумовые, но цельтесь им в морду. А я вас потом поцелую, честное слово…
Обо всём этом, наверное, чуть позже. Memento mori [Помни о смерти (лат.).], если мы выживем, я продолжу.
…Итак, позвонить домой родителям мне удалось только ближе к рассвету. И нет, папа не удивился и мама не обиделась, что я поднял их в такое время. Меня нет дома меньше месяца, а они, оказывается, уже вовсю скучают.
Гребнева и Земнов просили передать приветы, Диня пообещал достать в следующую посылку лучшее крымское вино в тетрапаке. Бумажную коробку легче принимают на почте, чем стекло. По факту они вообще могут отказать в пересылке спиртосодержащих жидкостей, но это Крым, тут российские законы всё ещё трактуются более вольно, с поправкой на местные традиции.
Сестрёнки спали, им я напишу потом, как раз можно будет отправить последние рисунки. Одно время, пока учился и служил на флоте, помнится, я все письма не писал, а именно рисовал. Довольно удобно — и практика работы пером, и тренировка мозга.
Среди художников полно психов, это так, но, с другой стороны, в ту же старческую деменцию представители нашей профессии впадают крайне редко или не впадают вообще. Читал, что в Японии проводили целые социологические исследования на эту тему, так вот их учёным удалось доказать, что мозг рисующего человека до самого пожилого возраста в целом работает лучше, чем у человека пишущего или музицирующего. Так что, считай, мне повезло.
На всякий случай напомню: я — Александр Грин. Да. Нет. Потому что не тот самый!
Родился и вырос в Екатеринбурге, противоречивом городе, где чугунный Свердлов может бодаться с бронзовым Геной Букиным, Владимир Высоцкий — мериться стихами с Егором Летовым, а памятник обычной кухонной тёрке по-любому находится за гранью добра и зла, как и человеческого понимания. Но этот город стоит посетить, оценить и принять, я его люблю…
Выучился на преподавателя истории искусств широкого профиля. То есть могу называть себя искусствоведом, хотя практики маловато. Сам часто рисую, не профессионально, но сносно. Отслужил на флоте почти два года, морская пехота, чёрные береты, Балтика.
«Там, где мы, там победа!» Помните? Вот именно. Однако в данный момент я нахожусь в солнечном Крыму, в городе-герое Севастополе, поскольку меня приняли на работу в маленький коллектив частного выставочного комплекса «Херсонес».
Вообще-то здесь есть и куда более масштабный музей под открытым небом — знаменитый Херсонес Таврический, но мы им не конкуренты, масштаб не тот. Хотя где-то и в чём-то наш комплекс более мобилен, пусть мы уступаем по широте площадей, зато у нас и руки развязаны, а потому в нашей коллекции куда больше раритетов.
Ну да, я признаю: с частниками всегда всё непросто. Государство нас не поддерживает, большие музеи не замечают в упор, научное историческое сообщество презрительно фыркает, пресса обходит стороной. Так что всё сами, часто на голом энтузиазме и пожертвованиях неравнодушных людей. А их обычно не-много…
В нашем случае единственный (насколько мне известно), но постоянный спонсор нашего музея — это Мила Эдуардовна Аполлонова, сестра нашего же директора. Весьма, я бы сказал, специфичная девица: стреляет из лука, держит двух безбашенных доберманов, купается голой в фонтане ночью и вообще…
Хотя кто у нас тут не вообще? Мы тут все — с предысторией и креном.
Я мог бы рассказывать ещё долго, но наш грузовичок начал петлять по малоизвестным улочкам, а погоня неумолимо приближалась…
Герман вертел руль так, словно хотел оторвать его и закинуть в позе мироновского Дискобола куда-нибудь на Олимп, а лучше всего — прямиком в лоб Зевсу Громовержцу! Весёлый Денисыч по ходу разбил пустую глиняную амфору о лысый череп голой бабки с нетопыриными крыльями, пытающейся влезть в кабину нашей машины справа.
Знаток древних языков был пьян и счастливо ругался на древнеарамейском. В переводе, как мне потом пересказали, это звучало примерно так:
— С размаху засунь себе в задницу рога собственного мужа, о непристойная женщина, познавшая грязную страсть этрусских козлов, с ахейскими труселями на пустой голове!
Нет, на языке оригинала, конечно, всё звучит ярче и выразительней, но фиг выговоришь. А крылатые твари продолжали с оглушительным визгом кидаться на нашу машину. Более всего они были похожи на крайне уродливых голых старух, прицельно кидающихся (простите!) собственными нечистотами.
