«Как я мог?»

Микроволновой карабин, прибывший на Крикк с планеты за тысячу световых лет отсюда. Земляне. Высшие существа. Убийцы.

«Нет, Баталов, не надо списывать собственное ничтожество на несостоятельность всего человечества», — одернул себя Олег, сжимая рукоять бластера.

Крэмберг все предусмотрел: BL-0,8 продолжал лежать у Баталова в поясной кобуре, нужно было только им воспользоваться.

Олег вспомнил, как пять минут назад он был опьянен убийством, грандиозными планами еще больших зверств. Возвращение свободного оружия, без Крэмберга он вздохнул свободно.

«Давай, дыши! Глубже. Что, хорошо тебе?»

Вернулся дестроер. Описывая полукруг, он скрылся за облаками, и Баталов словно встряхнулся, почувствовал боль от стрел. И испугался, не за себя — за других. Перебитый микроволновой карабин очень опасен, но дестроер опаснее в сотни раз, «Троян» не должен стать свободным. Нет, он, Олег, не позволит, рано ему еще умирать, лишенный допуска дестроер мог привести к планетарной катастрофе.

«Я должен их остановить!» — стучала в висках кровь.

Попади «Троян» в руки Зимина, и эта земля пропитается кровью. Без допуска, куда бы ни ступала нога человека, всюду тотчас выступала кровь. Баталов понял: люди, каждый человек, несли без ДОКа только смерть и разрушения, опустошая самих себя.

Олег уходил, убегал от места, где остались дикарка и ее мертвый малыш.

«Крэмберг, что же я наделал!»

Фарма с биноклем в руках стоял во флаере с убранным броневым колпаком. Машина зависла на предельно низкой высоте, с которой главарь тигров космоса мог безопасно наблюдать за «Гелиосом» и стоявшим рядом с дестроером. Стальная, вооруженная до зубов махина, облетев территорию в несколько сот километров, уничтожив кусок джунглей с деревней высоколобых, вернулась на исходный рубеж.

— Кто же тобой управляет?

Повернулся барабан центральной фокусировки бинокля, автоматика усилила контрастность изображения. Теперь Фарма видел бортовой номер на борту монстра.

«Неужели дикарь? Совсем рехнулись!»

Если бы дестроером управлял космодесантник, Фарма не стоял бы сейчас во флаере, а летел под конвоем на Землю, а вся его доблестная бригада превратилась бы в плазму, в пар. В пепел. С другой стороны, зачем аборигену атаковать собственную деревню?

До чего докатилась человеческая цивилизация! Оружие не принадлежало никому. Болталось посреди планеты, совершая боевые вылеты. Подобное не привидится и в дурном сне наркомана Гюнтера: солдат, ловящий собственную винтовку. Крэмберг довел ситуацию до абсурда.

Фарма сделал Гюнтеру знак: возвращаемся. Пора было брать ситуацию в свои руки.

Не смогли отправить Крэмберга на тот свет! Настаивал же он, Зимин, на яде, нет, решили переть напролом… Он, правда, тоже хорош: не смог сразу прибрать к рукам нейрошлем. Но ведь ни одного адекватного человека рядом, одни кретины!

До базы глава боевиков летел с угрюмым выражением лица.

Гюнтер посадил флаер рядом с треногой фонаря на солнечных батареях, на которой давно должна была сохнуть кожа или скальп космодесантника. Вместо этого они похоронили Брикса, еще несколько отличных бойцов.

Собрав боевиков, Зимин наметил план дальнейших действий: одна группа отправлялась на загонную охоту на высоколобого юнца с нейрошлемом, другая должна была кончить надоедливого федерала. Первым делом Фарма вызвал к себе разведчиков. Джо предстал перед Зиминым с опущенной головой. С десяток готовых к облаве, увешанных оружием боевиков в экзоскелетах нервно топтались на солнцепеке.

— Где толстяк? — нахмурился Фарма.

— Босс, мы смотались до ущелья. Курт сам предложил изменить курс…

— Смотались до ущелья? Я зачем вас посылал?

