В большой юрте было хорошо натоплено, и собравшиеся командиры скинули свои полушубки.

— Разрешите продолжать, Александр Ярославович? — Сотник поклонился княжичу.

— Продолжайте, Андрей Иванович. — И кивнул. — Ты сам давай совет веди, я слушать буду.

— Тебе слово, Илья Ярилович, — обратился к командиру орудийной дружины Сотник. — Так сколько, говоришь, у тебя неразобранного пороха в обозе осталось?

— Пудов десять только, Андрей Иванович. — Он развёл руками. — Весь остальной лишь в зарядных мешках.

— Ну да, и тех едва ли четверть от всех привезённых, — со вздохом заметил старший тыловик бригады. — Очень много на себя орудийного припаса этот Дерпт забрал. Да и немудрено, это сколько же камня мы тут побили, а на подрыв того завала, чтобы немцу в бок зайти, сколько у нас пороха ушло?! Без него вообще вряд ли мы на стены смогли бы залезть. Ну, или оставили бы под ними половину всей рати.

— Да-а, это верно! — пронеслось по рядам рассевшихся в шатре командиров. — Такую твердыню только лишь долгой осадой брать, в удачном месте она здесь стоит. Ни пороки, ни башни под стены просто так не выставить, про лестницы и про тараны вообще можно не говорить.

— Одно плохо: теперь восстанавливать всё самим же, — крякнул командир пешей рати Угрим. — Мои вои неделю завалы растаскивают и говорят, что ещё три раза по столько им времени будет нужно, чтобы до самого основания стен добраться. Сами же знаете, только тогда каменщикам за кладку можно будет взяться, а тут ещё и людей постоянно в другие дружины забирают. Едва ли три сотни у меня сейчас работают.

— Потерпеть нужно, Угрим Лютомирович, — вздохнув, сказал Сотник. — Сам видишь — жителей совсем мало, почти все они из Дерпта разбежались или смерть при штурме с оружием в руках приняли. А из новгородского ополчения едва ли сотня тут решила остаться. Когда это ещё здесь мирным людом окрестности наполнятся? Нарва вон, скоро три года, как уже наша, а в ней воинов до сих пор на порядок больше, чем простых жителей. Сколько времени нужно, чтобы сюда, в прибалтийские земли, переселенцам подтянуться? Зазывать-то их уже начали, но ведь время для такого надо. Ладно, и вас, конечно, тоже можно понять. — Командир бригады подтянул к себе несколько листков бумаги и быстро их пробежал глазами. — Василий, из своего конного полка каждый день будешь по две сотни в помощь выделять. Смотри сам, хочешь, так по очереди определяй, а можешь одних и тех же на работы закрепить, тебе виднее. С обозной команды Варламовича три десятка ежедневно придётся направлять. Так, пластуны. — И он со вздохом отложил лист в сторону. — Пластунов нам никак нельзя трогать, у них особое, большое дело есть. Степной эскадрон, хм, он тоже пока пусть порученным занимается. А вот ладейщики, те — да, те пешцам, пожалуй, помогут. Боян Ферапонтович, у тебя из ладейной дружины и судовой рати полторы сотни тут под рукой в походе, давай-ка, дорогой, и ты по пять десятков тоже ежедневно в работу определяй.

— Андрей Иванович, ведь уходим мы со следующим обозом?! — встрепенулся командир бригадного флота. — Так же давеча мы решили? Нам ведь суда к навигации надобно срочно готовить. В холода, по льду и по снегу, коли не поспеем мы выйти в поместье, всю ведь летнюю доставку припаса и во все крепости тогда сорвём! Да и большому торгу уж точно в этом случае конец будет. В Булгарию надобно караван готовить, для Днепровского водного пути ещё, а потом и на запад в германские земли, — рассуждал он, загибая пальцы на руке. — А как же ещё для Котлина ладьи? А для дозора у свейских земель? А для помощи ливам?

— Ладно, ладно, Ферапонтович, запамятовал я. — Сотник отмахнулся. — Никак нельзя твоих трогать, согласен. К выходу-то всё, надеюсь, готово?

— Готово. — Он кивнул. — Послезавтра, как и задумали, на рассвете обоз выходит на лёд Омовжи и далее через Чудское озеро зимником к себе катит. Нам главное, чтобы тепло раньше времени санный путь не накрыло. А то будут нам всем ладейные караваны!

— Вот вы и не задерживайтесь, Боян, налегке идите, а то знаю я тебя, хапугу, в сани ведь всякого напихаешь, — подколол друга Буриславович. — Чего, зря, что ли, аж четыре дюжины их себе в караван заграбастал?

— Не переживай, Лавруша, тебе всё тут добро оставлю, — хмыкнул тот. — Вывози потом его как хочешь, хоть на своём горбу, ежели я ладьи сюда не смогу летом подогнать.

