— Ну ты, новгородец вольный, хватит уже болтать! — оборвал его Власий. — Хватайся с другой стороны за комель. Пошли, робята! А ну давай дружно! Раз! Раз! Ещё немного! — И поднатужившись, десяток вытащил застрявшую среди лесной поросли сосну на опушку.

— Всё, обрубайте теперь её, парни, — сказал, смахнув со лба пот рукавицей, Шестак. — Потом ещё в волокушу хлысты загрузим, и на сегодня, пожалуй, всё. Поужинаем, а там и вечеря́ть будем. Три дня уже без передышки в этом лесу трудимся. Завтра, сотник сказал, начнём розмыслам помогать. Теперяча нужно будет осадной припас нам весь сколачивать. А уж там дальше скоро и сам приступ будет.

— Вон оттуда, Филат Савельевич, от самого подъёма у реки, нам уже щиты надобно будет выставлять, — вытянув руку, объяснял старшим осадной рати Назар. — Потому как никакой уверенности у меня нет, что их скорпионы до брода добить не сумеют.

— Да куда уж тут их выставлять, шибко ведь далеко до стен?! — пробасил, сомневаясь, сотник Ратиша. — Эдак мы и щитов на всю округу не напасёмся. Никак не смогут скорпионы немцев до самой реки дострелять.

— А вот я не знаю, какой у них самый дальний бой, — сказал, отмахнувшись, старший орудийщик. — Потому и с запасом думаю те укрытия ставить. А ну как у них стрелы с горящей паклей и смолой будут, а у нас тут пороховой припас. Так рванёт, спаси господи, выше стен подлететь можно! Дальше рассказываю. На колёсном ходу мы туда к огневой позиции ни онагр, ни пушку, даже если серединную, не затащим. Самолично проверял, рыхлый, совсем не укатанный там подъезд. Видно, совсем мало его тут зимой топтали. Значит, придётся на санях орудия подтаскивать, а потом уже выставлять их для прямого боя. А это значит, что нужно всё то место, где у нас огневая позиция будет, очень надёжно защитой прикрыть. Вот туда уже наверняка стреломёты со стен прицельно будут лупить. А может, даже и камни от немецкого порока или горшки с горящим маслом долетят. Стены-то крепостные высокие, хорошо они этим дальность увеличивают. Но я-то ведь опять же не знаю этого наверняка. Одни лишь догадки у меня.

— А чего, нельзя, что ли, прямо с саней вам из онагров и из пушек бить? — опять высказался сотник. — Подкатили их, быстро развернулись, лошадей выпрягли, и давай работай, только снаряды успевай подносить. А то пока это ты огневую позицию сладишь! Пока выставишься для стрельбы! Само собой, немцы в тебя стрел понатыкают. Нет, ну несколько щитов-то, конечно, надо будет для защиты людей перед теми санями выставить.

— Ратиша, ты можешь немного помолчать, а?! — взъярился Филат. — Ну ведь целый сотник уже, а такую дурь порой несёшь! Там после первого же выстрела что у онагра, что у пушки этой вся приспособа для зимней езды рассыплется и все полозья в сторону отлетят, а станину так и вообще перекосит. Любое орудие для надёжности и своего точного боя должно жёстко и осанисто на земле стоять, иначе поломка — и конец орудию. Вот как только из похода в поместье вернёмся, ты у меня на полгода в командирскую школу пойдёшь!

— Да молчу, я молчу, Савельевич, — проронил сотник и спрятался за спины командиров. — Я же просто, я это для общего понимания.

— Ринат, слышал, чего Назар тут говорил? — Старший осадной рати кивнул командиру степной конницы. — Как банный лист он пристал ко мне с этой разведкой неприятельского крепостного боя. Может, попробуете эдак аккуратно к стенам подскакать? Далеко-то к ним заезжать и не нужно, так, только до поворота, ну и туда ещё можно сотню шагов. И потом сразу же безо всякой задержки обратно. Вы-то у нас лёгкая конница, уж для Степана Васильевича тяжёлой конной сотни я такое дело никак не поручу. Пронеслись вихрем — и сразу обратно, а уж Назарка себе на ус намотает, как тут немцы и докуда умеют стрелять. Три раза ведь уже сам выползал он на подступы. Чудом ещё не убило.