— Курт…

— Заткнись. — Фарма вывел на коммуникатор данные с бортового самописца флаера разведчиков, затем распечатку разговоров Курта с Джо. Брови Зимина поползли вверх. — Да вы совсем охренели! — Босс бежал глазами по строчкам: основные параметры полета, переговоры экипажа, точнее, двух чокнутых наркоманов, которые отправились за скальпами, чтобы поменять их на дурь. — Я вам что, мало даю? Мало?!

— Курт остался в саванне, босс. Высоколобые подстрелили его.

— Нейробластер вернешь. — Фарма не верил своим глазам. — А это что? Зачем вам понадобился Шлем силы?

— Курт сказал, что дикари будут плясать под нашу дудку, как только мы…

— Слушай сюда, тупой сукин сын, если бы даже эта женщина притащила вам Шлем в переднике, то любой дикарь даст такому повелителю пинка! Это в лучшем случае! Шлем силы надо заслужить: напялить себе на голову и сразиться с другими претендентами по числу собственных лет! Тебе сколько? Пятьдесят два. Меч в руках удержишь? Против тебя выйдет полсотни настоящих воинов, а не жирных дебилов вроде Курта, хотя и они затолкали бы тебя задницами до смерти! — Фарма обвел боевиков взглядом. — Кто еще хочет чудо-шлем? Я, кажется, всех предупреждал: к нему без меня не соваться. Что вы творите? Наши друзья, братья по оружию, сели на всю жизнь, враги ликуют, а вы? Шлем «Трояна» стоит сотни местных шлемов, он даст нам все! Стоит только содрать нейрошлем с головы высоколобого придурка, и мы ликвидируем Крэмберга! Самого Крэмберга!

Нет, они не понимали. Наркоманы не смотрят дальше завтрашней дозы.

— У вас окажется вся наркота мира! — продолжал Фарма. — Я синтезирую наркотик, по сравнению с которым метамфетамин покажется глюкозой.

Боевики заулыбались, до сих пор Фарма оправдывал их ожидания. Босс сказал, значит, сделает. Что именно? Да хоть кокаиновую луну над горой улучшенного ЛСД!

— Вы можете соскочить с иглы и стать правителями планет, а можете сколько угодно менять печень, почки, поджелудочную и жить бесконечно долго, при этом ярко, незабываемо, проживая за одну жизнь сотни жизней! Эта громада в небе напичкана новейшим вооружением, но нам не нужно ее даже чистить, достаточно перебить нейрошлем! Поняли, утырки!

Замена собственных органов. Судьба вечно обдолбанного диктатора — это манило.

— По машинам! — скомандовал Фарма.

Во двор, снизившись по спирали и чуть не врезавшись бортом в бетонную стену дома Зимина, плюхнулся флаер. Из машины вывалились два боевика, затем третий. Уставились на собрание шальными, обдолбанными глазами. Ботинки, броня, рукава экзоскелетов тигров космоса были перепачканы кровью.

Фарма обратился к коммуникатору — оказалось, что навигационные данные и переговоры экипажа удалены.

— Всех сюда! — Зимин расстегнул кобуру, доставая бластер. — Флаер обыскать.

Троих боевиков поставили на колени. Руки за голову. Переглядываясь, они смеялись, давились смехом. В ущелье тиграм космоса дали чего-то такого, от чего у них буквально глаза лезли на лоб от смеха. Гюнтер вытащил из флаера армейский пехотный ранец, откинул замки верхней крышки, высыпал содержимое под ноги Фарме. Саперная лопатка, допотопный галогеновый фонарь, пара аккумуляторов, непромокаемый коврик, последним выпал гермомешок.

Стоило Гюнтеру до него дотронуться, ладонь профессора стала алой. Зимин знал, что увидит. На землю падали один за другим свежие скальпы. Сколько же их было, если боевики вернулись никакие? Большинство скальпов — женщин и детей. Не смогли толкнуть. Скальпы воинов ценились, а эти можно было выбросить… Придурки космоса. Вырезали деревню. Зимин послал их, получив устойчивый сигнал с навигационного спутника, дикарь, вертящий «Трояном», был у них в руках! В квадрате, где засекли высоколобого, джунгли переходили в саванну, при этом кусок территории был обрезан с трех сторон петлей реки. Парню с нейрошлемом просто некуда было деться! Сделай эти трое все правильно, и в эту самую минуту Фарма держал бы нейрошлем в руках!