Сам я таких монстров раньше не видел, но прижавшаяся ко мне Светлана Гребнева сказала, что это фурии. Убивать их было бы негуманно, они в Красной книге, а вот отпугивать светошумовыми выстрелами — самое то. Хотя лично мне больше было интересно, откуда они вообще взялись в современном Севастополе и почему пристали именно к нам, когда на дороге было полным-полно других машин?
— Кстати, куда только полиция смотрит?
— Зачем нам полиция? Вы мой герой! — объявила наша специалистка по чёрно- и краснофигурной росписи древнегреческих ваз, на каждом повороте прижимаясь ко мне упругой полной грудью.
Когда она так делает, вопрос логичности появления фурий в нашем времени уже никому не интересен. Просто мозг отключается и думаешь совсем не тем, чем надо. Я спустил курок прямо в нос слишком близко подлетевшей твари.
Даже холостой выстрел из нагана на расстоянии десяти сантиметров сожжёт противнику половину лица! В нашем случае — половину морды, при всём уважении к представителям старшего поколения. Фурия отвалила в сторону с диким, режущим уши воплем и врезалась затылком в фонарный столб. Причём с такой силой, что по бетону пошли трещины…
— Саня, бро, держись, мы уже на подходе!
И да, стоило нам подъехать на квартал к музею, как бешеная стая летающих старух отвалила в едином порыве. Похоже, что ЧВК «Херсонес» боялись все, кому следовало бы. Наш маленький грузовичок затормозил у самых ворот, где в нетерпении подпрыгивал мрачный сторож Сосо Церберидзе.
Первым делом он почему-то обнюхал меня с головы до ног и лишь потом полез обниматься. Иногда мне даже кажется, что в нём собачьего больше, чем человеческого. Но это, конечно, исключительно субъективное мнение.
Диня и Светлана, держа меня с двух сторон, словно боясь потерять, кое-как втиснулись в распахнутые ворота. Разумеется, директора на месте не было, Феоктист Эдуардович всегда покидает музей на закате, но его можно застать на рабочем месте едва ли не с первыми лучами солнца. И уж поверьте, нет проблемы, которую он не мог бы решить.
Герман Земнов задержался на несколько минут, ему нужно было отогнать арендованный (читай: украденный, позаимствованный, временно одолженный без разрешения и т. д.) грузовик в гараж законного владельца. Как я понимаю, это было недалеко, практически рядом, и хозяева даже не успели написать заявление об угоне. Ну а как теперь выглядит машина и чем пахнет, лучше не задумываться…
В ночном саду на территории музейного комплекса меня ждал накрытый стол, горящие жертвенные светильники, амфоры с прохладным агорским вином и верные друзья. Когда вы регулярно слышите: «Своих не бросаем!» — это несколько начинает вязнуть на зубах, но в моём случае иначе и быть не могло.
Все музейные сотрудники всегда стоят друг за друга, это извечное братство и сестринство, без чего мы, наверное, не могли бы просто выжить в столь быстроменяющемся мире нечеловеческих скоростей и неземных технологий.
Меня усадили за стол, и тот же Диня, гордо выпятив тощую грудь под чёрной футболкой с хинкалями, торжественно произнёс первый тост:
— За моего бро, за зему, за нашего общего друга Александра, который никого не сдал, который дрался до конца и которому лично я готов доверить собственное винишко! Он без меня не выпьет и не предаст…
— Поддерживаю, — привстала наша прекрасная Афродита, каким-то чудом умудряющаяся выглядеть невероятно сексуально даже в мешковатой униформе уборщицы. — Александр, вы пленили меня! И если этот балабол по-быстрому накидается в кашу, а Герман задержится хотя бы на полчаса, то мы могли бы уединиться в моей комнате и…
— И я рад быть в кругу твоих друзей, — короче, как вы поняли, Земнов появился крайне не вовремя, но тут уж ничего не поделаешь. — Редко в наши дни можно встретить человека, к которому ты безбоязненно повернёшься спиной. А уж тех, кто готов грудью своей закрыть спину друга, ещё меньше…
— Насчёт «безбоязненно повернуться спиной» ты загнул, — хихикнул в кулачок Диня. — Но да, иногда сигара — это просто сигара.
— Мальчики, может, уже выпьем?
— Трезвая мысль, — признали мы все, делая первый глоток густого красного вина. Наш знаток древних языков на такие вещи не разменивался и сразу вылил в себя весь бокал.
Сторож Сосо к столу не подошёл, я пытался его пригласить, но остальные дружно меня отговорили. Определённая дискриминация у нас в музее ещё присутствует, с этим надо будет что-то делать. Неправильно, когда кто-то оторван от коллектива, даже если подобное положение вещей его самого вполне устраивает.
