Фарма кивнул. Крэмберг пытался подчинить планету с помощью принудительной имплантации, силой насадить пресловутые «равные возможности», в итоге граждане Крикка принялись резать руки и разбивать коммуникаторы. Тигры космоса будут говорить с дикарями на их языке.

Роман забрался в кабину бортмеханика. Как только Марек доложил о готовности, Зимин поднял дестроер в воздух. Киреев указал на сенсорной карте местонахождение Колизея. Бортовой компьютер рассчитал курс, автопилот доставил тигров космоса в точку назначения.

Можно было отправиться за Шлемом силы только на флаерах, но тогда, Зимин был уверен в этом, они бы вернулись ни с чем. С парой трогательных голограмм древних развалин.

— Подозреваю, что под ареной находятся катакомбы, — сказал Марек, рассматривая на экране приближающийся Колизей. — Шибани по-легкому, чтобы жрецы не сомневались, кто здесь главный.

— Ты бы на их месте сомневался? — На лице Фармы возникла хищная улыбка.

«Троян» не нуждался в переводчиках, представлениях, угрозах. Он сам был летающим воплощением планетарной угрозы — двухсоттонный крылатый кошмар.

Хранители Шлема силы и не думали прятаться. На трибуне Колизея возник полуголый старик. Фарма посадил «Троян» на арену, так что крылья едва не касались каменных скамей. Зимин, Марек и Киреев спустились из кабин на каменную кладку. Жрец неспешно подошел к ним, поклонился:

— Я ждал вас.

«Конечно, ждал, старый пес! — Не скрывая презрительной ухмылки, Марек разглядывал грязные босые ноги старика, всклокоченную бороду с проседью, черные большие бусы на тощей груди. Боевик был слегка разочарован, словно ждал, что жрец, как минимум, нацепит на голову оккультный шлем. — Истинный политик. С распростертыми объятиями ждет всех, кто сильнее его».

— Тогда ты знаешь, зачем мы пришли, — сказал Фарма.

Старик оставался спокойным, твердые костистые пальцы лишь крепче сжали посох.

— Шлем силы нельзя взять силой. Он сам выберет себе достойного воина, которому будет принадлежать все.

— «Принадлежать все» — это что, фигура речи? — Марека разбирал смех.

— Все — это значит все, — сказал жрец.

— Послушай, старый пень, — сказал Фарма. — Завтра вечером здесь должно начаться состязание за Шлем силы, на котором впервые выступит человек со звезд.

— Это исключено. Периодичность игр священна.

— Ты не понял. — Зимин схватил жреца, притянул к себе, намотав на кулак седоватую бороду. — Видишь стальную штуку у меня за спиной? Сейчас мы поднимем ее в воздух, сожжем половину материка вместе с флорой, фауной и жителями, а потом вернемся и повторим свое предложение!

— Хорошо, — сказал жрец. — Так должно было случиться.

Фарма подмигнул Мареку, отпуская хранителя. Через сутки побоище, вернее, «игры», как назвал их хранитель артефакта, будут организованы.

— У тебя есть десять минут, чтобы передать нам Шлем силы.

— Пойдемте со мной.

Фарма отправил за артефактом Киреева. Марек занервничал.

— Если он приготовил ловушку, пусть в нее попадем не мы, — сказал Зимин. — Если Шлем силы окажется у этого громилы с мозгами курицы, он никуда не денется.

— В случае чего изготовим копию сами, — кивнул Марек.

Роман вернулся на арену один, под мышкой он сжимал обернутый в ткань предмет. Развернув покрывало, Зимин увидел потемневшую каску из желтоватого металла. Шлем силы смахивал на древнеримский, только на затылке он был совершенно гладкий.

— Да он маленький! — Схватив артефакт, Марек пытался натянуть его на голову Романа. Шлем сел до ушей, но дальше не лез. — Ты говорил, претендент выходит в нем на арену?

— Расклепаем, сделаем вставку. — Фарма попытался сам поглубже нахлобучить шлем на голову Киреева. — Он весь во вмятинах, значит, дикари бились именно в нем. Стой ты прямо!

— Уши больно! Жмет!

Легендарный Шлем силы пришлось снять. Правое ухо Романа распухло, лоб пересекла красная полоса.

