— Варвара Андреевна! Варя, где вы?

— Я здесь, Алексей Сергеевич! — откликнулась девушка, выходя из-за спины здоровяка Ефимова.

— О, замечательно! — счастливо засиял Борменталь. — Давайте быстренько идите за мной и ребят своих тащите. Вы мне срочно нужны.

— Но они ещё не прошли инструктаж! — опомнилась наконец Долорес. От её бушующего гнева не осталось и следа, теперь в её взгляде, устремлённом на доктора, читались неуверенность и подозрительность. — Кроме того, именно в отношении их я сейчас собираюсь устроить дисциплинарное разбирательство.

— Боюсь, что именно сейчас все разбирательства придётся отложить, — не моргнув глазом парировал док. — Обстоятельства складываются таким образом, что группе Варвары Андреевны надлежит покинуть инструктаж, не проходя его вовсе.

— Что за бред вы несёте, Алексей Сергеевич? — чуть ли не зашипела капитан. — Какие такие обстоятельства? И по какому праву вы вообще их собираетесь забрать?

— Не по праву, а согласно распоряжению вышестоящего начальства, — невозмутимо ответил заступник, ловко извлекая из борсетки сложенный лист бумаги и передавая его даме. — Вот прочтите, пожалуйста, это письмо непосредственно для вас. Думаю, оно снимет все ваши дальнейшие расспросы.

Пока несостоявшаяся Немезида читала переданное ей письмо, хмурясь от его содержимого всё больше и больше, Борменталь дождался Варю с группой и, кивком головы указав им на выход, торопливо скомандовал:

— Все быстренько выходим, быстро и тихо. Во дворе ждёт машина.

И, больше ничего не объясняя, сам же первым покинул зал. Воронюк, переглянувшись со своими подопечными, украдкой взглянула на уже второй раз перечитывающую текст Долорес и, как Борменталь, кивнула на двери, приказывая своим скорее ретироваться. На выходе Тимохин не удержался и, найдя взглядом Шпака, громко, на весь зал, пожелал ему:

— Кури-кури, скотина, умрёшь от никотина!

И, получив от лейтенанта тычок в спину, вылетел в коридор…

Оказавшись внутри минивэна, который сразу же стартовал, увозя дока и оперативную группу в неизвестном направлении, Варвара приступила к «разбору полётов».

— Тимохин, объясни ради бога, почему ты такой дикий? Чего ты на людей бросаешься?

— Это на кого я бросаюсь? Когда такое было?

— Сейчас в лоб получишь. Ты хочешь сказать, то, что сейчас произошло в зале, это нормальное поведение адекватного человека?

— Ни в коем случае, люди себя так не ведут, — согласился он. — Но я вам сразу сказал, что этот тип — баран упёртый, потому и вёл себя соответствующе. Чего вы ещё от этого урода ждали?

— Ты вообще о чём? Я тебя не про Шпака спрашиваю, я о твоём поведении говорю. Ты как псих кидаешься на всех, кто тебе не нравится.

— Напраслину возводите, товарищ лейтенант. Вон Ашас мне тоже не нравится, но я же на него не кидаюсь. И на Долгорукова, кстати, тоже, хотя он тот ещё жучара…

— Не переводи тему!.. Отвечай за то, что сейчас натворил. Зачем ты сцепился с этим хамом? Зачем инструкторшу нарочно злил? Чего тебе спокойно не сиделось?

На некоторое время в салоне повисла тишина, пока Александр старался собраться с мыслями, а остальные терпеливо ждали его ответа. Наконец, отвернувшись к окну, Тимохин спокойным, но с некоторой долей напряжённости голосом спросил:

— Скажите, Варвара Андреевна, вот когда упомянутый нами Шпак, несмотря на ваши вежливые просьбы, так по-хамски вас послал, не буквально, но всем своим действом он именно это и сделал. Послал. Так вот, вам разве самой не захотелось ему, как вы мне сейчас грозились, в лоб дать?

Прямой вопрос требует прямого и честного ответа, и, секунду поколебавшись, девушка раздражённо подтвердила:

— Да, хотелось. И в лоб, и в глаз, и в челюсть. И вообще, хотелось эту сигарету ему огнём в нос вставить. Но, — Варин голос возвысился, сменив раздражённые нотки на поучительные, — я этого не сделала. Я сдержала свои первобытные порывы и поступила, как полагается цивилизованному человеку. Не кричать, а говорить. Не хамить, а объяснять. Не бить, а аргументировать. Вот как следует поступать человеку разумному. И тебе, Тимохин, тоже давно уже пора становиться человеком, а не прямоходящим животным.