— Сделаем, старшо́й, — заверил Ринат. — Вот завтра в полдень и проскочим. А ты смотри внимательно, Назар, и на бумагу свою всё точно переноси.

К полудню всё заготовленное для осады ратники оттащили к берегам и замерли в ожидании. Над предместьями повисла тишина.

— Пошли-и, — выдохнул стоявший у стопки наколоченных щитов сотник пешцев. — А ну назад все сдали! Эти глядеть не будут, махом любого стопчут!

Три десятка степных всадников, набирая ход, пронеслись по прямой и вылетели с места речного брода к повороту. Мохнатые, не такие уж и большие, как у тяжёлой конницы, лошадки на удивление резво неслись по снегу, преодолевая подъём. На крепости, как видно, не ожидали такой прыти от осаждающих, и стрелы со скорпионов сорвались только тогда, когда первые всадники были уже у самого поворота.

— Это-то понятно, — вымолвил, кусая губы и всматриваясь в стремительный набег берендеев, Назар. — Досюда они и по мне тоже достреливали. Давайте, немного ещё, ещё чуть-чуть, ребята, мне бы поглядеть, как у них камнемёт работает. Считаешь, Ванька? — Он толкнул своего помощника.

— Одиннадцать, двенадцать, тринадцать… — проговорил тот громче, продолжая отсчитывать время зарядки стреломётов.

Не замедляясь и резко отвернув в стороны от центра подъёма, двумя ручейками степняки пошли по прямой. Словно бы в ответ старшему орудийщику раздался характерный стук, и десяток крупных камней вылетел из кожетка немецкого камнемёта. Видно, его прицел был выставлен заранее, и все они упали в самом центре дороги, не причинив никакого ущерба коннице.

— Лишь бы ещё одну перезарядку сделали, — прошептав, сделал пометку на бумаге Назар. — Так, вот теперь осторожнее, ребятки, пора назад скакать, сейчас уже и скорпионы перезарядятся.

Степняки же, издав гортанные крики и громко завизжав, вдруг резко ускорились и, разворачиваясь на широкой площадке, выпустили тучу стрел в сторону крепости. Три сотни шагов было сейчас до её стен, и только лишь несколько достигли своей цели. В ответ им сверху полетели болты и стрелы неприятеля. Одна ударила в прикрывавший спину всадника щит, две резанули на излёте лошадей, и те рванули ещё быстрее, уводя своих хозяев из-под обстрела. А вот послышались и щелчки спуска тетивы скорпионов. Расстояние для немецких розмыслов было небольшим, и обе стрелы на этот раз поразили свои цели. Одна из них пробила всадника насквозь, другая, раздробив второму ногу, вошла по самую середину в его лошадь. Она вздыбилась и на полном скаку рухнула в снег. В бригадной рати своих не бросали. Берендеи из десятка соскочили с лошадей и бросились к павшим.

— Быстрее, быстрее, братцы! — заорал Назар, махая рукой. — Сейчас уже камнемёт ударит!

Зажатого конём, покалеченного всадника освободили и подсадили в седло. На круп лошади вскочил хозяин и подстегнул её. Убитого подняли со снега и, немного отбежав, перекинули его через хребет другой лошади. Минута — и последний десяток берендеев начал отскакивать от опасного места.

— Ну же, ещё, ещё, быстрее, братцы! — молило всё наблюдавшее за степняками русское войско. Вот он, этот поворот! Легкоконный десяток уже нёсся по нему, когда сработали торсионы крепостного порока. Дюжина крупных камней, немного не долетев, ударила в то место, где только что недавно была цель.

— Ну, хватило тебе? Всё увидел?! — с горечью в голосе крикнул стоявший на лесной опушке Филат.

— Хватило, Савельевич! — откликнулся тот. — Всё, теперь у меня есть понимание, как лучше нам приступ устраивать. Прости господи, ребяток только вот жалко!

— Лишь бы не напрасная кровь была, — проворчал командир всей осадной рати. — Послезавтра, затемно, начинаем штурм.