Псы, нарезвившись, залегли спать в вольере, только Зулус остался охранять хозяйку. Время текло медленно, туман росой оседал на волосы. Чтобы они не отсырели, Влада надела камуфляжную кепку. Хотелось курить, из лесу тянуло сыростью и холодом.

По совету дочери, отец заперся в одном из домов, ничем не выделяющемся среди других. Большой сруб на сваях нападающие, скорее всего, сразу вычислят, а вот найти главу лагеря в одинаковых постройках будет тяжело. От помощи Циклопа отец отказался, и тот засел на соломе в сарае неподалеку.

Мокро, грязно, опасно. Сейчас Влада мечтала о накрахмаленных простынях, о своей маленькой квартирке, теплой, с горячей водой и туалетом. Мысленно раскручивала клубок событий: устроиться на нудную работу, по выходным валяться перед телевизором, иногда ходить на тренировки. Можно пойти инструктором, тогда не так скучно, но все равно тоска зеленая. Кому Влада там нужна? Ни подруг, ни родственников. Здесь же — отец, которому необходима ее помощь, люди, ставшие ее семьей. Всеми забытые, отвергнутые миром, они нашли тут пристанище и по-своему счастливы. Да и Сектор благосклонен к Владе, она слывет одним из самых удачливых проводников.

Нет, ее место здесь, и умрет она здесь, под пронзительно яркими звездами.

Ближе к утру, когда сон смыкает веки самых выносливых, ночь еще не закончилась, но линия горизонта уже посветлела, залаяли собаки и вздохом пронеслось по поселку: «Идут!» Влада мотнула головой, избавляясь ото сна, и на цыпочках побежала к главным воротам. Отодвинув дозорного, глянула в щель обзорного окна: темнота, над кочками болота стелется туман.

— Никого нет, — шепнула она.

Дозорный показал жестами — ползут, мол, смотри. Влада закусила губу и напрягла глаза… ничего. Вдруг дернулся стебель камыша. Присмотрелась: так и есть, ползут! Она пустила к окошку дозорного, а сама залегла на полу дома, что напротив ворот, прицелилась в темноту. Кровь колотилась в висках, ладони взмокли: одно дело — гопникам задницу надрать, другое — воевать с профессионалами.

Штурм начался — застучал автомат. Кто-то вскрикнул, выматерился, крик утонул в грохоте выстрелов.

Зазвенел разбитый фонарь, и стало темнее. Влада, так никого и не увидив, забилась в щель между пристройкой общежития и забором, а когда высунулась, пули чиркнули о дерево над головой. Пришлось стрелять вслепую. В темноте трудно было разобрать, кто свой, кто чужой. Продуманная оборона лагеря превратилась в ничто, в кровавую мешанину.

Залаяли собаки, рванули из вольера. Взвизгнул подстреленный пес. Влада поспешила на лай, перепрыгнув через распростертое тело, обогнула риджбеков, которые рвали кого-то из чужаков. Тот разбросал псов, перемахнул через забор. Кто-то с крыши выстрелил ему в спину. Остальные диверсанты сбежали. Влада распахнула калитку: так и есть, два черных силуэта удирали по болоту. Влада дала по ним очередь — мимо. Чтоб вас в трясину засосало, сволочи!

Зулус танцевал рядом, ожидая команду. Влада указала вперед и крикнула в запале:

— Убей!

Пес рванул за беглецами. Пули чиркнули о доски над головой — Влада инстинктивно пригнулась и только тут сообразила, что отправила верного друга на смерть. Взвизгнул Зулус и исчез из поля зрения, а беглецы растворились в тумане. Первый порыв был — бежать следом, расстрелять их, уничтожить, но Влада понимала, что скорее они убьют ее и что теперь на ее руках кровь не только товарищей, но и Зулуса.

Дрожащими пальцами она достала сигарету, прикурила и затянулась так глубоко, что закружилась голова. Выпустила дым, сразу затянулась опять.

Сквозь шум генераторов прорывалась ругань, голосила женщина. Валька? Юля? С сигаретой в зубах Влада пошла на крик: люди толпились у сарая, в сумерках не разобрать было, сколько их. Темные тела на полу. Только сейчас дошло: умерли те, кто стал родным, с кем она делила последний кусок хлеба. От погибшего оттаскивали светловолосую Юльку; значит, это ее муж Коля, он же Никола — молодой, наивный идеалист, мечтавший о равенстве и братстве во всем мире… А рядом с его телом кто? Подойти страшно. Шаг, еще шаг. Кто-то большой, грузный…

Циклоп! Ноги подкосились — Влада упала на колени. Циклоп дружил с ее отцом и помнил Владу семилетней. Неуклюжий, немного доверчивый Вовка! Кто-то положил ладони на плечи — Влада дернулась, вскинула голову: отец. Живой и невредимый. Она встала, поджав губы, отряхнулась и заговорила:

— Мы должны их догнать. Казнить. Но сначала — допросить, чтобы понять, кто организовал эту операцию и чего ожидать в будущем. Потом я сама убью их! Берем оружие — и за мной.