— Маленький, а тяжелый. — Фарма взвесил артефакт в руке. — И стенки толстые. Полетели, сделаем спектральный анализ, посмотрим, сколько ему лет. Сдается мне, что шлем не боевой, а обрядовый. Наверное, вскрыли могилу высоколобого подростка, а он там.

Второй час Зимин, Марек и Гюнтер бились, пытаясь понять технологию изготовления и возраст Шлема силы. Просвечивали стенки артефакта стереоскопическими лазерами, прогоняли неведомое изделие через спектральный и прочие сканеры.

Вернее, бился над артефактом только Гюнтер, а боевики стояли рядом, нахмурившись.

— Подобных элементов нет в базе данных прибора, — сказал Гюнтер, закончив рентгеноспектральный анализ.

Он рассчитывал, что анализ даст общую формулу, но увы. Физик пожал плечами. Оже-спектрометрия также не дала о составе Шлема силы никаких сведений. Штейер растерялся.

— Из чего он сделан, профессор? — спросил Фарма. — Что это за штука у вас в руках?

— Атомно-абсорбционный спектрометр, — пояснил Гюнтер. — Пока могу только сказать, что Шлем сделан из неизвестного нам материала. Ни на Земле, ни на других планетах подобных нет.

— Ничего не понимаю. — Марек рассматривал голографические снимки среза Шлема силы в тысячекратном увеличении. — У него подвижная кристаллическая решетка. Твердый, а ведет себя подобно воде.

— Это невозможно, — сказал Гюнтер. — Извините, но ваши домыслы антинаучны.

Физик смотрел на Шлем силы, понимая, что перед ними даже не изделие, перед ними нечто.

Глава 11

Крикк

Олега привели в светлое вентилируемое помещение, надели на пояс коммуникатор и поставили посреди комнаты. За столом сидели трое: Зимин, незнакомый Баталову человек с бледным, не успевшим загореть лицом, видимо, прямиком из космоса, и Киреев.

Хорош трибунал.

Судебными разбирательствами пренебрегли за ненадобностью. Фарма поднялся и зачитал приговор. Олега Баталова, космодесантника первого межзвездного флота, признали виновным в измене делу революции и пособничеству тирану, то есть Крэмбергу, убийстве тигров космоса… шли имена и фамилии. За каждое преступление полагалась смертная казнь.

— Приговаривается к высшей мере через сожжение, — закончил Зимин. — Решение окончательное и обжалованию не подлежит. Суд постановляет привести смертную казнь в исполнение немедленно в прогулочном секторе базы. Подсудимый, вам приговор понятен?

Коммуникатор Баталова пискнул, судья скинул осужденному копию приговора. Олег молчал.

Все, что происходило перед ним сейчас, было дешевым спектаклем, и в то же время Баталов испытывал неприятное странное чувство, словно люди в этой комнате делали нечто очень значимое, ведь за спектакль он, Олег Баталов, платил своей жизнью. Сейчас он ненавидел их лица, ухмылки, голоса.

— Хотите что-то сказать? — спросил незнакомец.

Запись суда над инструктором и его казни на Крикке выложат в Галанет, но заикнись Олег о «Трояне», упоминание выбросят при монтаже.

— Я остаюсь верным ДОКу.

Баталов глянул на экран коммуникатора. Под приговором стояло три подписи. Роман Киреев тоже расписался.

Баталова вывели в коридор. Повели к выходу. Их обогнал парень в переднике поверх камуфляжной куртки, с грязными тарелками в руках. Олег никогда раньше не обращал внимания на то, какие на потолке плафоны. Коридор оборвался. Все. Двор. Стена ангара.

Баталова поставили к ней лицом, спиной к палачу.

— Пусть дальше отойдет, — сказал тот, кого Фарма называл Мареком. — Стену спалишь.

Они хотели, чтобы приговоренный к сожжению сделал шаг назад, Олег сделал шаг назад. Расстрельная команда приводила приговор в исполнение впервые, потому медлила. Теперь они спорили, приобщить к уголовному делу коммуникатор, то есть снять его с пояса преступника, или «оставить так».

Баталов развернулся. Плазмоган сунули в руки Кирееву. Губы наркомана были плотно сжаты, глаза выкатились и остекленели до неподвижности. Роман был под кайфом, но все равно руки палача тряслись. Олег не заметил стеклянных глаз в «зале суда», потому что тигр космоса смотрел в стол.

