Нет, Олег отлично понял, о чем говорит террорист. Убить врага. Просто убить, без внешней шелухи — соображений высшего смысла, идей гуманизма, оглядки на допуск, без самопожертвования и прочего морального сопровождения. Отпустить себя. Освободиться.

До сих пор инструктор по холодной нейтрализации Баталов ставил на место жертвы не кого-нибудь, а самого себя. Привык пятиться. Снимая оружие с предохранителя, Олег словно спрашивал каждый раз: имею ли я право? Ему с училища вбили в голову главную аксиому ДОКа: ты — самый главный агрессор! Действительно, заменили кровь на куриный бульон. Он, Олег Баталов, очень одаренный, талантливый инструктор, но он не боец. Бойцы не выходят на поединок, терзаемые болезненной рефлексией.

— Я убью тебя голыми руками, малыш. — Брикс опустил ионный лучемет, поставил его в стороне на сошки. Рядом — ружье со звуковым конусом. Нож. — Если выстрелишь сейчас — ты не мужчина.

Да, духовный кастрат, пример вырождения. Слякотное существо. Это была обычная песнь агриков. Брикс явно был под кайфом, разбрасывался оружием. Следовало превратить говорливого наркомана в факел и идти дальше, но неожиданно слова Брикса задели Баталова за живое. Десантник словно долгое время дышал в половину легких, а здесь, на Крикке, получил шанс вздохнуть полной грудью. Не виновато, а…

В небе чертил зигзаги флаер Зимина.

— Один на один, — произнес Брикс.

В этом тяжело было признаться, но Баталов всегда боялся самого себя. Слишком сильного удара. И не дай бог допустить всплеск ненависти! Солдат беззубой галактики…

Олег осторожно поставил ствол огнемета на сошки, рядом опустил баллоны.

Сжав кулаки в стальных перчатках, Баталов ринулся на побежавшего на него Брикса. Бронированные солдаты сшиблись, нанося друг другу удары. Брикс бил сериями. Трехкратные мускульные усилители последней модели могли разнести средний экзоскелет на куски. На Баталова обрушились кулаки с силой удара в полтонны. Олег пошатнулся, затем оттянулся назад. Кулаки тигра месили воздух. Ага! Похоже, парень умел бить только по неподвижной цели, тренировался, разламывая, разрушая стены. Но перед ним сейчас была не стена, а кое-что гораздо опаснее — инструктор по нейтрализации космофлота федералов.

Брикс набросился в очередной раз. Уйдя с линии атаки, больше похожей на навал, Баталов пустил в ход правую руку. Та заработала, как кузнечный молот, только кулак сминал не заготовку, а грудь противника. На титановой пластине возникла вмятина, затем другая. Прогнувшись, нагрудник не выдержал и лопнул. Брикс рухнул на колено, но тут же боднул Олега головой в живот, где за стальным щитком располагалась панель управления и контроля. Более тяжелый, благодаря тому, что не скинул заплечный контейнер с боекомплектом и прочим оборудованием, Баталов устоял. Колено Олега ударило противника в лицевой щиток. Суммарная масса начального ускорения достигла тонны, но шлем выдержал. Брызнула сетка трещин, лишая Брикса обзора. Левая рука террориста замерла, распрямившись, виртуалка сообщала, что поврежденный нагрудник сдавил маслопровод гидроусилителя. Дополнительный топливный генератор пришелся бы сейчас Бриксу весьма кстати, но экзоскелет это вам не скафандр, резервных линий здесь раз, два и обчелся. В довершение Олег хлопнул двумя руками по спинным панелям литий-ионных аккумуляторных батарей и, видимо, проломил одну из них.

Противник со скрипом, но выпрямился. Баталов бросился добивать, обрушив на террориста град ударов. Он бил, а от качающегося Брикса летели во все стороны крепления, части бронированных плит, осколки лазерного указателя, плечевые кронштейны, шарниры мягких частей, прочая стальная «бижутерия». Брикс ничего не видел и лишился маневра, но он все еще стоял, а значит, представлял угрозу.

Упершись ногами в землю, Баталов молотил неподвижную цель, словно мельница, с каждым ударом чувствуя, как сминает, уничтожает, убивает Брикса, разламывает экзоскелет врага на куски. Упоение победой! Собственной силой, мощью. Стальной непоколебимый гигант и практически поверженный враг.

