Узор на шлеме и сохранившейся части лезвия меча можно было отнести к древнегерманским или даже скифским образцам — сплетенные в яростной схватке волки и олени, распахнувшие крылья орлы, похожие на грифонов сказочные твари, ветви деревьев с резными листьями, полуобнаженные воители с мечами. Чистое, ничем не замутненное воплощение священной ярости и радости битвы. Работа изумительная, и не подумаешь, что этот шедевр вышел из мастерской варвара, а не римлянина или византийца!

— Усмотрев некоторые закономерности, я попросил библиотекаря скопировать узор цветной тушью. Люди синим, птицы красным, животные зеленым и существа мифологические — лиловым. Получилось очень интересно, — Джералд отправил в лоток волшебного фонаря лист изрисованной бумаги. — Каждая группа представлена отдельно, в своем ряду. Как вы можете заметить, объединяют их ветви Иггдрасиля, Мирового Древа, на котором зиждется вселенная. Гравировка на шлеме составлена как бы из нескольких слоев…

— Джерри, это безумно интересно, — заскучавший Тимоти украдкой зевнул. — Но какое отношение…

— Потерпи. На шлеме — семь сюжетных линий, объединенных в одну, заметили? Теперь смотрим изображение, скопированное с клинка, их осталось всего пять — исчезли «сказочные» твари и орлы. Теперь внимательно изучим следующий рисунок. Как полагаете, что это?

— Погребение какого-то вождя варваров, — пожал плечами Робер. — Я еще что-то помню из университетского курса по древней истории, стилистика позднелатинская, уже после завоевания Италии готами — искусство тогда пришло в упадок, изображение слишком примитивно. Постой, ты намекаешь на узор, которым покрыты доспехи и щит?

— А ведь мсье де Монброн абсолютно прав, — Ева поднялась со стула, подошла к экрану и провела указательным пальцем по тончайшим линиям на проекции. Ее рука отбрасывала резкую черную тень. — Рисовали с натуры, это очевидно. Или у художника была великолепная память, если он в точности запомнил детали! Орнамент по окружности щита точь-в-точь повторяет узор на шлеме Зигфрида!

— С небольшим отличием, — Джералд сменил линзу на аппарате. — Из семи групп персонажей осталось четыре, а вот на доспехе их целых девять, единственно возможный максимум!

— Почему? — заинтересовался доктор.

— Число-символ, девять миров, объединенных Иггдрасилем. Варвары полагали, что душа обитает в груди человека, а не в голове, поэтому защита тела, непосредственно доспехи, гораздо важнее щита-шлема.

— Ну и к чему ты клонишь? — сказал Робер.

— Я поняла, — кивнула Евангелина. — Ребус достаточно прост: некогда было сделано девять предметов, объединенных… Как сказать правильно? Одной стилистикой? Комплект, над которым работал неизвестный мастер, возможно, не-человек.

— А кто же?

— Некоторые боги и так называемые «волшебные существа» не чурались ремесла. Гефест у греков, Доннар или Тор у германцев и скандинавов, финский Ильмаринен, Вёлунд, Гоибниу доримской Галлии… Кто знает? Если существовали драконы, наподобие нашего Фафнира, не следует отказывать в праве на бытие и другим героям легенд.

— Браво, — лорд тихонько похлопал в ладоши. — Мадемуазель Чорваш полностью повторила ход моих мыслей. Однажды нам удалось подержать в руках два предмета из гипотетических девяти — меч и шлем, незнамо какими путями доставшиеся Зигфриду Нидерландскому. Именно это оружие помогло герою уничтожить дракона: меч Бальмунг или, в скандинавской традиции, Грам, был создан Вёлундом для повелителя Асгарда Одина, а затем сломан и перекован Регином. Следуя этой логике мы делаем вывод, что все девять предметов вышли из кузни Вёлунда и обладали неизвестными магическими свойствами, о которых можно строить самые разные предположения. Бесспорно одно: наши предки считали, что металл, огонь и искусство кузнеца отгоняют любую злую силу и способны разрушить недобрые чары.

