— Вот, премиум-класс, арабский, купила в «Астории». Не могу жить без хорошего кофе, а у тебя одни пакетики «три в одном», которыми и американские бомжи брезгуют.
— Много общалась с американскими бомжами?
— Приходилось, я часто летаю по работе в Нью-Йорк. Кофеварки у тебя, разумеется, нет, может, турка найдется?
— Где-то была, посмотри в буфете.
— А зачем тебе корм для морских свинок? — Алёна взяла со стола коробку с зерновой смесью. — По совету Натальи решил завести домашних животных?
— Ем на завтрак, с молоком, — хмыкнул Славик. Эх, знала бы ты, где именно сейчас пребывают «домашние животные»! — Как мюсли.
— На тебя кофе варить или предпочтешь пиво?.. В таком случае сделай сандвичи.
— Бутерброды… Отвыкай.
Чинно расселись, принялись за файв-о-клок («Полдник, — поправил себя Славик. — Эдак я вконец обуржуюсь»), Алёна заинтересованно поглядывала на экран стоящего поодаль ноутбука — Славик не обратил внимания, что открыта недавняя фотография той стороны: два камня и стоящая на левом валуне клетка со свинками и видеокамерой.
Ай как скверно, на ерунде спалился!
К вящему облегчению Славика, ненужных вопросов Алёна задавать не стала. Перешла к делу:
— Барон Фальц-Фейн последние четыре месяца из Лихтенштейна не выезжал, следовательно, навещать твою бабушку в больнице не мог — старик болеет, сам с прошлого лета лежит в госпитале. Однако не это самое любопытное. В девяностых годах барон побил все мыслимые рекорды по части путешествий — колесил по миру буквально не вылезая из самолета. Вообрази, ездил даже в Антарктиду, четырежды. Никакой это не туризм, не похоже: прилетел в Лондон, провел там сутки, оттуда сразу в Чили, два дня в Сантьяго, потом в Канберру, из Канберры в Гонконг. И так далее. Всегда арендовал небольшие реактивные самолеты, фирм, предоставляющих подобного рода услуги, на Западе хватает…
— Активный старичок, — покачал головой Славик. — Он что, очень богат?
— Не то слово. Состояние плюс недвижимость оцениваются в два с небольшим миллиарда Евро, можешь пересчитать, сколько это в долларах…
— Откуда такие немыслимые деньги у потомка нищего эмигранта?
— Что-то Фальц-Фейны после революции смогли вывезти, — сказала Алёна. — Немного, конечно. В тридцатые годы Альберт работал спортивным журналистом, во время войны отсиживался в безопасном Вадуце, держал магазин сувениров — пивные кружки, куклы и прочая дребедень. В начале пятидесятых неожиданно разбогател. Налоговые претензии ему никогда не предъявлялись, ни одного судебного процесса или газетного скандала, репутация безупречная. Спрашивается, откуда взялись два миллиарда?
— Ну и откуда?
— Понятия не имею. Ничего не нашла! Шито-крыто. На бирже он не играет, акций «Майкрософт» в активе нет, наркотиками и оружием наверняка не торгует. Развлекается благотворительностью, за что получил несколько орденов, включая французский «Почетный легион». Прямых наследников у барона нет. Подводя итоги: твоя бабуля дружила с очень странным человеком.
— Да она мне и не бабуля по большому счету…
— То есть как? — опешила Алёна. — А кто?
— На старости лет мадам Кейлин вышла замуж за моего двоюродного деда. Вместе прожили года четыре, потом дед умер. Вот и всё. Она не кровная родственница.
— Ты хочешь сказать, будто чужая тетушка запросто отписала тебе шикарную квартиру на Мойке? Н-да, чудеса в этом мире все-таки случаются…
— Еще какие, — многозначительно ответил Славик, успевший за последние дни получить к слову «чудеса» стойкую аллергию. — Вернемся к барону. Почему ты считаешь его «странным»? Миллиардное состояние и пристрастие к путешествиям ни о чем не говорит — вдруг человеку просто нравится летать на самолетах?
— Где открытки, которые я отложила?
— На полочке. — Славик встал и дотянулся до почтовых карточек. — Зачем тебе?
— Даты, — Алёна постучала холеным ногтем по открытке, на которой значилось: «Открылось в Барселоне. ФФ». — Память у меня отличная, грех жаловаться. Штемпель. Седьмое апреля двухтысячного года, верно? Это последнее такое сообщение, отправленное обыкновенной почтой, вероятно, потом бабушка обзавелась Интернетом, как-никак двадцать первый век. Вчера я проверила базу данных немецкой фирмы «Kцln-Interluft», где барон обычно заказывал самолеты… Никаких ошибок: седьмого числа вечером Фальц-Фейн вылетел чартером из Вадуца в Барселону, где провел пять дней. Затем вернулся обратно в Лихтенштейн.
— И? — Славик никак не мог уяснить, к чему клонит эта чересчур дотошная девица.