— Да ладно, хватит вам уже! — остановил своих командиров Сотник. — Ну что поделать, ладейным сейчас сани и правда ведь нужнее всего. Сами же знаете, при лучшем раскладе месяц только хорошей зимней дороги остался, а потом полтора вообще никакой вовсе даже не будет. Так, в охранении с обозом идёт вторая степная сотня. Азат Хайдарович, тебе, как мы и обговаривали, с ней самому предстоит идти. В поместье нашем передохнёте, переждёте там самую распутицу, а уже потом за черниговские земли для своего особого дела посуху пойдёте.

— Ярилович, — снова обратился он к командиру орудийщиков. — После совета вместе с тобой пройдёмся по крепостным стенам, посмотрим, где нам лучше пушки и онагры расставить. Знаю, ты уже и сам прикидывал, но покамест погоди, не спеши, до конца зимней дороги осталось ещё нам немцев с северной крепости у речки Педья выбить. Летом наши пластуны пытались её было нагоном взять, да не вышло. Теперь вот сам Варун с сотней Онни там за ней приглядывает. Хоть и небольшая она, но крепкая, каменная и в очень хорошем месте выставлена. Оставлять её за спиной никак нам нельзя. С неё немцы и угандийцев волновать будут, а получив помощь, и нам тут угрожать будут. Так что брать её надобно. Готовь, Филат Савельевич, людей и орудия, — сказал своему заместителю командир бригады. — Через пару-тройку дней можно выходить на неё. Вторую пластунскую сотню Мартына ещё с собой захватишь, степную и от пешего полка пару. Думаю, достаточно будет тебе людей с учётом тех, что и так уже Талькхоф под началом Варуна сейчас сторожат. По онаграм и орудиям ты уж сам, Савельич, определишься с Ильёй, какие с собой брать.

— Понял, Андрей Иванович. — Филат кивнул. — Мыслю, что лучше пару пушек и три онагра от взвода Назара туда выкатить. Из взвода Шуйги-то так один и не вернулся до сих пор с литвинского похода. Ну тот, что за Себежским озером сломался. Стерля в нём за командира расчёта.

— Так второй месяц ведь идёт, как их нет. — Сотник нахмурился. — Неужто до сих пор починиться не смогли? Что-то не нравится мне всё это, как бы не случилось с дальнемётчиками чего худого. Василий, — обратился он к командиру конного полка. — Пошли-ка ты полусотню из своей дозорной на юг, пусть ребятки поскачут по той дороге. Расчёт Стерли разыщут, да и вообще, пока зимник хороший, пусть у Даугавы хорошо оглядятся. По нему вот только недавно литвины к себе ушли, значит, хорошо должны его набить.

— Слушаюсь, завтра же на рассвете полусотня выйдет, — заверил старший конной бригадной дружины. — О три конь с вьючными пойдут, чтобы быстрее было.

— Андрей Иванович, разрешите?! — Откинув входной полог командирского шатра, внутрь заскочил помощник дежурного по лагерю. — С устья Омовжи дозорный десяток вернулся. Старший его докладывает, что отряжённая к деревянной крепостице наша дружина обратно подходит. Совсем скоро она уже у нас тут, в Юрьеве, будет.

— Ну вот и ладно, — встав с места, проговорил с облегчением командир бригады. — Быстро же с ней Тимофей там управился. Осталось теперь только каменную у речки Педья сбить, и тогда всё, вся Юрьевская волость до самого западного озера Выртсъярв будет нашей.

— Ух ты, гляди, Мить! — Петька головой показал на вытягивавшуюся из-за речного поворота колонну. — Наши от омовжского устья возвращаются. Позавчера ещё гонец с вестью прискакал, что развалили они Вана-Кастре. Нужно будет потом пробежаться по лагерю, послушать, как там дело было.

— Да какое там дело, — хмыкнул шедший рядом десятник Шестак. — Говорят, что три онагра Назара Угримовича зажигательные горшки свои метнули на ворота и воротные башни, а потом ещё разрывными добавили крепостным тушильщикам, чтобы не мешали им гореть. Ну вот, и к вечеру уже там аж в сто локтей огромная дырина была. До утра подождали, пока жар спадёт и хорошо угли зачернятся, а уж опосля свеи этого, как уж его, ярла Биргена черепахой вовнутрь зашли и под прикрытием наших стрелков в крепостной детинец ворвались. Говорят, что защитников едва ли две сотни воев было при пяти рыцарях. Ну и больше половины из них в поло́н взяли. Не те уже, конечно, немцы опосля потери Дерпта. Нет в них той былой силы и стойкости.

— Да конечно, жить-то они тоже хотят, видят, что всё одно не совладать с нами и не отсидеться им за стенами, — обернувшись, проговорил Власий. — Вот и правильно, что их за хороший выкуп потом отпускают. В следующий раз, значит, не так стойко они ратиться будут. А то «сечь всех надо, сечь», — как видно, передразнил кого-то немолодой уже воин. — Закоренелых, на чьих руках много нашей крови, тех, может, даже и нужно сечь, а вот остальных-то зачем? Они потом, ежели против нас когда и выйдут, так самыми первыми в своих сотнях спину покажут. Да и нам так-то прибыток от выкупа тоже не помешает.