— Кто взломал бортовой самописец? — побледнел Зимин. — Ты, Макдауэлл?

Боевик в центре прыснул, остальные захохотали. Нет, бластер не годился, он просто испортит экзоскелет. Фарма всадил нож Макдауэллу под подбородок, лезвие вышло из открытого рта «весельчака», выбив несколько зубов из верхней челюсти.

Смех, наконец, смолк. Макдауэлл замычал. Опрокинуться назад ему не давал нож, боевик продолжал стоять, дергаясь, словно на крючке. Водя головой Макдауэлла из стороны в сторону, Зимин усмехался. Голос босса стал странно неприятно спокойным:

— Ты что-то хочешь мне сказать, а, падаль? — Фарма выдернул нож, боевик рухнул на колени, зажимая фонтанирующую рану руками. — На фонарь его!

Раненого подхватили, вытряхнули из брони, отстегнули коммуникатор, медблок. Подняв на столб, Макдауэлла повесили под солнечной батареей, привязав за руки к стальным перекрытиям.

— По машинам!

Тигры космоса бегом бросились к флаерам.

Взлетев, Фарма связался с Джо. Боевик подтвердил, что космодесантник не сделал в них с Куртом ни единого выстрела. И это, имея «щадящий» BL-0,8? Да, оторванные головы не прошли даром. С другой стороны, подобные исполнители закона, ревнители допуска и по пояс в крови будут нянчиться со своей агрессией, пережевывая покаянные сопли до конца дней.

Прошел устойчивый сигнал со спутника GPS. Олег Баталов. Квадрат три-шесть. И сразу же — Крэкк. Уроженец Крикка. Стальная голова. Квадрат ноль-семь. Нет, сначала дикарь. Как бы ни чесались у Фармы руки самолично освежевать строптивого инструктора, нужно было делать дело, а эмоции оставить на потом. В квадрате ноль-семь флаеры будут менее чем через полчаса.

«Благодарите судьбу, что вы еще живы, Олег Баталов. — Фарма сжал рукоять бластера. — Наслаждайтесь красотами, потому что это ненадолго».

Без поддержки спутников коммуникатор был слеп, Баталов не знал, где находится. Уровень агрессии — 0,84 Ag. На Земле, центральных планетах Федерации, человек с такими показателями схватился бы за голову и сразу же обратился в интернет-службу экстренной психологической помощи, чтобы не остаться навсегда безработным инвалидом. На Крикке превышение боевого «отказа» в четыре сотых агрессора вселяло надежду, что выздоровление близко. Нужно было только потерпеть, и не сжав зубы, а разжав кулаки. ДОК был здесь, рядом с Баталовым. Олег решил, не предаваясь отчаянию, сделать движение навстречу к себе лучшему, каким он был до высадки на Крикк. Благо попавшие в космодесантника стрелы не были смазаны ядом бородавочника, а может, и были, но землянин был надежно заправлен противоядием из бамбуковой палочки шамана. С наконечниками, правда, пришлось повозиться. Вытащив их из себя, Баталов побежал, прижимая ладонью ноющий бок, в направлении, откуда в него стреляли.

А что еще ему оставалось? Выживший мальчик был с деформированной головой. Ясно, что соплеменник того, у кого сейчас находился нейрошлем.

Очутившись в лесу, Баталов почувствовал себя в некоторой безопасности. Вспомнив, что не обыскал тело толстяка со стрелой в глазнице, он решил вернуться, но передумал. Ровная, как стол поверхность саванны: в него если и не воткнут еще пару стрел, то наверняка засекут со спутника.

Благодаря тляну, рана на ноге затянулась, но последние сутки космодесантник ничего не ел. Баталов ощущал, как накатывает усталость, тяжелое онемение всех чувств — расплата за злоупотребление боевыми стимуляторами. Черт, на Курте был отличный экзоскелет!

— Самбуту маратуйя!

Голос был резкий, высокий.

— Что? — Олег обернулся. Он не помнил, когда отключил на коммуникаторе опцию «толмач».

