Бывший опер обвел зал колючим взглядом, катнул желваками и, так и не сказав ни единого слова, быстрыми шагами вышел прочь. Его очень корректно довели до лимузина, усадили, по дороге объяснив, что если он просто кивнет, то от него ничего не нужно, даже паспорта, а в Питере уже будет ждать его новенькая черная «Волга», оформленная на его имя, застрахованная, украшенная тюнингом и блатными номерами. Для того чтобы взять ее, не требовалось рисковать или совершать какой-то поступок.

Садясь в лимузин, бывший опер все так же молча кивнул и со странным выражением на лице оглянулся на чудовищный дом. Ему вдруг захотелось вусмерть нажраться, и его взяла тоска из-за того, что он вдруг отчетливо понял — больше никогда в жизни он не попадет на такой вот банкет, пусть даже и в странном статусе «краткосрочного» гостя. Все было предусмотрено — в лимузине был бар, и Андрей Евгеньевич, бывший опер, а ныне сотрудник частной охранной фирмы, тяжело пил всю дорогу до Питера, щуря в окно глаза…

А тем временем в «кухоньке» Юнгеров извинялся перед гостями:

— Простите мне, дорогие мои, эту выходку… Вывернул я на вас свое подсознание… Да… Ну, раз уж вы все это вытерпели, то предлагаю наконец-то нажраться в жопу! Пардон-с, в… Ну, в общем, все всё поняли. Сорок лет есть сорок лет. Имеем право погудеть. Похметология утром гарантирована.

Собственно говоря, гостей уже и особо уговаривать не требовалось. Вздохнул с грустью лишь чекист, непонятно когда успевший перебраться под бочок к балерине Светлане Шереметьевой:

— Да-а, вы, я смотрю, по-серьезному тут все настроились… А мне завтра, в девять тридцать, в Большой дом на службу государеву…

— Момент! — Юнгеров успокаивающе выставил вперед ладонь, другой рукой извлекая из кармана мобильный телефон и по памяти, на ощупь, набирая номер. — Але, Василич… Это я… Да спасибо, спасибо, ты же поздравлял уже… Да… Слушай, у меня к тебе просьба. У меня тут ротмистр Лагин… Нет, как раз еще сидит и вполне огурцом… Да… Но хочет нажраться вместе со всеми и немножко покрушить незаконно нажитое. Слушай, сделай мне подарок — поставь ему отгул за прогул. Люблю я его. Ладно. Спасибо. Обнимаю тебя.

С видом фокусника, у которого получился трюк, Александр Сергеевич отвел от уха трубку и проинформировал Лагина:

— Ну что, товарищ майор! Теперь права не имеешь отказаться! Начальник твоей службы приказал, чтоб в дрова и с битьем посуды.

— Сделаем! — невозмутимо пообещал майор Лагин, наливая себе коньяку в фужер для шампанского. — Это дело мы любим, умеем… Двери, там, вышибать, хозяев пужать…

И — понеслось. Кстати, как это ни странно, майор ФСБ Лагин оказался, по-видимому, единственным, кто как раз ничего и не разбил, — может быть, благодаря опеке балерины Шереметьевой. Когда майор опрокинул в себя фужер, ему почему-то захотелось рассказать Светлане, что литерное мероприятие по врезанию микрофонов через пол соседей к фигуранту называется тоже «Светланой».

— А почему? — округляя глаза, спросила прима.

— А хрен его знает, — честно ответил чекист, — хорошо еще, что не «Никодим».

— Угу, — глубокомысленно кивнула уже сильно «вдетая» балерина, переварила услышанное и сделала неожиданный, прямо скажем, вывод: — Так вы подводник?

Контрразведчик некоторое время, пытаясь сконцентрироваться, молча смотрел артистке в глаза и ответил на всякий случай по комитетовской привычке уклончиво:

— Офицер флота никогда не будет приставать к женщине до тех пор, пока ясно не поймет, что она сама этого хочет!

— М-м-м, как интересно! — вздернула брови Светлана. — А хотите, я вам покажу зимний сад?

Лагин, покачиваясь, встал:

— Боюсь, что да!

И помог встать Шереметьевой, имя которой почему-то забыл. Ему пришлось обходиться обезличенными обращениями:

— Э-э-э… Барышня-красавица! А знаете, какая красотища в иллюминаторах во время срочного погружения? Один раз я ка-ак увидел… рыбу!

— Да что вы! — прижала руку ко рту балерина. — Немедленно расскажите!

И потащила майора на второй этаж, в сторону, прямо противоположную зимнему саду. Их тихому выходу практически не помешал Вадим Колесов, который с двухсотдолларовой сигарой во рту умудрился лбом вдребезги разбить стеклянную дверь.

Юнгеров заорал в восторге:

— Ай, молодца Вадик! Это серьезно, это полторы штуки долларов! Ой, порадовал! Все за счет заведения!

И, пародируя Олега Табакова в фильме «Человек с бульвара Капуцинов», добавил:

— «Это серьезно, Билл, это очень серьезно!» [Олег Табаков в этом фильме играет хозяина салуна, в котором происходит ковбойская драка, снятая просто феноменально для советского кинематографа.]