— Я читала, будто могила Вёлунда находится в Британии, — припомнила Ева. — Это правда?

— Да. Мегалитический курган Вейленд-Смити в Оксфордшире, до сих пор среди тамошних крестьян ходит устойчивая легенда, что если возле кургана на ночь оставить коня и серебряную монетку, утром найдешь коня подкованным.

— Пробовал? — усмехнулся Тимоти.

— Пока нет. К сожалению, покопаться в этом кургане невозможно, Королевское археологическое общество внесло его в список особо охраняемых памятников, да и местные жители повесят на фонаре любого, кто осмелится покуситься на главную достопримечательность округи — вы же знаете, как суеверны люди в деревнях.

— Джерри, хватит красивых сказок, — мистер О’Донован откровенно тяготился бессмысленными рассуждениями, по его мнению имевшими самое косвенное отношение к реальности. — К делу! Меч и шлем Зигфрида со дня океана не достанешь, пока не построят такую же подводную лодку, как в романе про капитана Немо, а если Фафнир действительно вернется, убивать дракона придется более прозаическими методами! Какими — не знаю. К примеру, главным калибром линкора «Кинг Джордж V».

— Видите ли… — лорд слегка замялся и отвел взгляд. — Я понимаю, сейчас последует буря возмущения, но… Кхм… Ойген, покажи пожалуйста экспонаты, находящиеся на седьмой стойке…

Как и положено в любом музее, коллекция лордов Вулси хранилась на застекленных подставках, выстроенных вдоль стен. Одна из них сейчас была закрыта отрезом черной ткани. Ойген аккуратно свернул шелк и включил подсветку.

Тимоти лишь присвистнул, Робер схватился за сердце, а доктор Шпилер закашлялся.

— Но как?.. — выдавил Монброн. — Откуда? Почему они здесь?

— Тогда, в Париже, я решил, что переправлять клад целиком будет небезопасно, — смущенно ответил Джералд. — Всякое могло случиться и, разумеется, случилось… Последним вечером перед отправкой сокровищ в Шербур я вынул три наиболее крупных предмета, а именно шлем, клинок и епископский наперсный крест и отправил их в Нью-Йорк обходным путем, курьерской почтой, на «Лузитании». Разумеется, после известных событий забыл об этом, а через месяц невостребованную посылку мне вернули — почта его величества работает безупречно…

— Господи боже, — Робер вынул платочек и утер пот со лба. — И после этого твоя проклятущая светлость спрашивает, почему Фафнир не исчез? Дух дракона обитал в сокровищах! Каждый из нас его видел — выползающий из ящика сгусток серого тумана или светящаяся звездочка, появляющаяся по ночам! Почему ты ничего нам не сказал?! Это нечестно!

— Эти вещи к Фафниру никакого отношения не имеют, — тихо сказал Ойген. — Можете мне поверить. В них заключена другая сила.

— Объяснись, — Тимоти в упор уставился на лорда. — Я готов согласиться с тем, что ты хотел как лучше. Но почему два года молчал? Всё оставшееся от клада является общей собственностью концессии, мы имеем ровно столько же прав, как и ты!

— А что ты предлагаешь делать? — Джералд сдвинул брови. — Созвать репортеров, рассказать им о нашей авантюре и выставить предметы в музее? Перво-наперво, нам никто не поверит. Во-вторых, столь тщательно оберегаемый секрет будет раскрыт, что будет означать крупные неприятности. Никто не забыл, что после бегства из Германии мы так и не придумали относительно разумного способа легализировать сокровища? А уж когда выяснилось, что вместе с золотом Нибелунгов мы получили и проклятие Фафнира, все размышления окончательно зашли в тупик! Почему молчал? Думал, что делать дальше, искал и — теперь я в этом убежден — нашел.

— Что — нашел?

Лорд кивнул в сторону проекции рисунка из византийской книги.

— Указания на источник силы, способной остановить Фафнира. Творения Вёлунда, созданные им для давно ушедших богов, но однажды попавшие в руки людей. Разбудили Фафнира мы, нам же придется заставить его уснуть вновь.

