…Двенадцатое столетие являлось эпохой непрерывных войн, полыхавших во всех известных землях цивилизованного мира. Дрались между собой японцы за обладание императорской короной, Китай (Поднебесная) противостоял степнякам, сельджуки завоевывали новые пространства: познакомиться с турецкой саблей каждый желающий мог и в княжествах Северной Индии, и возле границ Византии.
Девяносто лет не прекращался конфликт крестоносцев и арабов, причем последние воевали сразу на четыре фронта — против ромеев, франков, турок и снова франков, только уже не в Палестине, а на Иберийском полуострове.
Русские князья или грызлись промеж собой, будто соревнуясь, кто больше друг другу напакостит, или ходили за добычей в Степь — вздуть половцев. Только два лета назад, в 1187 году, князь Игорь Новгород-Северский получил от степняков сдачи и оказался в плену, на горе княгине Ярославне…
В Европе дела обстояли еще хуже. По очереди с востока на запад: крестовый поход германских рыцарей против язычников-прибалтов и непрестанные распри с Венгрией и Польшей. Непрерывная борьба Фридриха Барбароссы против итальянских торговых городов, Папского государства и Сицилии. Завоевание Финляндии королем Олафом Святым. Упоминавшийся конфликт Генриха Английского с сыновьями. Наваррцы, кастильцы и португальские христиане в состоянии перманентной войны с халифом Кордовы. Бунты в Шотландии (ну, это не в счет — горцы всегда цапались с саксами, норманнами и всеми, до кого могли дотянуться…), и так далее. Плюс — начинающийся Третий крестовый поход, способный достойно завершить картину этого сумасшедшего века. Так что Гунтеру при всем желании отдохнуть не удалось бы.
А Казаков отдыхать вовсе не собирался. Ему, видите ли, было интересно повоевать в малознакомой обстановке. Ну какой, скажите, нормальный человек, прежде видевший меч только в музее, в кино или державший его в руках на фестивале исторической реконструкции «Мы — славяне!», полезет в драку, где упомянутые мечи по-настоящему заточены и никто не станет жалеть силу для удара?
Вечером, когда все семейство де Алькамо собралось на Северной башне города, Казаков едва не силой потянул Гунтера с собой.
— Ведь интересно же! — заявил Сергей. — И опасности никакой! Обороняющийся всегда находится в более выгодном положении, чем атакующий. Если англичане пойдут на стену, мы их запросто сбросим! Только бы бронежилет раздобыть…
— А еще каску, автомат и связку гранат, — мрачно добавил Гунтер, но тут же вытащил из своего мешка кобуру с «Вальтером» и пристроил к поясу. Мало ли. Осмотрительность никогда не помешает. — Бронежилетов тут не водится, а вот… Гильом! Гильом, поди сюда!
Высоченный беловолосый верзила, младший братец главы семьи Алькамо, воззрился на Гунтера вопросительно.
— У вас в оружейной не найдется кольчуги для мессира Сержа? — спросил германец. — Он тоже хочет постоять за честь Сицилийского королевства.
— Что ж вы так, господа мои, — вздохнул Гильом, возводя глаза к потолку. — Собираетесь в Палестину, а доспеха не имеете?
— Неправда! — искренне возмутился Гунтер. — У меня кольчуга давно поддета, только ее под курткой не видно. Вот, смотри. А Сержу мы еще просто купить не успели. Он только совсем недавно решился отправиться с нами в Святую землю. Так найдешь кольчугу?
— Пойдем, — махнул рукой Алькамо-младший. — Но с возвратом, вещь ценная. По английским деньгам хорошая кольчуга шиллинг стоит. Простецы на такие деньги могут год прожить.
Кольчатый доспех был самую малость тесноват. Казаков думал, что он будет тяжелым, но выяснилось, что металлическое плетение чувствуется увесистым, только когда держишь его в руках, а когда надеваешь, вес практически не ощущается.
Сэру Мишелю, похоже, было все равно, за кого воевать. Во-первых, английский король (его король) категорически не прав в своих притязаниях, во-вторых, англичане для Мишеля люди чужие, ибо родом он происходит с континента. Разумеется, Нормандия входит в состав Английского королевства, но непосредственным сюзереном де Фармера является герцог Нормандский. Посему — постоим за справедливость! Ричарду давно следует намылить холку!
— И все равно я тебе не советую, — сказал Гунтер Казакову, который взмахивал руками, желая проверить, удобно ли двигаться, когда на тебе надета непривычная кольчуга. — Согласись, ты ведь не умеешь!
— Наш рыцарь идет в бой, — слегка насмешливо ответил Сергей, — следовательно, добрые вассалы обязаны построиться и следовать за господином. Не бойся, ничего со мной не случится. Кое-какие профессиональные знания не забываются даже за восемьсот лет, на которые мы с тобой помолодели. Мне просто интересно. Знаешь, у нас в России есть такое слово: «Bezbashennyi». Если переводить на аглицкий — crazy. Безбашенность-то как раз и спасает в любой ситуации.
