Герман расстроился. В город он попал почти случайно, завтра должно было прибыть оборудование для лаборатории, и его послали принять и сопроводить груз. Когда он в следующий раз попадет в Новую Одессу — этого не знал никто.

— Я не знаю, когда снова буду здесь, — просто объяснил он. — Я сейчас в командировке.

— Так приезжай сам. На выходные.

— Из Светлогорска?

— А что? Ты же мужчина. А я буду тебя ждать. Повернись.

И она долго и нежно целовала в губы мгновенно смутившегося Милославского.

— Ты очень хороший. И я ничуть не против начать с тобой отношения. Так что приезжай в субботу. Буду ждать.

Герман отдышался после страстного поцелуя и жадно спросил:

— А как я тебя найду?

— Буду ждать в том же самом кафе. Не забыл? Через улицу поворот налево. Все, спокойной ночи. Веди себя хорошо.

Она снова чмокнула молодого человека в губы. На этот раз поцелуй вышел спокойный и немного покровительственный. Девушка неожиданно подпрыгнула и легко убежала в темноту вечерней улицы.

Новая Земля, Русская Республика,

Новая Одесса. 23 год, 11-й месяц,

1-е число. 18.45

Всю неделю Герман только и думал о предстоящей встрече. План, как выбраться из закрытой лаборатории, он уже разработал. Но… будет ли она его ждать? Несмотря на договоренность, сердце грыз червь сомнения.

В прошлой, «заленточной», то есть проходящей на Старой Земле жизни у него никогда не было девушки. Но тогда его даже звали по-другому.

Пройдя через ворота в новый мир, Иван Иванович Иванов первым делом сменил надоевшее бесперспективное имя, из-за которого страдал всю сознательную жизнь. Еще бы, кому понравится, что весь класс после процедуры получения паспортов дразнит тебя Образец. И все потому, что на всех стендах все бланки заполнены на то самое ненавистное имя. Да еще и перечеркнуты издевательски жирным красным штемпелем. Этот позорный штемпель перечеркнул всю судьбу Вани. Он стал малообщительным, злопамятным и завистливым. Любые успехи одноклассников мальчик воспринимал как насмешку над ним самим, Иваном Ивановичем Ивановым по прозвищу Образец, человеком заведомо средним, ничем не выделяющимся, не способным ни на проявления каких-либо чувств, ни на творческий порыв. Проклятый Образец въелся во всю его жизнь, пометив любое начинание знаком посредственности.

Кое-как закончив школу за задней партой, без выдающихся отметок в аттестате, юноша даже побоялся поступать в высшее учебное заведение, полагая, что студент с таким именем нигде никому не нужен. Он и в жизни чувствовал себя лишним, живя у родителей, но стараясь свести общение с ними к минимуму, нигде не работая, но при этом ожидая каких-то невероятных милостей от судьбы. Под давлением деда, бывшего венного летчика, Ваня устроился кочегаром в Жилищно-эксплуатационное управление, где научился следить за давлением в котлах, делать профилактику и мелкий ремонт, менять баллоны с газом и спать в любое время суток и в любом положении.

Так бы безрадостно и прошла вся его незаметная жизнь, если бы однажды напарник, пожилой, крепко пьющий мужчина, под стакан рябиновой настойки не рассказал юноше красивую сказку о неведомой чужой планете, где можно выбрать себе любое имя, независимо от того, как тебя назвали в детстве; где каждому полагается оружие и никто не будет возражать, если ты без лишних слов пристрелишь своего обидчика.

Законы нового чудесного мира глубоко запали в душу молодого человека. Он целый месяц выпытывал напарника, тряс его как грушу осенью и извел почти всю зарплату на алкоголь, пока наконец не выяснил, что с тем информацией поделился его сосед, который, какое счастье, как раз и занимался переселением на Новую Землю всех, кто не смог найти себя на Старой.

Стоит ли говорить, что в итоге Иванов встретился с проводником и даже вытребовал у того обещание отправить юношу «за ленточку». А потом началась настоящая гонка.

Месяц Ваня обивал пороги всех доступных банков и в итоге взял-таки три мелких кредита, которые и отдал точно в срок, создав себе таким образом положительную кредитную историю. А дальше был заход по-крупному. Следующие ссуды были наиб ольшими из предлагаемых, пусть и под самый высокий процент. Отдавать их Иванов не собирался. Также он навестил всех знакомых и занял у каждого максимально возможную сумму.

Все. Юноша был готов к расставанию с прежней жизнью.

И вот теперь совершенно новый человек, с новым и многообещающим именем, сидел в бойлерной у хорошо знакомого котла и планировал пусть маленькое, но нарушение правил научной лаборатории, в которой работал. Идея, как вырваться с закрытой базы, пришла сразу же и была реализована в самый подходящий день — четверг. Понадобилось всего лишь перекрыть воду, и результат последовал уже через полчаса.