Голая по пояс дикарка целилась в него из лука. Расстояние — три с половиной метра, не больше. До боли знакомый треугольный зазубренный наконечник, только что Олег вырезал такие из собственных мышц. Взгляд космодесантника невольно упал на высокую грудь девушки, на которой волнами лежали разноцветные бусы.

— Самбуту!

Стрелу, пробившую тебе голову, вряд ли можно будет вырезать. Свирепый взгляд. Тетива на кончиках пальцев. Да что она хочет?

Положив звуковое ружье на землю, Баталов выпрямился.

— Самбуту бластэр.

Ну, вот, хоть одно слово из языка аборигенов мы теперь знаем. Пришлось Олегу «самбуту» рядом с ружьем и свой BL-0,8. Баталов протянул руку к коммуникатору, девушка сделала полшага вперед, целясь ему в лицо.

— Спокойно, это переводчик.

Включилась автоматическая система голосового перевода с местного языка на русский, английскую опцию землянин отключил.

— Теперь можем поговорить. — Олег вывел переводчик в звуковой режим.

— Арай сэн?

— Кто ты? — перевел коммуникатор.

— Землянин, человек со звезд. Я ищу твоего соплеменника, что взял у меня нейрошлем. Железную голову, понимаешь?

Дикарка направила стрелу на пояс чужака. Она впервые видела, чтобы человек разговаривал ртом и животом, при этом голос из живота говорил на языке высоколобых. Железную голову… В глазах красавицы вспыхнула злоба.

— Так ты знаешь, о ком я говорю? — Баталов видел по глазам девушки, что угадал. На самом деле, не каждый день в джунглях охотников коронуют нейрошлемами.

— Это мой будущий муж, — сказала девушка. — Расколдуй его!

— Нет, нет, это сделал не я. — Олег выставил перед собой ладонь, словно она могла остановить стрелу. — Я другой, хороший колдун. Я не надеваю, я снимаю железные головы, тем более что она нужна мне самому. Я готов избавить от железной головы твоего будущего мужа, но для этого он должен быть здесь.

— Пусть демон, которого ты проглотил, замолчит!

— Стой! Успокойся! Это не демон, он добрый, — произнес Баталов. — Я немного не такой, как ты. Я прилетел издалека, я из другого звездного племени. Вы снимаете скальпы с низколобых музай, а мы, инструкторы, — против людей, которые летают на стальных кругах и снимают скальпы с вас. Голос в моем желудке — переводчик. Не бойся, ваши шаманы тоже прибегают к помощи духов.

Дикарка, кажется, начала понимать.

— Я с Земли. Тебе нравятся бусы? У нас много хрустальных бус.

— Мне нужен мой муж.

Олег любовался крепкими бедрами девушки, острыми грудями, никогда не знавшими женского белья, гладкой кожей, но при этом ни на секунду не забывал об оружии в руках красавицы.

— Обещаю: я верну его тебе в целости и сохранности. Сниму заклятие вместе с железной головой. Как твое имя?

— Салль. — Дикарка опустила лук.

— Салль, мне только нужно знать, где он.

Она не знала, где ее будущий муж, но она искала. Железная голова разрушила их деревню, утащила Крэкка к рыжим болотам. Это все, что Салль могла сказать. Демоны помрачили сознание молодого воина, он звал ее с собой, но Салль не пошла. Она хотела плюнуть демонам в лицо, но пожалела Крэкка.

— К рыжим болотам? — переспросил Олег. — А что там? Почему именно туда?

— Там живут люди. Имплантация.

— Прежде, чем мы отправимся, можно я подниму свой бластер?

Кивком Салль разрешила чужаку поднять железную коробку с длинным огнем.

С нейрошлемом в руке Крэкк шел на базу низколобых пришельцев, где еще до посвящения его в юноши он принял в себя металлические «документы» людей. Проводившие имплантацию два родных брата, лингвист и археолог, уже через несколько дней после знакомства с племенем доверили смышленому дикарю самостоятельно переключать образовательные каналы живой воды. До зверств Фармы, после которых большинство соплеменников Крэкка резко изменили свое отношение к пришельцам, было еще далеко.

