8

От Университета до моего дома в Сокольниках добираться час с небольшим.

Был субботний вечер, и в трамвае ехали веселые отдохнувшие люди. Я сел сзади, в углу, спрятав зеленые брюки за спинкой переднего сиденья. Дурацкую рубаху с оранжевыми пластиковыми украшениями прикрыл рюкзаком и отвернулся к окну, чтобы не светить на весь салон синяком под глазом.

Впереди, по диагонали от меня, сидела семья тихих. Женщина лет тридцати в красивом платье и с живой белой розой в темных волосах. Мужчина в белой рубахе с рукавами, подвернутыми на сильных руках. И дети — мальчик лет пяти и девочка немного постарше. Мальчик стал коленями на сиденье и смотрел назад, на меня. Он улыбался. Конечно, он разглядел и синяк, и мою вызывающую одежду и смотрел на меня так, как будто хотел посмеяться над моим внешним видом вместе со мной. Явно вызывал меня на контакт. Возможно, появление такого попугая в трамвае было ему не совсем понятно, и он хотел растормошить меня, чтобы разобраться, как я устроен. Но я не поддавался и не поворачивался в его сторону, а упорно смотрел в темнеющее окно, в котором уже хорошо было видно мое отражение.

Тогда мальчик не выдержал, толкнул свою сестру и на весь вагон заорал:

— Ленка, смотри! Дерганый!

Все дети в вагоне повернулись в мою сторону. А взрослые не отреагировали никак. Только отец ребенка наклонился и тяжелой своей рукой шлепнул пацана по заднице.

— Ай! — крикнул мальчишка, но не обиделся и не заплакал.

Все другие дети засмеялись и на какое-то время забыли обо мне.

Я вздохнул свободнее. Мягкий свет в салоне, покачивание вагона, спокойные сильные люди и негромкие голоса действовали умиротворяюще.

Так я и ехал, постепенно успокаиваясь и думая, что отдаляюсь от своих проблем, в то время как на самом деле я к ним приближался.

9

Да. Я дерганый. Как это случилось, почему это так, а не иначе, я не знаю. Да и никто не знает.

Переворот смёл всё на свете. Химзаводы и компьютерные технологии как языком слизнуло. Оружия не стало. Самолеты не летают. Двигатели внутреннего сгорания не работают уже пять лет. Поезда вроде куда-то уходят, но непонятно, кто на них ездит. И никакой при этом катастрофы. Напротив. Жизнь стала как на курорте. Все, кроме перечисленного, конечно, в общем-то функционирует прекрасно. Фабрики, школы, транспорт, больницы. В Нечерноземье климат теперь не хуже, чем в Ницце. Да еще и растет все как на дрожжах. Снимают по несколько урожаев, а деревья вырастают за год, за два. Не зря некоторые называют Переворот Потеплением.

А некоторые — Большим Ответом.

Никаких мигрантов. В Москве людей осталось не больше миллиона. Восемнадцатый век или, скорее, даже Золотой. Рай.

Короче, так хорошо, что аж страшно. Но люди в основном не боятся. Чувствуют себя как рыба в воде. Оно и понятно, недаром их называют тихими. Они теперь под стать окружению. Здоровые, спокойные, никуда не торопятся, не жадничают, не завидуют, а главное — совершенно не переживают, что исчез фейсбук.

Они вообще мало о чем переживают. Как будто даже совсем не вспоминают о прошлом. Такое ощущение, что им хорошенько промыли мозги каким-то успокоином.

Зато переживают дерганые. Такие, как я. Ну, если честно, я как раз нетипичный случай, а вообще дерганые переживают сильно. Как жить без Интернета? Как теперь слетать на Мальдивы и перед кем похвастаться? А внедорожники? А финансовые рынки? А шоу-бизнес? Как без всего этого?