— Любопытство кошку сгубило, — напомнил Гунтер, фыркнув. — Впрочем, как знаешь. Если убьют — домой лучше не возвращайся. И потом, что я скажу Беренгарии? Не могу себе вообразить, как наваррка рыдает над твоей могилой. Зато отлично представляю, как расправляются с дурными вестниками ретивые девочки-принцессы, у которых угрохали любовника.
— Другого найдет, — легкомысленно отозвался Казаков. — Ты-то выживешь? Вот и займешься.
За время штурма Казаков все-таки положил четверых англичан и нескольких ранил. Но все равно не уберегся. Человек далекого будущего представляет себе войну довольно смутно и по-своему: стратегические бомбардировщики, ракеты, набитые оружейным плутонием боеголовки, комплексы ПВО, танки и прочие предназначенные к смертоубийству технологии. Здесь все по-другому. Как совершенно правильно говорил Арамис из «Трех мушкетеров», «тут могут и убить». Казаков мог легко справиться с одиночным противником, ну, с несколькими, при помощи мордобойной науки XX века, когда тебя учат полагаться более не на оружие, а на свое тело, однако действовать в общей свалке обучен не был. Разумеется, недурно поразмяться таким образом вполне можно, да постращать супостата невиданными боевыми кличами, начиная от некогда услышанного в Белоруссии «У пятачыну!» (Казаков перевел эту абсолютно невыговариваемую славянскую фразу для Гунтера как «в торец» но тот все равно не понял) до классического японского «Кийя!». Но нельзя браться за дело, плохо себе представляя, как именно его делать, кого прикрываешь ты, а кто тебя, надо ли бояться прямого рубящего удара, отбивать его или отводить… Кто более опасен — противник с длинным мечом или только с кинжалом, с топором или с арбалетом.
Эти знания приобретаешь на опыте и довольно быстро. Втягиваешься. Однако за такую науку можно и поплатиться. Что, увы, и произошло.
Глава первая
Они хотят войны? Они ее получат!
9 октября 1189 года, ночь и раннее утро.
Мессина, королевство Сицилийское.
Маленькое средиземноморское королевство, управляемое Танкредом Гискаром, вторую седмицу пребывало в удивительном состоянии — и войны нет, и о мире говорить сложно.
Мессина, столица норманнского государства, основанного герцогом Роже шестьдесят лет назад, находилась в кольце осады, но нигде более на острове военных действий не велось. Прочие города и замки — Палермо, Трапани или Сиракузы, а также земли на материке, включавшие в себя южные провинции Италии, вплоть до Неаполя, жили обычной размеренной жизнью, торговали, принимали ломбардские корабли с товарами, отправляли за море крестоносцев и напряженно следили, что же происходит в метрополии.
В начале октября на остров высадились две многочисленных — поговаривали о двадцати или даже двадцати пяти тысячах воинов — и хорошо вооруженных армии. Первая составлялась из английских и аквитанских рыцарей, французских норманнов и прочих подданных короля Британии Ричарда I Плантагенета, а вторую возглавлял представитель славной династии Капетингов Филипп II Август, человек не столько воинственный, сколько хитрый. Стоит упомянуть, что сицилийский король Танкред и сам обладал крупным, хорошо обученным воинством, закаленным в почти непрерывных войнах с германцами в Италии и сарацинами в Северной Африке. Нахальные средиземноморские норманны отваживались нападать даже на могучую Византию, отобрав недавно у Константинополя остров Корфу и изрядно потрепав греческие колонии на Пелопоннесе. Если армии Англии, Франции и Сицилии сцепятся — быть большой беде.
Филипп-Август вовсе не собирался воевать. Этот толстый, с виду флегматичный и полусонный король никогда не обнажал меча без повода, предпочитая загребать жар чужими руками. Разместившееся на кораблях французское воинство отдыхало и выжидало, а сам Филипп попеременно обещал вечную и нежную дружбу то Ричарду, то Танкреду, принимая обязательства и раздавая авансы. Француз хотел всего лишь поправить свои денежные дела, которые, впрочем, и так шли неплохо.
Причиной ссоры между Ричардом Львиное Сердце и королем Танкредом Гискаром послужило, как это всегда и бывает, «дерьмо дьявола» — золото.
Постоянно находившийся на краю финансовой пропасти Ричард требовал от сицилийца вернуть приданое своей сестры, вдовствующей королевы Иоанны, бывшей замужем за предыдущим норманнским королем Вильгельмом, коему Танкред приходился племянником. Приданое немаленькое — восемьдесят тысяч золотых безантов. Когда стало ясно, что Танкред деньги не отдаст, Ричард не на шутку оскорбился (сыграла свою роль и обида, нанесенная Плантагенету сицилийским монархом — он принудил непобедимого доселе англичанина признать на турнире поражение, выбив меч из рук) и решил воздействовать на несговорчивого норманна силой. Английские рыцари окружили столицу Танкреда, невзирая даже на то, что в городе оставался прибывший на Сицилию вместе с крестоносцами папа римский Климент III.
