Тимофей выглянул и разрядил мушкет в мелькавшие на скале фигуры. Вместе с ним ударило ещё несколько стволов, и по камням вниз скатилось тело.
Подошедшие через несколько минут два эскадрона драгун и рота пехотинцев осыпали издали пулями горный склон. Под прикрытием их огня фланкёры вынесли с передовых позиций своего раненого. Мундир его взрезали, и прямо на камнях, промыв наскоро рану водой из фляги, эскадронный лекарь, чуть надрезав края, извлёк свинцовый кругляш особыми кривыми щипцами.
— Всё, всё, Стёпа, тихо, — успокаивал друга державший за руки Аникей. — Сейчас господин лекарь пару стежков наложит на края, и потом холстиной перетянем.
— Терпи-и, ну ты чего брыкаешься?! — проворчал эскадронный эскулап. — Это повезло тебе, паря, что пуля в мякоть у груди ударила. Чуток пониже бы — и конец, и отходную читать. Ничего, через месяц уже бегать будешь.
— Поликарп Акимович, а чего с ним дальше? — спросил сидевший рядом на корточках Вотолин.
— Чего, чего, под руки подхватили и подальше отвели. — Тот отмахнулся. — Всё, готовый ужо. Вон ко мне ещё кого-то ведут, не мешайте!
— И сколько мы так палить будем? — проворчал Лёнька, скрябая заострённой железкой в казённике. — Третий раз уже затравочное отверстие пробиваю от нагара. Даже у меня и то уже лядунка полегчевела, у вас-то и вовсе, небось, патрон с воробьиный нос там осталось.
— Совсем мало, восемь всего, — согласился с ним Гончаров. — Потому и не палю более. Чего толку-то порох жечь, когда цели хорошей нет? Горцы особо и не выглядывают теперь, наобум только лишь стреляют. Посмотри-ка сам, мушкетёры в тылу вон уже кучкуются. Ещё немного — и не выдержит наш полковник, на штурм в открытую солдат бросит. Вот тогда и пригодятся эти восемь последних зарядов.
— Тимоха, гляди! — воскликнул в возбуждении Блохин. — Чего это они? Никак тикают?!
По горному склону вниз, к дороге, скользило три десятка человек. Вот первый спрыгнул с камня на обочину и бросился в сторону аула.
— Бейте, братцы! Огонь! — опомнившись, крикнул Гончаров и сам разрядил свой мушкет. Захлопали выстрелы, и несколько человек впереди упало.
— Вперёд! — рявкнул унтер-офицер. — Вдогон! Уходят!
Вслед за фланкёрами по дороге припустились драгунские эскадроны и уже выстроенная для броска рота пехотинцев.
Поворот, шагов двести по прямой и за ним опять поворот. Ещё один прямой длинный участок — и за очередным дорожным изгибом открылся распадок с раскинутым в нём аулом. До ушей бежавших к нему драгун долетела частая стрелкотня ружейных выстрелов. На узких улочках селения виднелось мелькание множества фигур. Несколько десятков человек выскочило на околицу, и над ними поплыло облачко от сгоревшего пороха. Бежавшие к аулу горцы оказались между двух огней и в панике заметались.
— Ура-а! — закричали те, что выбежали навстречу им из аула.
— Ура-а! — заревела подбегавшая с дороги толпа.
Резко выдохнув, Тимофей отжал большим пальцем курок и, быстро прицелившись, выпустил пулю в метавшихся на дороге.
— В штыки! — прокричал пробегавший мимо Копорский. — Коли их, братцы! За мной!
— Ура-а! — Тимофей вытащил из чехла штык и защёлкнул его на стволе. — В атаку! Ура-а!
Подпоручик, опережая его, уже срубил одного, просёк руку второму горцу и отбил своей саблей клинок третьего.
— На-а! — Резко выброшенное вперёд ружьё Гончарова пробило штыком грудную клетку человека в чёрном кафтане. Рывок назад, и он кулём свалился на дорогу, а из-за него уже выскочил новый враг.
— Бам! — хлопнул за спиной выстрел, и горец, схватившись за бок, замер. — Ура-а! — Копорский рубанул саблей его по голове и пробежал дальше.
— Ура-а! — взвод ринулся вслед за своим командиром.
Горцы, зажатые на дороге, были враз переколоты. Только трое из них бросили оружие и, встав на колени, подняли вверх руки, моля о пощаде.
— А лихо мы их тут! — выкрикнул возбуждённо егерский капитан. — Хорошо вы их, подпоручик, сюда к нам турнули!
— Да это они вас заслышали, — обтирая ветошью клинок своей сабли, проговорил устало Копорский. — А так-то твёрдо держались. Но потом, видать, поняли, что вы за их спиной в аул ворвались, и бросили позицию.
Среди лежавших поверженных тел копошились фигуры в русских мундирах. Казаки и солдаты, как это всегда бывает после боя, не гнушались тем, чтобы «потрофеить».
— Тимофей! Глянь сюда! — донёсся возглас Герасима. — Ну ты глянь, глянь, вона чего я здесь нашёл!
— Ну чего у тебя там?! — откликнулся Гончаров, отстёгивая липкий от крови штык. — Так скажи.
