Андрей Бильжо

Не снимая маску

Моим друзьям, без которых я был бы другим



Необязательные слова

В эту книгу я включил часть текстов и рисунков, написанных и нарисованных мной с момента, когда я узнал о коронавирусе, находясь в феврале 2020 года в Венеции на карнавале, до момента сдачи книги в издательство. С февраля до февраля. Карнавал в Венеции на третий день отменили. Венецианские маски сменили маски медицинские. Так началась другая жизнь. Для меня и для всех.

Я закрыл свою венецианскую квартиру, надеясь туда скоро вернуться. Потом был карантин, кстати, венецианское слово. Quaranta в переводе на русский значит «сорок». Сорок дней в изоляции — карантин. Isola тоже венецианское слово. Isola — остров. Карантин и изоляция, впервые применённые в Венеции, помогли там победить чуму. Слова «удалёнка», «пандемия», «масочно-перчаточный режим», «вакцинация» стали для нас обыденными и родными. Концентрация событий, медицинских и политических, за этот период была невероятно плотной.

Я видел ледоход на Енисее, с берега, когда огромные льдины с грохотом наезжают друг на друга в уносящей их на бешеной скорости реке. Льдины — нагромождение событий, которые меняются во времени, чуть ли не ежечасно. Этот период, с февраля до февраля, — ледоход. Только я, да и все, не с берега его наблюдаем, а находясь на этих, летящих и грохочущих, льдинах. Чтобы не быть раздавленным ими и в то же время зафиксировать то, что пока трудно осознать, извлекая из опасного забавное, — я писал и рисовал. Собственно говоря, эта книга — в каком-то смысле мой «пандемический дневник». Или отчёт с «удалёнки». А в своей венецианской квартире я так пока и не был. Скучаю очень.



я карнавалов не люблю

я карнавалов избегаю

я в них страдая понимаю

не для меня эта гульба


я толпы обходить стараюсь

а если попадаю я в толпу

я вынырнуть из той толпы пытаюсь

чтоб быть свободным


ничего важнее нет для меня

чем быть свободным


в те дни венецианский карнавал

менялся прямо на моих глазах

он становился настоящим

карнавалом

таким каким его никто не знал


коронавирус внес в него

свои нюансы и поправки

он маски карнавальные сменил

на маски

медицинские

он стал

хозяином на этом карнавале

и оператором его

и режиссером


он здесь рулил

он всем руководил

коронавирус


это был

его полнометражный фильм


Отелло в медицинской маске

вдруг оказался чтоб не заразить

когда будет душить он Дездемону

которую любил и ревновал


а Дездемона решила очень хитро

маску носить даже когда в постели

вдруг перепутает ее Отелло

с другой синьорой и ее задушит


Ромео и Джульетта тоже

маски надели медицинские

и в них

целуются

но снимут они их

чтобы яд принять

когда настанет время


и Труффальдино из Бергамо

плут

чтобы своих господ не заразить

маску надел он

а на самом деле

чтоб было ему легче их

дурачить и за нос водить


и тут


тут показалось мне что я

в психиатрической больнице снова

в которой был врачом когда-то


тогда представить я себе не мог

что окажусь в Венеции и буду

там жить


а карнавал в Венеции потом

закрыл коронавирус вовсе


и опустела Венеция моя

совсем

совсем

и расставаясь с ней

тогда не знал я

на сколько

расстаюсь я с ней


я дверь закрыл в свою квартиру

что на канале

Венеция смотрела на меня

глазами грустными собаки

поскуливая тихо


я улетал в Москву когда она

гордилась тем что не заразна


пока


я чувствовал

пока

что впереди всё


пока Венеция

пока

увидимся надеюсь скоро

на следующем карнавале

который не люблю


на родину я завтра возвращаюсь


25.02.20




Резкие повороты

Колосов пил редко и… а вот и нет, не угадали… не метко. Он знал, что не держит дозу. Колосов был абстинентом. Он плохо переносил алкоголь. И боялся его. Толик был застенчивым, замкнутым, чувствительным, обидчивым и рефлексирующим человеком.


Его любили за то, что он был немного не от мира сего.

Чудак, одним словом.

И если вы решили что я ошибся на одну букву, то вы не правы. Именно — чудак.

На чудаках держится мир!

Чудаки — это его, мира, чугунная опора.


