Андрей Хорошавин

Пусть духи спят

События, описываемые в данном произведении, вымышлены. Совпадения случайны.

Кто весел — тот смеётся

Кто хочет — тот добьётся

Кто ищет — тот всегда найдёт

(В.И. Лебедев — Кумач)

ПРОЛОГ

1

Мрачное, холодное утро. Двухмачтовая парусно-паровая шхуна «Люсия», взрывая обитым стальными листами бушпритом волны Охотского моря, держала курс на северо-восток. В миле справа по борту чернела скалистыми берегами Камчатка. Закрывшие всё небо тяжёлые тучи, окрашивали волны в тёмно-серый цвет, скрывая прибрежные утёсы пеленой мороси. Казалось, что вдали море сливается с небом, но тонкая белая линия прибоя отделяла одно от другого.

На мокрой от брызг палубе стояли двое.

Один высокий, сухощавый, с потемневшим от ветра и холода скуластым лицом. На вид ему сорок пять‑пятьдесят лет. Светло-серые водянистые глаза смотрят безразлично из-под густых выцветших бровей. На нём длинный просмоленный парусиновый плащ, зюйдвестка, парусиновые штаны и высокие кожаные сапоги. Непропорционально длинные руки, оканчиваются ещё более непропорционально большими, как клешни краба, заскорузлыми красными кистями.

Это Рональд Крафт, известный на всю Аляску гарпунёр по прозвищу Ронни-Быстрая Смерть. А ещё, Ронни был известен среди зверобоев своим тяжёлым, как и его кулаки, характером и без промаха бил из кентуккийской винтовки с любой дистанции. «Не стой на пути у Ронни, если жизнь дорога». — Так все говорили о нём.

Другой, лет тридцати. Среднего роста, широк в плечах, строен, одет в толстую суконную куртку чёрного цвета и такие же брюки. На ногах крепкие кожаные пропитанные тюленьим жиром башмаки. На голове синяя шерстяная шапочка толстой вязки, покрыта мелкими каплями брызг. Руки в карманах куртки. На груди, на кожаных ремнях раскачивается бинокль. На боку кобура. Красивое обветренное лицо наполовину скрыто чёрной аккуратно постриженной бородой. Прямой, как у аристократа нос. Зелёные глаза. Всегда чуть прищуренные, они искрились умом и коварством.

Звали человека — Чарли Доусон. «Чарли Счастливчик», — он был одновременно и владельцем, и капитаном шхуны «Люсия». Считалось большой удачей попасть в команду к Чарли. Каким бы ни выдался сезон, «Люсия» всегда возвращалась с трюмом набитым жиром и звериными шкурами. Как это удавалось Чарли, хотели бы знать все, но…, «Чарли есть Чарли», — пожимали плечами зверобои и разводили в стороны свои огрубевшие от мозолей руки.

— Послушай Ронни, а ты уверен, что никто кроме нас с тобой не знает об этом месте? — Чарли прижал бинокль к глазам.

— Да. — Ответил Ронни.

— А почему ты так в этом уверен?

— Потому, что я перерезал эскимосу глотку сразу, как только он окончил свой рассказ о золотом Пеликене. Теперь ты спокоен? — Ронни прикрыл глаза, не взглянув на Чарли.

— Теперь да. — Чарли скосил глаза. — Ронни, мы ведь друзья?

— Да, мы друзья, Чарли. — Светло-серые глаза Ронни стали ещё светлее.

Через четыре часа шхуна, миновав лиман, вошла в устье реки, с широким руслом. Ветер стих, но сыплющаяся с неба водяная пыль, перешла в мелкий моросящий дождь. Матросы непрерывно бросали за борт лот, промеряя фарватер. Паруса убраны. «Люсия» двигалась вверх по течению, на паровом ходу. Чадя трубой и перемалывая винтами пресную воду, она давала не больше трёх узлов ходу.

Берега становились всё выше. За пеленой дождя, заросшие соснами, лиственницами, берёзой и кустарником, они чернели скальными выступами, похожими на огромные зубы. Пахло лесной гнилью, хвоей и грибами. Русло постепенно сужалось. Замеры глубины показали, что дно реки всё ближе подбирается к килю «Люсии». Пришлось ещё сбавить ход.

С марса донеслось:

— Вижу движение прямо по курсу!

Команда высыпала на палубу. Из серой пелены вынырнули три короткие, сшитые из шкур, лодки. Широкоплечие, скуластые гребцы, одетые в оленьи кухлянки, ловко управляясь с двухлопастными вёслами, подплывали под самые борта. Они смотрели вверх раскосыми глазами, и что-то отрывисто кричали.

— Ронни, чего им надо? — Кто-то из тех, кто впервые попал в эти места, хлопнул Крафта сзади по плечу.

— Это коряки. — Ответил Ронни. — Спрашивают, зачем пришли.

— Ронни, скажи, что я пришёл к его жене! — Палуба взорвалась хохотом.

Снизу опять, что-то прокричали. Крафт ответил. Лодки отошли от борта и унеслись вперёд.

— Что ты сказал им, Ронни!

— Они спрашивали про огненную воду. — Крафт сплюнул за борт и спустился вниз. — Будет им огненная вода.