Дерганые оказались устойчивыми к Воздействию. Что это за Воздействие, навсегда ли оно, никто не знает. Но одни счастливы, а другие, наоборот, настолько несчастливы, что поставили себе целью вернуть все назад. Как было. Сделать счастливых несчастливыми, а несчастливых — счастливыми. Но я-то понимаю, что на самом деле они хотят просто снова сделать одинаково несчастливыми всех подряд.

Я не такой. Я, так сказать, дерганый-выродок. Тяжелый случай. Таких, как я, совсем мало. Один на тысячу, не больше.

Отличий много. Все нормальные дерганые живут в Секторе, а недоделанные, такие как я, где попало. Все называют тихих кретинами, а мы заводим с ними семьи. Ну и так далее. Многих я знаю. Как правило, это военные или люди бывших интеллигентных профессий.

Если честно, меня вроде бы все устраивает. Я торгую. Путешествую туда-сюда. Живу в Тихой, много времени провожу в Секторе. Очень комфортно. Хочешь покоя — пожалуйста. Хочешь временно в дурдом — просим. До Переворота я никогда не чувствовал себя так хорошо.

Но если совсем уже быть честным, то я, наверное, тоже хотел бы стать тихим. Они не бывают трусливыми. Среди них вообще нет трусов. Вот в чем дело.

Была бы моя воля, я бы огненными буквами написал на небесах: «Меняю комфорт на храбрость! С доплатой».

Иногда я немного успокаиваюсь, а иногда, как это было после этой поездки к Смирновым-Инстаграм и после встречи с людьми в серых костюмах и розовых рубашках, иногда просто хочется упасть на колени и возопить:

— Господи! Или кто там это всё сделал с нами… Ну почему ты смог уничтожить бомбы и атомные электростанции, решить проблемы перенаселения и голода, вырастить кофейные плантации в Калуге, но не смог одного маленького незначительного человечка, Ивана Кошкина, сделать смелым? Сделай же что-нибудь! Прошу тебя! Тебе ведь это не трудно…

10

Ночью я вскочил, как будто меня ударили шахматной доской по груди. Сел в кровати. Сердце колотилось. Огляделся. Рядом мирно дышала Надя. Я был дома, в Тихой Москве, в Сокольниках, на улице Короленко. А значит, в безопасности.

Но сердце не успокаивалось. Болела ушибленная спина. Ныли запястья.

Вечером я не рассказал Наде, что случилось со мной в Секторе. Сказал, что напали грабители. А зря. Теперь невысказанные мысли догнали меня.

Что-то было не так.

Куда делись Смирновы-Инстаграм? Почему меня отпугивали от их квартиры?

Я уже слышал подобные истории. Один знакомый рюкзачник говорил, что вроде бы за последние полгода в Секторе исчезли несколько молодых пар. Сам он с ними знаком не был, но слышал от верных людей. Я на эти рассказы внимания в свое время не обратил. Мало ли что мы рассказываем друг другу, какие байки. А теперь подумал: вдруг это правда?

Случилась же эта жуткая история с сыном Чагина! О ней знают многие из наших, а деталей не знает никто. Почему, кстати, все держится в такой тайне?

Я уже как-то привык к безумию Переворота. Когда все ЭТО случилось, куда-то, например, исчезли китайцы. И карлики исчезли. И кто его знает вообще, есть ли теперь китайцы даже у себя в Китае? И есть ли сам Китай? Но с этим все смирились. Это был Переворот, Большой Ответ, вот и все объяснения. И было это давно. И с тех пор как-то было спокойно, никаких тебе катаклизмов.

И вдруг снова… Какие-то необъяснимые вещи. Если рюкзачник говорил правду, значит, Смирновы не первые? Хрен с ними, китайцами, но куда на ровном месте исчезают обычные молодые люди?

И что за девушка встретила меня в квартире Смирновых? Кто такая? Почему так одета? Как попала в Сектор?

Не ждет ли нас Переворот номер два?

Я долго пролежал на спине, уставившись в потолок, и заснул только под утро.

А утром случилось вот что.