Никто не выдержит его жестокость и несправедливость, продолжая сохранять нежность и трепетное отношение к этому исковерканному микрокосмосу, кроме чудаков.


Колосов жил вдвоём с мамой. Мама хотела, чтобы Толя женился и подарил ей внука или внучку. Но он стеснялся девушек, при том что — и мама этому удивлялась — Толик обладал довольно большим и красивым половым членом.

— Сынок, — в минуты откровения говорила мама, — у тебя такой прекрасный пенис! Ну что ты стесняешься? Достань его и покажи любой девушке, и она будет твоей. Поверь мне, своей маме, я-то знаю…

Мама Колосова и правда это знала. Потому как вышла замуж именно за половой орган, а не за головной мозг, который был значительно меньше фаллоса Павла Колосова, Толиного отца, исчезнувшего из её жизни сразу после рождения мальчика и оставившего ему на память свою фамилию, а в наследство — приличное мужское достоинство. Но Анатолий хотел любви. Большой и чистой. Чудак, одним словом. Впрочем, это сложный вопрос. У каждого своя правда.


У Сапрыкина правда была другой, нежели у мамы Колосова: — Послушай меня, Толян! Я знаю. Большой хуй никогда никому не приносил счастья. — Разговор был в бане, и Сапрыкин прикрыл мочалкой то место, которое вполне можно было прикрыть зубной щеткой.


Надо сказать что Колосов не слушал новостей и не интересовался политикой никогда.

Он был биологом. Черви были его страстью.


Глицера — лат. Glycera, представитель типа кольчатых червей, относится к классу многощетинковых. Глицеры ведут активный образ жизни, ползая по дну океанов и морей.

Пескожил, или пескожил тихоокеанский, — лат. Arenicola, представитель типа кольчатых червей, относится к классу многощетинковых. Пескожилы — морские свободноживущие беспозвоночные животные.

Конволюта — лат. Convoluta, представитель типа плоских червей, относится к классу турбеллярий. Конволюта — хищное свободнодвижущееся беспозвоночное животное.

Вот что увлекало Толю. То, что все они — свободнодвижущиеся!

А тут за завтраком мама включила новости по радио «Эхо Москвы», и для Колосова открылся другой мир. Чувство страха охватило его за маму, за червей, за себя. Задорные ведущие весело рассказывали о таких страшных вещах, что Колосов вспомнил о своём энурезе, длившемся до шестнадцати лет.

«Зачем нужна большая елда, когда в мире столько несправедливости?» — подумал он.

В тот день Колосов напился с Сапрыкиным и с Кацманом так, что его рвало на каждом углу, но это не мешало ему читать стихи протеста, которые он придумывал на ходу:


Товарищ, пой и пей до дна,

товарищ, верь, звезда взойдёт

свободы, счастья! Из говна

Россия встанет и пойдёт.


С колен поднимется она,

Россия вспрянет ото сна,

И кто есть кто, она поймёт.


Не знаю я, в каком году

Всё это с ней произойдёт,

Но верю я и очень жду,

Что мудаки с неё падут

И все свободу обретут…


Утром Колосов проснулся дома с ощущением, что предал всех. Родину, маму, червей, которых он, виноватый, пошёл кормить. Но те от запаха алкоголя, исходящего от Анатолия, сжались, и часть из них, наиболее нежные, скончалась.

Мама, в прошлом учитель русского языка и литературы, не ругала Колосова.

Она только сказала ему: «в следующий раз я просто умру».


Колосов напился на следующий же день. Он не мог пережить смерти червей и переработать полученные политические знания.

Мама не умерла.

Когда на третий день Колосов, пьяный, привёл домой аспирантку Настю, скромную, субтильную девушку в очках, но, как выяснилось, громкую в постели, мама сама налила Толику коньяк, который пила по капле тридцать лет.


Свадьба была скромной.

Сапрыкин был тамадой.

Через девять месяцев у Анатолия и Анастасии родился сын. Мама Колосова была счастлива.


Она скончалась от ковида через три месяца. На душе у неё было спокойно.


А Анатолий Павлович Колосов — да, да, тот самый, который со своей ассистенткой Анастасией придумал лучшую в мире вакцину против Ковида-19, в основе которой была выжимка из червей свободнодвижущихся, — стал лауреатом Нобелевской премии.