* * *

По комнатам разошлись незадолго до трех пополуночи. Несколько раз звонили прислуге — принести в библиотеку виски и сандвичи с огурцом и филе тунца. Евангелина ограничивалась чаем, зато громогласность споров джентльменов возрастала пропорционально количеству выпитого спиртного. До конфликта дело не дошло, вовсе наоборот — увлекающийся Тимоти воспринял идею лорда не без воодушевления, Робер начал вздыхать о том, что «невозможно так надолго бросить дела», Ева поддержала Джералда почти безоговорочно, и лишь доктор особого интереса к захватывающему прожекту не проявил, хотя и участвовал в дискуссии наравне с остальными.

Ойген в основном помалкивал, но было очевидно, что авторство плана частично принадлежит и ему, поскольку австрияк минувшие годы был помощником лорда Вулси во всех делах, касающихся «вопроса Фафнира».

— Часть приготовительных мероприятий я уже провел, — сообщил Джералд. — Составил подробное расписание действий, в котором учел все ошибки, которые мы допустили во время охоты за кладом Нибелунгов.

— Все?! — не сговариваясь, хором повторили концессионеры.

— Хорошо, пускай… Разумеется, учесть любые случайности, которые могут встретиться на пути, невозможно, я не всеведущ, однако не допускать глупостей и грубейших накладок подобно рейнской истории мы теперь вполне в состоянии. Опыт пригодился.

— Теперь мы не просто дилетанты, а опытные дилетанты, — съязвил Тимоти.

— Вспомним постулат о том, что удачи чаще всего добиваются не профессионалы, а талантливые любители — мэтр Генрих Шлиман тому подтверждение. Подвиг Шлимана мы повторили и частично превзошли. Он отыскал Трою и Микены, большие города, а нам удалось найти клад, спрятанный полторы тысячи лет назад!

— Ойген, надо было прятать лучше!

— Уж как сумел, мсье Робер. Тогда было необходимо как можно быстрее избавиться от прoклятого сокровища, решение принимали вместе — я, вернее Хаген, и младший из трех братьев-королей, Хильдебер… Мы добровольно отказались от сокровищ и с нас проклятие было снято, воля дракона над нами не тяготеет.

— Давайте вернемся к основной теме, — лорд постучал ногтем по лакированной столешнице. — Вы должны понимать, что если нам достанутся как минимум четыре — а возможно и больше! — предмета из так называемой «коллекции Вёлунда», то мы получим серьезный козырь в возможном противостоянии с Фафниром! Ойген-Хаген ему не подвластен, это прекрасно, но рано или поздно проклятие настигнет каждого из нас!

— Еще Евангелина, — напомнил Ойген. — Она добровольно отказалась от клада.

— Это неслыханная авантюра, — вздохнув, сказал Монброн. — Причем куда более опасная и непредсказуемая, чем прежняя. Германия — цивилизованная европейская страна, а ты предлагаешь отправиться к настоящим варварам!

— Робер, незачем преувеличивать, — перебила Ева. — В любом государстве провинция и населяющие ее туземцы не отличаются уровнем просвещенности, высокой культурой и романтическим душевным складом. У нас в империи достаточно отъехать от великолепного Будапешта на десяток миль и вы окажетесь в средневековье — нравы и обычаи самые дикарские. Кроме того, я могу заручиться поддержкой некоторых влиятельных людей…

— А стоит ли рисковать? Вспомните, сколько неприятностей доставил нам аббат Теодор Клаузен, посвященный в секрет клада Нибелунгов!

— Без помощи святого отца, мы никогда не обнаружили бы сокровища, — справедливо заметил Джералд. — Теперь ситуация несколько иная, только мы одни знаем, что конкретно надо искать и приблизительное местоположение гробницы… Более того, у меня есть достоверные сведения об исходной рукописи, с которой была сделана византийская копия в «Истории Юстиниана». Достаточно было усидчиво посидеть над библиотечными каталогами. Ознакомиться с рукописью будет сложно, однако я надеюсь на связи мадемуазель Чорваш — она вовсе не зря намекала на знакомства в среде тамошнего высшего света…

— Подробное письмо графу я отправила третьего дня, — подтвердила Ева. — Депеша будет доставлена не морем, а железной дорогой, так значительно быстрее. Его светлость непременно отзовется, он всегда отвечал на мои письма…

— Что ж, прекрасно. Вопрос ставится на голосование членов концессии: стоит ли браться за это дело и все ли желают принять в нем участие?