— Да нет, ты сам глянь, — долетел голос Рябого. — Никак это твои ольстреди здесь на татарине. Ты же у нас с Блохиным любитель пистоли на себе таскать. Вроде они.
— А ну-ка! — Стряхнув кровь и засунув штык в ножны, Тимофей поспешил к Антонову. — Мать честная! — воскликнул он, всматриваясь в лицо лежавшего на обочине горца. — Ну, вот мы и встретились!
В бездонное синее небо глядели застывшие глаза Бахтияра.
— Знакомец, что ли? — проговорил Герасим, деловито стаскивая с плеч убитого ремни кобур. — То-то я гляжу, сбруя на нём знакомая. На-ка вот, держи. — И протянул их Гончарову.
— Саблю ещё глянь, не их ли благородия? — спросил тот, осматривая пистоли.
— Да не-ет, — вынув клинок из ножен, ответил драгун. — Эта кривая, точно не нашенская, с какими-то витиеватыми письменами на рукояти. Небось, персиянская али, может, турецкая. У господина подпоручика-то вроде россиянская была, с амператорским вензелем и орлом, и гораздо прямее энтой. Да и ножны были с серебряной отделкой. А тут вон одной только кожей деревяха обтянута. Не-е, точно не нашего подпоручика.
— Ух ты, и кинжал тоже мой на поясе, — приглядевшись, проговорил Тимофей. — Отстегнёшь?
— Да забирай, — сказал Рябой. — А я гляжу на него — вроде как тоже знакомый. Ну точно, ты же из запасного эскадрона, из Моздока уже с ним пришёл. Трофеем, вроде рассказывал, его взял?
— Да, по дороге, — подтвердил Гончаров, проверяя заточку лезвия.
— Эскадрон, в колонну! — донеслась команда капитана. — Повзводно, по четверо в ряд становись! Разобрались в строю!
Драгуны кинулись на зов своего командира. Взводные офицеры и унтеры покрикивали, сбивая из них строй.
— Быстрее, быстрее! — поторопил своих Копорский. — Вон уже весь третий взвод в строю! Антонов, а ну бегом!
— Бегу, вашбродь, — отозвался Рябой и, заскочив во второй ряд, встал за «длинным Ванькой».
— Раз! Раз! Раз, два, три! — задал ритм шедший за Огневым вахмистр. — Ногу держим!
Усталые эскадроны и рота троицких пехотинцев вступили во взятый аул. Вслед за ними верхом въехал полковник Бомбель и штабная свита. У небольшой ровной площадки, служащей местным чем-то вроде сельского базара, колонна остановилась.
— Сми-ирно! — разнеслась команда майора Кетлера. — Господин полковник, аул взят обходным манёвром. С оружием в руках во время боя пленено двенадцать человек. Убито около трёх десятков, точный подсчёт будет совсем скоро. Наши потери — один погибший и пятеро раненых. Казаки есаула Мащенко и егеря из пятнадцатого полка ведут проверку жилищ…
Стоя в первой шеренге, Тимофей видел, как к полковнику егеря подвели дюжину пленных. Сюда же подошли несколько седобородых старцев. Бомбель через казака-переводчика задал им ряд вопросов. Аксакалы, кланяясь и причитая, что-то пытались донести до важного русского начальника. Тот, слушая, хмурился, теребил гриву жеребца и косился на переводившего ему казака.
— Всех наших пленных сюда! — рявкнул он, перебив сбивчивую речь толмача. — Я знаю, что они у вас были. Вот и поглядим, как вы государевыми людьми тут обращались!
— Зол Александр Эдуардович, видать не в духе, — негромко проговорил стоявший на левом фланге взвода Копорский. — Похоже, по шекинским мятежникам особое указание от командования имеется. Тимофей, никого из пленных, случайно, не признал?
— Никак нет, ваше благородие, — так же приглушённо ответил ему Гончаров. — Там, на месте стычки перед аулом, только Бахтияра убитого разглядел. А эти все незнакомые. Да ведь мы с вами и были-то здесь совсем недолго, потом в большой аул нас Гахраман выкупил.
— Ну да, — подтвердил подпоручик. — А я бы и Бахтияра даже не узнал. Не было при нём моей сабли?
— Не было, Пётр Сергеевич, — вздохнув, ответил Гончаров. — Только пистоли мои и кинжал с его трупа снял. А сабля при нём самая простая была.
— Видать, не почину ему моя, — с досадой промолвил взводный. — Она и для бека вполне себе даже достойна. Батюшкина сабля, под заказ в Сестрорецке делана, когда он в столичной гвардии служил.
— Ох ты-ы! — словно шумный вздох пронеслось по стоявшим шеренгам. На площадь вывели дюжину оборванцев. Были они измождённые, шли, испуганно озираясь и согнувшись.
— Есть тут кто из подданных Российской империи? — оглядывая доходяг, выкрикнул полковник. — Не бойтесь, братцы, солдат ты, рекрут али, может, житель, горцами скраденный и проданный в рабство, всё одно отзовись.
Приведённые продолжали робко стоять на месте.
— Ну же, кто тут из полковых солдат, шаг вперёд! — рявкнул полковник. Трое качнулись и сделали шаг.