И тут Олег ослеп, не помог даже светофильтр. С зависшего над бойцами флаера на обзорный щиток десантника упал узкий луч прожектора. А затем на голову Баталова словно опустили рельс. Ослепления на доли секунды хватило, чтобы Брикс, присев, спружинил на ножных шасси и выбросил вперед руку. Разогнав правый кулак по широкой дуге, вложив в удар всю массу тела, потрепанный тигр космоса вбил его в висок Баталова. Отчаяние придало боевику силы, максимальный предел мускульного усилителя в полторы тонны пришелся на площадь в несколько сантиметров. Олег рухнул, как подрубленное дерево. Если бы не прокладка в затылочной части шлема, он бы потерял сознание от удара о землю.

Поднимая и опуская ногу, Брикс долбил правой ступней по груди космодесантника, словно вбивая сваю.

«Вставай!» — Олег видел, как на лицо падает стальная подошва. Противник нависал над ним. Ослепительный свет прожектора разбивался о его плечи, голову, сталь вспыхивала. Электрический ореол…

— Добей его, вгони в землю! Убей эту тварь! — орал Фарма в наушниках Брикса. — Сожги!

Нога тигра опустилась на лицо Баталова. Брикс двигал ступней, словно давил окурок. Ослепленный яростью, он плохо соображал, иначе сломал бы федералу горло.

Лопнул, сминаясь, шлем.

— Сожги!

Брикс оглянулся на огнемет. Вцепившись в ногу врага двумя руками, Баталов что есть силы крутанул бронированное шасси. Потеряв равновесие, Брикс повалился на бок.

Они вновь стояли друг против друга. Сбросив разбитые шлемы. С окровавленными лицами.

— Я сниму с тебя скальп, федерал. Я повешу его над кухонным терминалом!

Гладиаторы в экзоскелетах сшиблись. Нога Брикса должна была угодить в грудь Олегу, повалив его. Баталов ударил в блок бортового компьютера, обслуживающего экзоскелет, в то место, где у человека находится печень. Он попал и, видимо, пробил. Противник застыл. Ударом кулака Олег снес Бриксу незащищенную голову. Не случайно инструкцией строжайше запрещено снимать шлем. Шейные позвонки лопнули, мышцы и сухожилия разошлись, словно бумага. Голова покатилась по земле. Тело в экзоскелете постояло мгновение, облитое светом прожектора, и рухнуло.

Подняв голову боевика на вытянутой руке, так, чтобы Фарма мог видеть мертвое лицо, Олег развернулся к флаеру. Яростный нечеловеческий вопль победителя вырвался из груди космодесантника. Он стоял среди горящих джунглей дикой планеты и тряс за волосы голову убитого им врага. С остатков шеи капала кровь, и с каждой каплей Баталов ощущал, как его переполняет ни с чем не сравнимый, дикий, первобытный восторг!

— Еще! Спускай! Мне! — кричал Олег. В сознании пульсировала, билась даже не мысль, непреодолимая жажда убийства. — Всех! Еще! Много! Раздавлю!

Баталов вновь дико взвыл. Допуск? Все — Олег отпустил себя, вдохнул воздух свободы. Темный, алый провал. Голова Брикса полетела в сторону. Аккумуляторы экзоскелета были опустошены, с флаера никого больше не спускали, потому, подхватив более легкое оружие убитого Брикса, Олег бросился в джунгли.

Во флаере Фарма в бешенстве лупил Гюнтера головой о панель сдвоенной лазерной пушки, которую этот осел с бесконечным списком научных степеней и патентов так и не смог освободить от долбаного допуска!


Местных лун было две. Они проклевывались сквозь темный полог листвы, разбавляя призрачным светом тяжелые плотные сумерки у подножия деревьев. Иногда среди леса возникали каскады голубого света. Стометровые колодцы на месте рухнувшего дерева. Молодая поросль тянулась вверх — повсеместная борьба растений за солнечные лучи, так что подобные проплешины-полыньи в джунглях затягивались очень быстро. Каждая травинка на Крикке жадно хотела жить, расталкивая других.