— Почему бы и нет, господа? — венгерка отозвалась первой. — В конце концов, каждый знал, что однажды нам снова придется встретиться с проклятием Фафнира, память у дракона долгая… Я согласна.

— Мистер О’Донован?

— Черт с тобой, Джерри. Ты ведь знаешь, что на меня всегда можно положиться. Мы эту кашу заварили, нам и расхлебывать. Участвую.

— Робер?

— Мама меня убьет, — грустно сказал Монброн. — Она доселе пеняет мне за наши изыскания на Рейне и их последствия. Если я сообщу о том, что хочу взять отпуск на несколько месяцев, бросить центральную контору банка и отправиться незнамо куда в поисках новых приключений — лишит наследства и проклянет почище Фафнира! Вы же знаете характер мадам де Монброн! Впрочем… Есть один выход. Напроситься на инспекцию по восточным филиалам, она давно намеревалась провести там ревизию. Придется ехать в Париж и выдумывать правдоподобную версию, почему именно я и именно сейчас решил взяться за проверку…

— Что-нибудь придумаешь, чесать языком ты горазд, — сказал Тимоти. — Значит, ты за?

— С некоторыми оговорками…

— Прекрати. Тут не заседание совета директоров «Монброн ле Пари», никаких оговорок — да или нет?

— Да. Но мне придется заниматься и другими делами…

— Успеешь, ты всегда был шустрым. Доктор?

— Я против, — решительно заявил Шпилер. — Ясная цель не поставлена, а вы, Джералд, не объяснили главного — зачем? Каков смысл? Никто не знает, каковы принципы действия предметов, якобы изготовленных мифическим Вёлундом, как в случае необходимости их использовать, и вообще, имеют ли они хоть какую-нибудь… хм-м… энергетику? При всем уважении к господину Реннеру и его мистическому alter ego, верить на слово я не склонен.

— Единственный разумный голос, — сказал Робер. — Причем доктор Шпилер абсолютно прав. Мы опять руководствуемся не трезвым разумом и логикой, а чисто умозрительными построениями и метафизикой. Впрочем, я к этому уже привык, поэтому и согласен ехать…

— Я не сказал, что отказываюсь категорически, — буркнул доктор. — Поймите, у меня практика, я должен вернуть кредит, столь любезно предоставленный лордом Вулси….

— Ах, вы о деньгах? — Джералд вздернул брови. — Оставьте, какая чепуха! Отдадите, когда сможете, помнится точные сроки мы не обговаривали. Немецкая пунктуальность и обязательность — замечательные качества, но только не в нынешних обстоятельствах. Будет очень жаль, если вы не сможете принять участие…

— Я подумаю, — Шпилер не удержался и чуть поморщился. — Очень поздно, мы все устали и выпили слишком много виски, давайте отложим разговор на завтра? Спешка сейчас неуместна.

— Прекрасно, — кивнул лорд. — Завтра так завтра. Надеюсь, все помнят, где расположены комнаты? Плохо знакомые с планировкой замка гости могут заблудиться, такое случалось…

* * *

— Они говорят как каком угодно языке, только не на английском, — пожаловалась Ева. — Джералд, что это за диалект?

Открытая пролетка накрепко застряла на углу Хаттон-Гарден и Дэйл-стрит, в полусотне ярдов впереди перевернулся огромный фургон с сеном, зацепивший бортом электрический трамвай. Движение по перекрестку не могли восстановить уже четверть часа, несмотря на усилия полиции и добровольных помощников. На тротуарах сгрудились зеваки, пускай зрелище и не было столь захватывающим, как, например, пожар или авария парового катера на реке Мерси. От толпы ощутимо тянуло ароматами чеснока, въевшегося в одежду угольного дыма и перегоревшего дешевого джина.