— Чё, прям в болото? Да сгинули они уже, — пробормотали из толпы.

— Трусы остаются дома. Ну, кто со мной?! — Влада вскинула руку с автоматом.

Ее поддержали все.

— Разделимся и обойдем болото с двух сторон. Если они куда-то вляпались, снимите с них скальпы и принесите в поселок. Вперед!

Ярость клокотала в сердце и выплескивалась словами. Крушить, ломать, жечь! За Циклопа и Николу, за тысячи детей, которым родители не могут купить биотин. Конечно, лучше продать инъекцию молодящейся старухе и жирному старику-миллионеру: у них есть деньги!

У ворот Владу остановило возмущенное тявканье, она обернулась: пошатываясь на мощных ногах, стоял риджбек, еле-еле стоял, но пытался идти за хозяйкой и негодовал, что его не берут на охоту. Первая мысль была: «Живой!» Вторая: «Ранен!» Влада метнулась к нему, осмотрела — видимых повреждений нет — и обняла за шею:

— Извини, Зулус. На этот раз без тебя.

* * *

Группа Влады состояла из троих мужчин и двух собак. Шли молча, берцами собирая росу. Мох под ногами пружинил и подталкивал. Стояла такая тишина, что слышно было, как дышат собаки и с тихим всхлипом падают в воду листья берез.

Сектор. Тихий, осенний, обманчиво уютный. Капли дрожат на паутине. Пахнет грибами и древесной корой. Надо подавить ярость, она мешает чувствовать искажения. В команде все были проводниками — даже если что-то ускользнет от глаз, кто-нибудь обязательно почует аномальное образование Сектора…

Очередное безумие. Где гарантия, что отряд устоит против двух профессионалов? Да и собак жалко, постреляют их. Но во-первых, наемников нельзя отпускать, во-вторых, нужно выпытать, кто им дал задание и какое именно, и в-третьих, в Секторе профессионалы превращаются в беспомощных щенков.

— Ищи! — скомандовала Влада, указав на отчетливый след.

Собаки опустили головы и бодрой рысью рванули вперед, Влада — за ними, но тут бегущий впереди Барон попятился, поджав хвост. Юна тоже остановилась, заскулила. Влада, насторожившись, подошла к ним, потеребила холки.

— Паранойка, — констатировал Свен, брат погибшего Николы. — Вот же елы-палы! Они прям туда вляпались. Скорее всего, хана им.

Влада обернулась: Свен тряхнул головой, откинув пряди светлых волос, и поджал губы, желваки проступили на щеках, скулы заострились. Свен и Никола были, можно сказать, местными. Когда возник Сектор, они жили в Дмитрове, где до сих пор чертовщина творится. Отец подростков исчез, мать во время катастрофы вмуровало в стену так, что они сами не смогли ее вытащить и отправились за помощью. До патруля дошли, никуда не вляпались, потому что Свена Сектор принял, подарил ему чутье. По пути мальчишек встретили военные и посадили в карантин, а все люди Дмитрова, которых постигла участь матери Свена и Николы, погибли, как и те, кто пришел им на помощь. Мальчиков определили в детдом. Сироты без проблем поступили в медицинский, но не доучились и, никому не нужные во внешнем мире, вернулись в Сектор. Теперь у Свена не осталось никого…

На востоке горизонт наливался розовым, еще минут десять — и брызнет солнце, заиграет в каплях росы. Мирный пейзаж, ничего зловещего, но если попасть в искажение под названием «паранойка», рассудок туманится и человеку кажется, что его жизнь под угрозой. Трусы начинают убегать и прятаться, смельчаки — нападать и убивать товарищей.

Влада прислушалась к чувствам: тревога, страх, будто враг где-то рядом… Вот так и срабатывает чутье проводника, искажения начинают ощущаться на расстоянии. Но для этого нужно настроиться, освободиться от лишних чувств, чего Владе сейчас никак не удавалось.

— Обходим, — сказала она.

Собаки растеряли задор, косились в сторону невидимого искажения — оно и в самом деле никак не выглядело, у него просто не было внешнего вида — и вздрагивали от каждого звука. Когда Влада только осваивала умение проводника, все искажения она чувствовала одинаково: здесь что-то чужеродное, опасное, и всё. Вот и риджбеки, которые не боятся ни зверя, ни порождений Сектора, сейчас тру́сят. Кошки же в Секторе вообще с ума сходят. Валька, жена Кабанчика, привезла с собой кошечку. Та орала, пока ехали по Сектору, потом забилась под кровать и там продолжала вопить. Заткнулась, только когда охрипла. Не ела, не пила, гадила под себя, да так и околела. Наверное, она видела то, что скрыто от человеческих глаз, и это ее убило.

Влада целеустремленно шагала вперед, раздвигая ветви низкорослых, худосочных березок, и старалась сосредоточиться, очистить разум от постороннего. Собаки труси́ли по обе стороны — знали, кто их кормит и кого нужно защищать в первую очередь. Позади пыхтели мужики.