Если бы не экзоскелет, Баталов давно бы рухнул на землю, но он продолжал идти. Временами космодесантнику казалось, что броня сама шествует в неком направлении, а он, его тело, лишь безвольно подчиняется размеренному шагу гидроусилителей.

Над головой пронеслась с криками невидимая стая обезьян. Впереди среди крон забелела очередная высотная проталина. Дошагав до светлого участка, Олег сбросил со спины «ранец» и обследовал трофеи. Бинта в аптечке не оказалось, противоядия от «гучарро» тем более. Баталов напился, потом проглотил, смочив водой, два протеиновых брикета.

Космодесантника била крупная дрожь, ночью в джунглях температура заметно упала. Брикс вдребезги разбил не только шлем, но и много чего полезного, например, вышел из строя подреберный термостат. Медленно, но верно, экзоскелет остывал. Возможно, лихорадку вызвала порция местного яда.

Медблок указывал на прогрессирующую аммонификацию, то есть гниение. Олег вколол себе антибиотик, но воспаление продолжалось. Наклонившись, Баталов втянул носом воздух, в ноздри ударил запах аммиака. Нога воняла!

Процесс разложения содержащих азот органических веществ шел полным ходом. Рана всасывала в себя токсины, бактерии, продукты распада тканей. И никакого перевязочного материала. Да и зачем он тигру космоса, если в полсотни метров над головой следует флаер.

Игнорируя предостерегающий писк коммуникатора, Баталов закачал в себя все оставшиеся антибиотики.

— Заткнись! — Олег понимал, что дело дрянь. Еще день в сырых джунглях с ножевым ранением, приправленным ядом, и бравый десантник с Земли начнет заживо разваливаться на части. На Баталова вновь пахнуло гнилью. — Заткни зуммер! Указывай докторам, что напихали в тебя разного дерьма, но не учли главного!

Портативный фармосинтезатор пыхтел, пытаясь создать противоядие. Пришла в голову дикая мысль накалить нож на огне и прижечь рану.

У Олега подскочила температура, затем на гучарро вновь нахлынул страх. Ледяной всепоглощающий ужас. На этот раз Баталов пережил мысленно не только конец человечества, но и гибель всей Вселенной. Мир вонял, разлагаясь. Воняли джунгли, ночное небо над головой и то источало аммиак. Белыми червями кишели звезды.

— Слишком густая листва… — Дрожащие пальцы инструктора скакали по сенсорной панели коммуникатора.

«Гелиос» был недоступен. Или ушел на орбиту?

«Кто со мной говорит? Андроид?» — неожиданно Баталову показалось, что робот здесь. Стоит рядом. Космодесантник начинал бредить.

Так и есть: андроид пришел за его головой. На Крикке все у всех пытаются оторвать голову. Шлемы… Шлем силы и нейрошлем. В этом все дело. Мысли Олега путались. Забившись в листья папоротника, он провалился в тяжелый сон.

Глава 5

Крикк

Салль спала. Крэкк сидел рядом на корточках, ощупывая нейрошлем. Дыхание девушки изменилось, как только он положил ее на землю. Указательный палец дикаря лег в небольшое углубление, лицевой щиток с внутренним экраном ушел на лоб. В нос ударили знакомые прелые запахи, но это было все. Стальная голова сидела плотно, как и прежде.

Крэкк не знал, что решил его новый покровитель, может, Крэмбергу угодно, чтобы шлем остался на голове слуги навсегда. Крэкк хотел есть. И пить. Но больше всего он хотел поцеловать лежавшую перед ним Салль. Она набросилась в ярости на самого Рутта, но теперь ее лицо было безмятежно и потому прекрасно. Девушка улыбнулась и открыла глаза. По лицу Салль прошла тень, она вскочила:

— Сними его! Я боюсь! Сними его, Крэкк!

— Я не могу, — сказал он. — Но это же я. Ты видишь мои глаза, слышишь мой голос. Ну? Я нес тебя на руках, а потом ты уснула. На, возьми мою руку, сожми.

Крэкк протянул ладонь, но девушка отшатнулась.

— Мы уйдем к людям со звезд, улетим на другую планету, где нас никто не найдет. Там никто не вырезает сердца. Получим образование.