— Герман, что случилось? Почему нет горячей воды?

— Фитиль котла вышел из строя, Андрей Саныч, — не моргнув глазом ответил начинающий диверсант. — Менять надо.

— Как не вовремя. Сам справишься или кого в помощь прислать?

— Я-то справлюсь, но фитиль придется покупать новый.

Сердце Милославского колотилось в ритме трэш-металл, уши пылали. Только бы не спалил — крутилась в голове мысль. Но все обошлось. Осмотрев с умным видом место мнимого происшествия и уточнив, нельзя ли пустить теплую воду «ну хоть на минуточку», Семенов выделил сумму на покупку оборудования и наконец вышел из бойлерной. Герман облегченно выдохнул. Теперь он не сомневался, что свидание состоится. Смело можно было даже требовать себе служебную машину для поездки.

Анжелика скромно сидела за столиком и мелкими глотками пила пиво. Молодой человек гордой походкой приблизился и хотел уже поцеловать девушку, но смутился, покраснел и аккуратно присел на противоположный стульчик.

— Привет, милый. Я скучала, — весело сказала она и нежно провела по руке Германа пальцем.

— Я тоже скучал. Знала бы ты, через что мне пришлось пройти, чтобы вырваться к тебе.

— А через что? — Девушка хитро улыбнулась.

— Я теперь преступник, — отчаянно сознался Герман. — Оставил всю лабораторию без горячей воды, наврал Семенову, что котел сломался. Вот, послали за запчастями.

— А кто такой Семенов? Это твой начальник?

— Это ученый. У! Ты бы знала, что он придумал!

— Что? — заинтересовалась Анжелика.

— Не скажу. Это тайна. Сама скоро в новостях увидишь.

— Ну, нельзя, значит — нельзя. Не у тебя одного тайны есть.

— А что у тебя за тайна?

— Не скажу, — в тон собеседнику ответила она, но, увидев погрустневшее лицо молодого человека, добавила. — Лучше не надо. Не моя это тайна. И если открою, всем только хуже будет.

Эти слова запали Герману в душу. Анжелика представлялась ему несчастной жертвой каких-то неведомых темных сил. Она, может, и на свидания со мной вырывается с огромным трудом, размышлял он.

— Пригласи меня в кино, — неожиданно предложила девушка.

— Пойдем, — с готовностью согласился Гера. — Только я здесь ничего не знаю.

— Не страшно. Я тебе все покажу.

Кинотеатр назывался вполне ожидаемо — «Золотой Дюк», и шел в нем незнакомый Милославскому старый советский фильм «Пираты двадцатого века». Вообще-то он не считал отечественное кино чем-то выдающимся — ни тебе крутых автогонок со взрывами, ни невероятных спецэффектов. Поэтому Герман планировал, лишь потухнет свет, приобнять спутницу за плечо, ну а там — как карта ляжет.

Однако фильм неожиданно захватил молодого человека с первых кадров. Выловленный в море каратист оказался боевиком не хуже Брюса Ли и лихо, как кегли, раскидывал по кораблю весь экипаж Очнулся Герман, лишь когда Анжелика доверчиво и нежно положила ему на плечо свою голову. Это оказалось несколько неожиданно, молодой человек считал, что инициатива будет исходить только от него. Некоторое время Герман разрывался между позволившей почти любые вольности спутницей и увлекательным фильмом, но потом клятвенно пообещал себе, что непременно купит диск с «Пиратами», и окончательно переключился на Анжелику.

Из кинотеатра парочка в обнимку направилась прямиком в гостиницу.

Новая Земля, Русская Республика,

Новая Одесса. 23 год, 11-й месяц,

1-е число. 25.20

Герман лежал и, блаженно улыбаясь, глядел в потолок. Впрочем, взгляд он сфокусировал всего несколько секунд назад, а до того просто плавал в теплых волнах блаженства, не ощущая ни времени, ни пространства. Свершилось, довольно подумал он. Ваня Иванов стал мужчиной. И один бог знает, через что ему для этого пришлось пройти. И смена имени, и переселение в другой мир, и даже должностное преступление. Интересно, продолжил он мысль, а у нее до меня кто-то был? Опыта в отношениях у Милославского не было совершенно, но… не спрашивать же.

Он повернулся и увидел довольную улыбку Анжелики. Девушка лежала на боку, подставив под голову, опирающуюся локтем о подушку, руку, и с покровительственной улыбкой смотрела на своего мужчину.

— Спасибо, милый, — мягким, мурлыкающим голосом сказала она.

— За что?

— За то, что сделал меня женщиной. Это чудесно!

Девушка счастливо рассмеялась, чмокнула в сторону Германа губами и, раскинув руки, завалилась на спину.