А разгул набирал обороты. Лариса, обнимая за талию Крылова, мотала головой от его очередной «военной истории»:

— …И тут, Ларисон, я со всего размаху ка-ак уебался!

Лариса втолковывала ему свое:

— Полковник, это все хуйня, ты пойми, женщину ведь тоже довести можно, особенно если без желания к ней.

— М-м-можно, — согласился Крылов, слизывая икринки, упавшие в декольте Ларисы. — Но ты послушай…

Обнорский с Женей начали играть в «коробок» на раздевание, причем предупредили, что при любом результате раздеваться они заставят следователя прокуратуры Ольгу. Ольга хохотала и ловила рукой коробок… Денис вызвонил свою девушку — приехали четыре, и все такие — ВАУ! Других-то, собственно, и не ждали. Вновь прибывшим налили штрафные, и особо буйные поехали с ними кататься на снегоходах. Разумеется, где-то через километр все вошли в один и тот же сугроб. К ним была отправлена спасательная экспедиция. Водитель Юнгерова молча доставил всех обратно живыми и невредимыми. Он даже не сказал «Дела!» — хотя две девицы уже были без бюстгальтеров. Потом приехало варьете в костюмах Снегурочек (все ж таки Новый год, хотя и старый, о котором все как-то подзабыли в суете), но их канкан перешибла своим балерина Шереметьева, уже вернувшаяся к тому времени со второго этажа в колготках другого цвета и без одной сережки. Потом один искусствовед из Эрмитажа (доктор наук, между прочим) плясал на бис гопака в рыцарских доспехах — в домике Юнгерова этих рыцарей было несколько, дань прошлой моде, все на них постоянно натыкались. Потом хором пели казачьи песни. Потом мастер спорта по лыжам и следователь прокуратуры Оля все-таки сломалась под словесным поносом Обнорского и стала исполнять стриптиз, но почему-то в режиме чечетки. Известный режиссер и профессор-математик боролись на руках, причем математик громко матерился, но почему-то только на английском и французском. Режиссер во время поединка заснул.

…В минуту просветления Юнгеров вдруг осознал, что сидит в обнимку с вазой, полной черной икры. При этом он светски беседовал с Федором Степановичем Бессчастных, профессором Первого медицинского института и ныне наимоднейшим в Питере диетологом. Александр Сергеевич брезгливо тыкал в икру ложкой и излагал свой взгляд на диеты и раздельное питание:

— …Меня, когда на первое свидание трехсуточное в лагере вызвали, — первая мысль: поем! А на столе в комнате свиданий — три рюкзака со всем-всем. Я поковырялся в них и ужаснулся: не хочу! Прошло полдня, я — снова к еде и снова — не очень! Твою мать! И вдруг понимаю, что хочу лагерного пустого горохового супа с крупно порезанной картошкой! Хоть ты тресни… И до сих пор того супа хочу, да разве такой сваришь… А это все, что на столе стоит, — это не еда. Это — тема для социологов: «Что нужно держать у себя в холодильнике, чтобы ощущать свою принадлежность к классу угнетателей».

Юнкерс вздохнул со всхлипом, бухнул ложку черной икры в бокал с вином, перемешал, выпил и скривился:

— Господи, хуйня какая!

— Очень верное замечание, батенька! — согласился с ним профессор. — Я вам так скажу: я вот срочную на Балтийском флоте… Так вот: макароны по-флотски — самая здоровая пища. Но — настоящие. Их надо есть после четырех часов качки в море. Потом — блевать. Это очень полезно.

— Блевать?

— Блевать, сударь мой, непременно блевать! Сейчас этого многие недооценивают… И еще — селедка! Очень серьезный продукт. Еще викинги… Да можно пример и из более близкой истории привести: вы знаете, что комендант Шлиссельбургской крепости кормил заключенных народовольцев селедкой каждый день?

— Во зверь! — ужаснулся Юнгеров. — Сатрап какой…

— Напротив, батенька! — торжествующе воздел указательный палец вверх профессор-диетолог. — В селедке — все витамины и другие очень полезные организму соединения. Узники выходили из заключения просто гвардейцами: волосок к волоску, с румянцем на щеках и с крепкими зубами!

— Угу, — сказал Александр Сергеевич, переваривая информацию. — Действительно. Тогда я сейчас селедочки нам найду, раз такое дело…

Найти селедку ему помешала вырулившая откуда-то Лариса — довольная и раскрасневшаяся:

— Юнгеров, ты меня хорошо знаешь?!

— Надеюсь, — опасливо ответил Александр Сергеевич.

— Тогда… Такое дело, Саш… Мы бы хотели с твоим начальником уголовного розыска где-нибудь выпить… Вдвоем.

Юнкерс хмыкнул понимающе:

— Выпить — хоть тони… Если завтра стыдно не будет — значит, не утонула.

— Ну-у, Саш…

— Ладно, ладно… Второй этаж, комната с сиреневой ванной. Ты же сибаритка.