Салль отрицательно мотала головой. Перелет на другую планету казался ей кошмаром. Образование? Не вырезают сердца? Но пришельцы вновь будут резать ее кожу, сверлить голову, вставляя «приборы».

— Я смотрел в говорящую воду и видел жизнь там, за звездами. — Крэкк старался говорить вкрадчиво. — У нас будет дом без дыма, очень теплый. У нас будет семья без всякого скальпа. Никто на Земле не…

Салль не верила. Девушка может выйти замуж только за воина. Раз на Земле не снимают скальпы, значит, там, на планете, куда зовет ее Крэкк, нет ни одного настоящего мужчины, от которого Язург разрешил бы иметь детей. Не иначе низколобые появлялись на свет в результате колдовства!

— Тебя околдовал демон этой штуки, — прошептала девушка. — Сбрось ее. И отправь Язургу вместо одного — два пальца. Три! Принеси скальп, и я рожу тебе детей! Неужели я не дорога тебе?

— Ради тебя я отрублю левую руку, — сказал Крэкк.

— Так сделай это!

Он колебался.

— Видишь раны от копий на моем теле, — сказал Крэкк. — Полчаса назад из них лилась кровь, а теперь они затянулись. Крэмберг чем-то уколол меня внутри, за ухом, сейчас я совсем не чувствую боли. Это добрый дух, он не причиняет страданий, а избавляет от них.

В глазах Салль стоял ужас. Одурманенный, обманутый чужим богом Крэкк, ее широкоплечий мускулистый красавец, он решил бежать на планету, где дома греют без огня, а женщины рожают без мужчин, где…

— Сними этот проклятый шлем!

Он отводил взгляд, ее мужчина. Ее охотник. Он был растерян.

— Нет, — сказал Крэкк. — Я больше никогда не вернусь к Язургу.

Девушка побежала прочь.

— Куда ты? Стой! — Крэкк бросился за Салль, схватил за плечи, развернул. — Язург неправильный бог!

По ее глазам молодой дикарь понял, что совершил большую ошибку. Он мысленно подбирал слова, чтобы все объяснить, но, кажется, ляпнул непоправимое: «неправильный бог». Теперь Язург никогда не даст Салль потомства от него, Крэкка. Страх и разочарование были написаны у девушки на лице.

— Ты меня не любишь! — воскликнула она.

Как ей было объяснить, что Крэмберг лучше? Что он действительно сильный, мощный, властный, что это он истинный повелитель мира. Язург — его тень, призрак, пепел в костре. Крэкк презирал сейчас заоблачного хозяина Крикка. Недоразвитый кровавый тиран! Какая сила у бога, который не может принести себя в жертву другим? Кого никто и никогда не сможет убить? Никакой. Язург — беспомощный бог. Дикарь вспомнил, как, при каких обстоятельствах вернулись к нему Аннигилятор, Плазмоган, Масса Двести Тонн. Его соплеменники ничего не понимали. Высоколобые слепцы!

— Мы гоняемся за Шлемом силы, а он вот где. — Крэкк постучал по собственному затылку. — У меня на голове.

От подобного кощунства у Салль и вовсе перехватило дыхание. Лучшие воины бились в заброшенном городе предков за Шлем силы, а тут гнусный демон бесчестил Язурга и его дар на все лады! Не сам, для этого дух стальной головы оказался слишком труслив, он завладел устами ее бедного Крэкка. Иногда в самых смелых мечтах девушка позволяла себе думать, что пусть не сам Крэкк, но один из его сыновей станет обладателем Шлема силы. Какие сыновья, когда с губ возлюбленного льется яд!

— Так почему Крэмберг не вступился за нас?! — закричала она. — Не убил Рутта?

— Сила в другом, Салль, — ответил Крэкк. — Я не хочу становиться вторым Руттом. Не хочу пировать в посмертных чертогах с Язургом и другими воинами, при жизни обагрившими себя славой. Я не хочу всего этого, и никогда не хотел.

Все то, от чего его высоколобых соплеменников бросало в радостную дрожь, Крэкка не трогало. Да что там не трогало — вызывало отвращение!

— Это не ты! Ты не можешь так говорить!

По спокойному лицу Крэкка девушка вдруг поняла, что это именно он. Сейчас его никто не мучил, не вынуждал.