Через пятнадцать минут слева по борту показалось стойбище. Яранги стояли вкруг, у подножья высокой сопки в пятидесяти ярдах от берега. Отовсюду тянуло дымом. На берегу полно коряков: мужчины, женщины, дети. Все в одеждах из шкур. Молчат и смотрят. Собаки подняли лай.

— Стоп машина! — Скомандовал Чарли. — Отдать якоря! Спустить шлюпку с левого борта!

Загремела цепь. Якоря упали с обоих бортов, подняв фонтаны брызг. Цепи натянулась. Течение вздыбилось бурунами из-под просмоленных бортов, и «Люсия» замерла посредине реки.

2

Уже давно стемнело. Дождь прекратился. Ветер разогнал тучи, и над стойбищем, в мерцании звёзд, поднялась белая луна. В центре догорал большой костёр. Коряки уже перепились. Кто-то ещё ползал, кто-то пытался петь и плясать, всматриваясь в огонь полуприкрытыми глазами. Но большинство — мужчины, женщины и даже дети, валялись повсюду прямо на земле рядом с собаками. Они блестели в ночи пустыми глазами, похожие на мертвецов.

Чарли Доусон и Ронни Крафт сидели на шкурах в яранге старейшины рода и жевали оленину. Сам хозяин уже изрядно подпивший, с жадными бегающими глазками на потном заросшем редкой щетиной лице, рассказывал какой он, Кайнин, смелый охотник. За его спиной высилась куча подарков. В свете огня искрился бисер, блестели стальные швейные иглы, пестрели клубки цветных нитей и отрезы дешёвой яркой ткани. Отдельно сложены табак и виски.

Ронни говорил, а Чарли слушал и, не мигая, смотрел на маленькую, размером с большой палец руки, золотую фигурку пузатого божка, болтающуюся на кожаном шнурке на шее старейшины рода.

Заметив внимание гостей к золотой фигурке, Кайнин расплылся в улыбке:

— Это Пеликен! — Пьяно тявкнул он. — Он приносит богатство и удачу. — Если гладить ему живот, то Пеликен будет доволен и щедр.

Ронни поднял на старейшину холодный взгляд и заговорил вкрадчиво:

— Большие белые люди слыхали о вашем боге, и знают, что он щедр и весел. Но большие белые люди никак не могут понять, как такой маленький бог, — при этом Ронни указал пальцем на фигурку, — может сделать счастливым такой большой народ?

— Не веришь?! — Старейшина вскочил на короткие кривые ноги. — Смеёшься?!

— Мы не смеёмся, — отвечал Ронни, опустив глаза и подливая виски старейшине. — Мы просто хотим знать. Может Пеликен принесёт счастье и нам?

— Это маленький Пеликен. Он слабый и служит только мне. Но большой Пеликен может всё! — Старейшина снова бухнулся на шкуры. — Нужно пойти, дать ему жиру и погладить живот.

— Где же он живёт? Мы принесём ему невиданные подарки. Пусть сделает нас удачливыми и счастливыми. Проводи нас к нему, храбрый Кайнин, и мы дадим тебе ещё подарков.

— Я большой охотник…, ик…, — старейшина выпятил губу и качнулся, едва удерживая глаза открытыми.

— Мы дадим тебе длинное ружьё, порох и много пуль. Дадим тебе большой железный нож. Ты станешь величайшим охотником своего народа. Отведи нас к своему богу.

— Он тут. Ночь, день и ещё…. Шаманы решают…. — Старейшина начал быстро погружаться в пьяный сон. — Пустят…. Там, у реки…. В скале есть…. Погла…. — Старейшина завалился на спину и захрапел.

— Готов! — Ронни сплюнул.

— Мы перестарались с виски, Ронни. — Чарли встал.

— Зато теперь мы знаем, что делать завтра. — Ронни тоже поднялся. — Пошли. Надо сказать парням, что бы перевязали этих свиней.

Когда Ронни и Чарли покинули ярангу, из-под кучи шкур вынырнула лохматая детская голова с искрящимися озорными глазами. Мальчишка лет десяти бесшумно вышел вслед за гостями и лаской юркнул в темноту.

3

Старая шаманка Лактынэ жила на отшибе. Её шалаш, сделанный из сосновых веток и обложенный у основания мхом, стоял на плече каменного зуба, торчащего из сопки, у подножия которой расположилось стойбище. Мимо шалаша шла тропинка. Извиваясь, она тянулась от реки к лесу и скрывалась в гуще деревьев. Дымил костёр. Шаманка курила деревянную трубку и смотрела на угли слезящимися глазами.

Послышался шорох. До шаманки донёсся тихий детский голос:

— Бабушка Лактынэ-э.

— Милют, это ты? — Шаманка насторожилась и отложила трубку в сторону.

Из темноты вышел мальчик и присел у костра. В его чёрных раскосых глазах плясали озорные искорки.

— Что делают большие люди?

— Ушли на большую лодку.

— Что в стойбище?

— Все спят. Большие люди дали много огненной воды.

— И Кайнин?

— Дедушка Кайнин пил много огненной воды и говорил с большими людьми.

Взгляд шаманки похолодел:

— О чём они говорили, Милют?

— Большие люди хотят тоже стать счастливыми. Они просили дедушку Кайнина отвести их к большому Пеликену. У них глаза лисы. Они мне не нравятся. Они много говорили, а я ничего не понял. Они дали дедушке Кайнину много подарков и обещали длинное ружьё и железный нож.