Александр с возмущённым видом оторвался от окна и, поизучав взглядом свою начальницу, не менее поучительным тоном произнёс:

— Знаете, товарищ лейтенант, я никогда себя животным не считал. И уж если на то пошло, я вообще считаю себя зеркалом, в котором каждый видит отражение своих действий и манер. Если передо мной, как вы выразились, человек разумный, то он увидит во мне те же положительные качества, которые проявляет сам. Но если я вижу перед собой козла, роющего копытом землю и готового пырнуть меня своими рогами, то он получит от меня то, что заслуживает. То есть по рогам или между рогов.

— Вы поглядите, какой правильный нашёлся! — с возмущением хлопнула в ладоши Варвара, пока остальные разумно не вмешивались в разговор. — Получат от него то, что заслуживают. А кто ты такой, чтобы решать, кто чего заслуживает? Почему ты взял на себя роль судьи людских поступков? Ты что, может, считаешь себя эталоном человеческой нравственности и вершиной морального поведения?

Сразу три вопроса, но парень не спешил отвечать ни на один из них. Хмурясь, он буравил Варвару взглядом, она не менее мрачно смотрела на него. Так продолжалось достаточно долго, пока лейтенант не добавила в их спор новую порцию аргументов:

— Ты, Тимохин, в следующий раз, прежде чем решать и судить, кто чего заслуживает, взгляни на себя со стороны и вспомни, что ты всё-таки не дикарь-одиночка в глухом лесу, а человек, живущий в социуме. Здесь установлены свои рамки приличия и формы поведения, которые позволяют нам сосуществовать друг с другом. Будь по-другому, мы бы не жили единым обществом, а старались выжить в полной анархии. Помни об этом и почаще задавай себе вопрос, а имеешь ли ты право судить других, не осудив сперва самого себя. Ведь в том, в чём ты обвиняешь других, можно также обвинить и тебя. Так почему они заслуживают наказания, а ты нет? Подумай об этом на досуге.

Закончив тираду, девушка отвернулась к окну и, сложив на груди руки, погрузилась в раздумье. Александр, в раздражении поиграв желваками, поступил так же, уставившись в другое окно. Теперь молчание в салоне повисло надолго, пока спорщики, дуясь друг на друга, рассматривали пейзажи за стёклами, а остальные попутчики деликатно старались не лезть под перекрёстный огонь.

Наконец доктор Борменталь, слегка прокашлявшись, решился обратиться с вопросом к Долгорукову:

— Всеволод, голубчик, а подскажите-ка мне, пожалуйста, правильно ли я понял, что на инструктаже имела место ссора между нашим общим товарищем и неким Шпаком?

— Ну да, что-то типа ссоры имело место, — осторожно подтвердил тот, оглядываясь на насупившихся Варю и Сашу.

— О, так вы называете это ссорой? — тут же влез с комментарием возмущённый Ашас. — Стыдитесь, Всеволод, у вас редкий талант преуменьшать размеры свершившейся трагедии. Доктор, послушайте меня, как более компетентного свидетеля тех событий. Там имела место вовсе не ссора, а самая настоящая разборка, с наездами, взаимными оскорблениями и крупномасштабной потасовкой. Понять, в чью пользу она завершилась, не представляется возможным, так как сражение было прервано решительными действиями капитана, положившей конец всем распрям одной-единственной, но довольно мощной молнией из собственной руки. И да, я подтверждаю, что действующими сторонами вышеперечисленных безобразий являются Шпак и наш дорогой друг Тимохин. Но если что, то я был на его стороне!

— Печально, — посетовал Борменталь, массируя пальцами переносицу. — В том зале собралось почти с полсотни народу, а вы, Александр, умудрились повздорить с двумя из них, которых как раз стоило бы оставить в покое.

— Не понял, — вышел из своих раздумий Саня. — Капитана, допустим, и вправду не стоило злить, тут я каюсь. С ней как-то непроизвольно всё вышло. Но почему надо было поощрять хамство Шпака? Он что, какой-то мажор, сынок бугристых родителей?

— Парадокс заключается в том, — пустился в пространные пояснения док, — что у него… кстати, его зовут Владимиром, так вот, у Владимира замечательные родители. Да-да, обычные, но очень хорошие люди. Его мать медицинский работник, не сверхвыдающийся талант, но очень отзывчивая и ответственная. А его отец — герой труда, проработавший всю жизнь на заводе и принимавший участие в ликвидации аварии на ЧАЭС. О них хорошо отзываются родные и знакомые. И вот у таких родителей вырос не совсем воспитанный сын. Он с малых лет отличался наглым и грубым поведением. Будучи учеником старших классов, он уже имел приводы в полицию и состоял на учёте в подразделении по делам несовершеннолетних. Дальше больше, но перечислять все его, так сказать, заслуги утомительно. Просто поверьте мне на слово, Владимир очень неприятный человек.

— Сволочь, одним словом! — вынес свой вердикт Александр.

— Вот, опять! — встрепенулась Варвара, присоединяясь к беседе. — Опять ты выносишь своё суждение о других, а ведь сам ничем не отличаешься от него.