— Трус, — произнесла Салль. — Ты не мужчина.

Салль уходила, а Крэкк не смел ее останавливать. Столько в словах любимой выплеснулось откровенного презрения. Молодой дикарь застыл растоптанный, совершенно уничтоженный. Лучше бы она ударила его, плюнула ему в лицо, но эти слова. От них не отмоешься, не утрешься… Салль ушла.

— Выпусти меня! — Крэкк запрыгал на месте, пытаясь содрать нейрошлем. — Сними! Не могу больше! Надоел! Выпусти!

«Ты не мужчина». Что это за бог такой, который терпит оскорбления? Или он любит обиды, удары, плевки? Крэкк не хотел снимать скальпы, но незаслуженно терпеть унижение он тоже не хотел!

«Оставьте меня в покое! Сколько можно! Меня изранили копьями, меня чуть не убил Рутт! Теперь Салль…»

— Возьми мою руку, Крэмберг! — закричал Крэкк, упал на колени и заплакал. — Забери обе руки, только верни Салль!

Пусть он только вернет ее, что ему стоит?!

Крэкк сидел на земле и плакал. Зачем ему открылась проклятая тайна людей? Он все потерял!

Слезы катились по щекам неудержимо, дикарь понимал, что не ошибся, что его догадки верны, и это только сильней его злило. И еще больше было жаль себя.

Человеческая цивилизация. Люди не противились злу, они терпели. Духи пришельцев не восставали против зла, Крэмберг не хотел жертв. Он не примет руку Крэкка, отрежь тот ее хоть по самый локоть. Масса Двести Тонн мог пролить реки крови, воздвигнуть горы трупов, но он строго следил за тем, чтобы обладатель стальной головы не сердился. От этого становилось тяжело. Нет, нейрошлем у Крэкка на плечах был легок, тягостно было на душе. Слишком неудобная ноша.

Крэкк мог взрывать горы, сносить деревни, превращать десятки квадратных километров в выжженную пустыню, но не мог даже как следует рассердиться. Какой он после этого воин? Салль права.

Идти к трусам? Жить среди трусов? Пусть и всемогущих.

Пальцы дикаря опустились на выемку справа от скулы. Щиток на подбородке раскрылся. Крэкк потянул. Нейрошлем легко соскользнул с головы.

Свободен! Дикарь, не веря удаче, вытер лицо листом папоротника. Без отрубленных рук!

— Борт номер один. Вызывает борт номер два…

Крэмберг давал ему возможность выбрать. Крэкк размахнулся, чтобы запустить нейрошлем подальше в заросли, и застыл. Бог пришельцев был неудобен, унизителен, но в нем заключалась правда. Неловкая, постыдная, но… правда.

— Борт номер один…

Крэкк смотрел на левый короткий мизинец. Язургу платили кровью, Крэмбергу — гордостью. И тут дикаря осенило: он, Крэкк, уйдет от первого, и пока не будет отвечать второму. Жить без богов! Сам по себе!

Опустив щиток, чтобы не слышать голоса духов, Крэкк понес нейрошлем в руке. Дикарь направлялся на базу низколобых, на которой он был много лет назад, когда проходил стандартную имплантацию. Он все же надеялся улететь с Крикка. Он будет жить на одной из планет пришельцев, но без железной головы на плечах. Многие люди со звезд так делали. Да что там многие — большинство! Почему он, Крэкк, должен мучиться?

Сам по себе.

В вышине неба, оставив инверсионный след, пронесся дестроер. Масса Двести Тонн вызывал борт номер один.


Баталов очнулся в полностью остывшей броне, от того, что кто-то ползал между нагрудником и телом. Муравьи! Без шлема герметичность экзоскелета была, мягко говоря, нарушена.

Олег вскочил. Без того ноющую ногу пронзило болью. Пришлось все же поплясать, запустив руки под защитную оболочку, освобождаясь от крошечных тварей.

Жутко хотелось есть, но протеин закончился еще вчера.

На агрмометр можно было не смотреть. Олега раздражало абсолютно все: утренний свет, пара иссиня-черных крупных бабочек на широком листе, алые цветы на стволе дерева. Какофония местных птиц резала слух. Раскрашенные во все цвета радуги проклятые попугаи…