Даже здесь, почти в самом центре Ливерпуля, прилично одетых джентльменов и дам было сравнительно мало, почти сплошь пролетариат в темных картузах и грубых брезентовых куртках, на фоне которых пальто и женские капоты мещан вкупе с твидовыми костюмами служащих несколько терялись.

Люди, рассевшиеся на пружинных подушках дорогого экипажа с эмблемой отеля «Мальмезон», вызывали у пролетариев плохо скрываемое чувство неприязни, словно британское общество испокон веку не было разделено на четко разграниченные и практически изолированные друг от друга сословные группы и где a priori один человек не был равен другому. Отпускали комментарии, поглядывали нагло и изредка сплевывали сквозь зубы чем-то темным, наверное кошмарным жевательным табаком.

Джералд Слоу, лорд Вулси, как и положено природному аристократу, не обращал на плебс и малейшего внимания — это ниже его достоинства. Однако на вопрос Евы ответил:

— Ирландцы, мадемуазель. Ливерпуль — один из городов королевства, где после картофельного голода 1840 года осело множество беженцев из Ирландии. Разговаривают они на смеси гэльского и примитивного английского. Своеобразный пиджин-инглиш.

— А разве гэльский язык не запрещен?

— Поверьте, полиция не станет следить за тем, на каком именно диалекте общаются простолюдины. О, наконец-то фургон убрали… Опаздываем, но беспокоиться незачем, без нас судно не отправится. Это ведь не пассажирский рейс, от расписания мы не зависим.

— Надеюсь, Тимоти и Робер уже на месте.

— Поезд из Дувра должен был прибыть два часа назад…

К пролетке подошел высокорослый констебль с пронзительно рыжими бакенбардами (и здесь несомненная ирландская кровь!), внимательно оглядел седоков, осведомился о месте назначения.

— …Александра-док? Тогда я бы посоветовал вернуться на Хаттон-Гарден, чтобы не создавать толчеи на улице и через Кингс-роуд сразу на Дерби-роуд, идущую вдоль берега реки на север, к докам. Это кратчайший маршрут. Разрешите пожелать вам доброго пути, джентльмены, и вам, уважаемая леди…

— Английский полисмен, — ничего не выражающим голосом сказал Джералд, провожая взглядом вежливого сержанта в куполообразном шлеме. — Такая же визитная карточка Британской империи, как король или Вестминстерское аббатство… Кучер, вы слышали советы констебля?

— Как будет угодно, ваша светлость!

Ливерпуль долгие столетия является одной из «морских столиц» Великобритании — столица графства Мерсисайд расположена вдоль впадающей в Ирландское море реки Мерси и узкого изогнутого залива-эстуария, а бесконечная цепь доков, пакгаузов и пристаней на правом берегу вытянулась почти на семь миль. Может быть, порты Лондона и Бристоля крупнее, да и оборот грузов там больше, но гавань Ливерпуля заслуженно считается самой протяженной. Здесь же находятся и «ворота в Америку» — большинство ирландских и английских эмигрантов отправляются в Новый Свет именно отсюда. Порт — это настоящий город в городе, со своими железными дорогами, верфями, мастерскими и огромными складами. «Крестник» концессии «Титаник» приписан к Ливерпулю, и если взглянуть левее и вперед в отдалении, можно рассмотреть четыре оранжево-черные трубы этого парохода, находящегося сейчас на стоянке у дока Трафальгар.

Коляска повернула на Сеймур-стрит, один из многих проулков, разделявших закопченные пятиэтажные пакгаузы красного кирпича. Пришлось остановиться и пропустить крошечный паровоз, тянущий по портовой узкоколейке платформы с тюками выделанных кож. Остро пахло дымом и креозотом, над устьем Мерси разносились низкие звуки корабельных сирен, жизнь в гавани бурлила.

— …Н-да, на причал для пассажиров первого класса не слишком похоже, — улыбнулась Ева. — Никогда не отправлялась в дальнее путешествие в столь романтической обстановке… По-моему, очень мило, вы не находите, Джералд?