— Осталось поднять онлайн-архивы испанской и, в частности, барселонской прессы за период от седьмого до двенадцатого апреля двухтысячного и посмотреть, о чем писали газеты.
— Да никакой ты не филолог, ты мент!
— Не хами. Для тебя же стараюсь. Испанский я знаю лишь на бытовом уровне, но и этого хватило, чтобы выяснить: в политике и экономике тогда ничего экстраординарного не происходило, светская хроника разнообразием не блистала, в культурной жизни весенний застой. Какой раздел мне пришлось изучить от и до? Отгадаешь с трех попыток?
— Уголовка? Происшествия? — мигом догадался Славик.
— Ты умнее, чем хочешь казаться. Именно! Если не веришь, вот распечатки. — Алёна вытащила из сумочки сложенные вдвое листы, передала Славику. Посмотрел, безразлично пожал плечами — единственными известными ему испанскими словами были «мучачос» и «хихо де пута».
— Заголовок крупно, на первой полосе: «Чудовищная серия убийств в центре Барселоны», утренний выпуск, восьмое апреля. Далее: «Полиция воздерживается от комментариев», «Кровавый след маньяка», «Девять изуродованных жертв». Каково?
— Наш дедуля?!. — У Славика челюсть отвисла.
— Окстись! Первые убийства были совершены в течение седьмого числа, барон прилетел в Испанию в ночь на восьмое. По-твоему, девяностолетний старец способен разорвать в клочки другого человека?
— Не знаю, опыта в этой сфере у меня нет. Дальше?
— Восьмое апреля — полдюжины убитых, девятое — четверо, десятое — семеро и еще двое одиннадцатого. Всего двадцать восемь погибших, и умерли эти люди… гм… неприятно. В городе тихая паника, муниципалитет ввел комендантский час — поверь, для крупного европейского центра это чрезвычайный шаг! Равно как и ограничение свободы прессы. «В целях содействия расследованию» журналистам начали затыкать рты и закрыли доступ к информации. Утром двенадцатого объявлено: преступник найден, им оказался какой-то сумасшедший, который — вот ведь неприятность! — неделю спустя повесился в тюрьме. Во второй половине того же дня Фальц-Фейн отправляется домой. Обычное совпадение?
— Не верится, — отозвался Славик. — Вдруг он какой-нибудь эксперт, криминалист?
— Смеешься? Бывший спортивный обозреватель и торговец сувенирами? Миллиардер-меценат? Заметь, я проверила только по одной дате, а если копнуть глубже? Что именно «открылось в Барселоне»? И почему барон известил об этом твою родственницу? Почтовой открыткой? Мог бы и позвонить…
— В квартире почему-то нет городского телефона, — сказал Славик. — А восемь лет назад сотовые в России были дорогой редкостью… Черт знает что!
— Полностью поддерживаю, — согласилась Алёна. — Хоть убей, я не могу углядеть логической связи между серией неимоверно жестоких убийств в Испании и питерской старушкой-театралкой.
— Что значит «неимоверно жестоких»? Подробности в газетах печатали?
— Только первые дни, потом ввели цензуру. Пожалуйста. — Алёна взяла один из листов. — Тело сорокалетней матери троих детей Эвиты д’Альбано было обнаружено в подвале дома по улице Санто-Доминго… Так, это неинтересно… Вот: у жертвы удалены сердце, селезенка и обе почки, ампутирована правая рука, снят скальп… В прочих случаях примерно то же самое, иногда и похуже. Их разделывали, как на бойне. Нестыковочку замечаешь?
— Естественно. Один-единственный человек не сумел бы выпотрошить за день сразу девятерых. Я хорошо знаком с хирургией и знаю, что наш организм — довольно крепкая штуковина. Неужто версию с «сумасшедшим» газетчики проглотили?
— Упомянуто, будто маньяк обладал редкой физической силой. Убийства прекратились в день его ареста. Люди были очень напуганы, страх не лучшее подспорье для логического мышления. Поверили, конечно. А после самоубийства подозреваемого журналисты начали мусолить другую тему: якобы его повесили тюремщики — смертная казнь в Испании отменена, людоед получил бы пожизненное…
— Людоед?
— На некоторых телах обнаружены следы зубов. — Алёна поморщилась. — Фу, гадость… Как тебе история?
— Ничего не скажу, любопытно, — проворчал Славик. — Имя барона в газетах упоминалось?
— В том-то и дело, что нет. Ни звука, ни намека. Заслуги в поимке маньяка принадлежат барселонской полиции и особой группе следователей из Мадрида, приехавшей в город на второй день… Будешь еще кофе?
— Давай, — кивнул донельзя озадаченный Славик.
Нехороших тайн прибавлялось с каждым днем. Бабуля-тусовщица, Дверь, сокровища в «Альфа-банке», открытка, неким чудесным образом связанная с резней в Барселоне. Голова кругом!
— Ты работаешь в программе Excel? — спросил Славик возившуюся с туркой Алёну. — Удалось запустить компьютер в гостиной, поможешь кое в чем разобраться?