Чтобы не слышать голоса духов, Крэкк набрался смелости и отключил опцию высоких глаз в стальной голове, а потом и еще несколько опций, просто сказав «нет», «нет» и «нет», когда Масса Двести Тонн в очередной раз начал задавать ему вопросы о выборе цели и так далее. От мысли, что с ним может сделать Крэмберг, душа молодого дикаря уходила в пятки, но он упорно делал вид, что ничего не слышит. «Никаких богов», — твердо решил Крэкк. Ни плохих, ни хороших. Словно их и не существовало вовсе.

Правильно, без них легче, сейчас несостоявшийся воин больше беспокоился о Салль. Вдруг Язург сделает ее бесплодной, раз он, Крэкк, потерял вверенное племени копье, да еще собирается удрать на другую планету? И как он, Крэкк, будет жить там, среди пришельцев, без любимой?

Нет, Язург, хоть и древний бог, но Крэмберг подмял его под себя. Каждый высоколобый воин из племени Крэкка, будь он хоть трижды бесстрашным и суровым, шутка ли, покорно носил в голове «чип допуска к оружию», так, кажется, звали духа длинного пламени. И ничего: дети рождались. Даже несгибаемый Рутт носил стальное семя Крэмберга под лобной костью. А уж как Рутт ненавидел пришельцев и это самое стальное семя! Чтобы провести имплантацию, братьям-землянам пришлось напоить воинственного дядю чистым спиртом, и только потом везти его в лабораторию.

Салль останется здесь, Крэкк будет жить по ту сторону звезд. Крэкк верил, что заберет девушку. Он не совсем представлял, как это произойдет, но… верил и все.

Земля уже поселилась в душе Крэкка, чужеродная и притягательная одновременно. Дикарь смотрел на блестевшие после дождя листья, а думал об отливающем сталью корпусе межзвездного корабля. Кричали птицы, но в ушах Крэкка, несмотря на «нейтралитет», все же звучали, словно завораживающая музыка, голоса Массы Двести Тонн, Борта Номер Два, Плазмогана, Аннигилятора, других великих духов.

Стальное зерно Крэмберга. Шаман часто пугал малышей, говоря, что когда-нибудь оно прорастет. Крэкк не чувствовал ничего подобного, никакого шевеления в глубине лба. В последние дни что-то раскрылось внутри, это да, но не в голове. Дикарь не знал, где распахнулось это внутреннее пространство, наверное, в сердце. С землянами, а дикари называли землянами всех жителей Федерации, Крэкку впервые в жизни стало невероятно легко. Если бы можно было жить в этой легкости, но без тяжести стальной головы!

Помнится, он, маленький мальчик, был ошеломлен, впервые увидев флаер, коммуникатор, бластер. Могущество технической цивилизации чужаков сначала напугало его, а потом привело в восторг! Но оказалось, что техническая мощь — это только верхушка дерева…

Однажды Крэкк наткнулся на разлом в скале. Он кидал в расщелину камни и прислушивался. Дна не было. У Крэмберга тоже не было дна.

До базы пришельцев было еще далеко. Проголодавшись, Крэкк набрал в нейрошлем плодов. Он сидел под деревом, жевал сладкую мякоть, чувствуя, как его охватывает дрема. За последнее время он столько пережил.

В вышине, скрытый листвой, прошелестел флаер, но Крэкк уже не слышал шума двигателей. Молодой дикарь спал, привалившись спиной к дереву.

Фарма посадил машину в ста метрах от обладателя нейрошлема. Сигнал со спутника то и дело прерывался, когда ветер в вышине двигал кроны, но объект оставался на месте. Более того, он был неподвижен.

Зимин шел впереди цепочки боевиков. Отодвинув ветку, он раньше остальных увидел спящего дикаря. Нейрошлем, набитый плодами, словно корзина, лежал рядом. Блестели перемазанные соком щеки высоколобого. От неожиданности главарь «Тигров космоса» замер, поднимая правую руку и останавливая цепь. Все просто, все оказалось так обыденно просто.

Тюрьмы Земли, годы в заключении, потом годы борьбы, неудачное покушение на Крэмберга. Фарме уже было за сорок, а Федерация казалась незыблемой, новый порядок ДОКа — вечным. После ареста большинства заговорщиков, его ареста, Зимин уже и не чаял увидеть мир без допуска. Что тут говорить, если о свободном оружии помнили лишь глубокие старики.