— Что ты копаешься? — терял терпение Фарма. Выскочив без кепки на солнцепек, он то и дело закрывал лысеющую, коротко стриженную макушку ладонью.

Шагнув к Кирееву, Марек выставил на плазмогане мощность заряда и ширину поражающего конуса так, чтобы в аккурат сжечь восемьдесят килограмм живого веса. Плазмоган был перебит мастерски, сработает без осечек. Даже сейчас Баталов по привычке продолжал оценивать оружие.

— Заканчивайте свой балаган, — сказал Олег. — Я всегда презирал людей, чьи интересы расходятся с их совестью. Я благодарен судьбе, что родился во времена допуска, когда подобные вам вынуждены прятаться по дальним планетам, словно крысы.

«Я видел допуск. ДОК не исчезнет, он останется в веках, что бы ни произошло. — Баталов смотрел на раструб плазмогана. — Я жил в великую эпоху и умираю за нее».

Впервые за годы, впервые за десятилетия Баталов был совершенно свободен от ДОКа. Пружину постоянного, порой скрупулезного контроля над самим собой можно было отпустить. Теперь было все равно, что гуляет в твоей голове, не важен пульс, состав крови, уровень возбуждения коры головного мозга. Не важны агрессоры. Пушок, бравый товарищ, твой напарник через секунду превратится в невесомый пепел. В кучку углей, которую смоет ведром воды охранник. Попытаться убить Киреева? Забрать с собой хоть одного?

Странное дело, но только сейчас инструктор Баталов до конца осознал: агрессия — это дерьмо.

Роман сжал зубы, собираясь нажать на спусковую скобу. Выброс протонов из ускорителя произойдет беззвучно и мгновенно. Ядра атомов водорода вызовут в теле Баталова ядерные реакции. В подобном пламени послушно тает танковая броня, плоть же испаряется в один миг. Так что это было даже гуманно со стороны боевиков, могли ведь и распять на солнечной батарее, оставив медленно умирать на жаре.

«Долг тяжел, как гора, смерть — легче перышка. — Олег смотрел на палача. — Я — самый главный агрессор».

Раньше Баталов следовал ДОКу, «был человеком», чтобы стрелять. Теперь он оставался человеком, чтобы… Раструб плазмогана. Олег никогда не верил в посмертное продолжение жизни. Он знал, что «картинка» обрывается навсегда.

— Стреляй, у него точно рука бы не дрогнула, — шагнул к стрелку Фарма.

— Погоди, а это смелый парень, — сказал Марек. — Глянь, какая свирепая морда. Хочешь жить, а, головорез?

— Брось, он неисправим, — сказал Зимин. — У меня уже есть гладиатор.

— Твой гладиатор — накачанное стероидами говно, дикари через пять минут выпустят ему кишки. — Марек подошел к осужденному, бесстрашно пощупал смертнику правый бицепс. — В Колизее соберутся парни со стальными мышцами, которые режут глотки на завтрак, обед и ужин. А этот перебьет всех! Правда, инструктор? Я не собираюсь его исправлять. Отстоит Шлем силы, пусть идет на все четыре стороны, хоть к Крэмбергу. Пусть на своей шкуре испробует, каково это жить безнадежным агриком!

Да, неплохая пытка для бывшего инструктора по холодной нейтрализации — необратимое пожизненное лишение допуска.

— Он сможет.

Фарма и Марек обернулись почти одновременно. Распираемый от метамфетамина и инъекций гормона роста урод с плазмоганом что-то брякнул.

— Он сможет, — повторил Роман.

Федералу предстояло убить в ритуальной мясорубке своими руками без малого три десятка человек или остаться лежать на камнях Колизея.

— Приговор отмене или обжалованию не подлежит, — напомнил Зимин. — Мы все подписали документ. Баталов — преступник.

— У тебя совсем мозги на жаре расплавились? — приблизив лицо к Фарме, прошептал Марек. — Этого никто не выдержит. Баталова пусть не сразу, но убьют, что, собственно, и требуется. Посадишь дикаря-победителя на иглу, и все дела! Да и доверия у местных будет к нему больше.

Отправляя в Колизей федерала, Фарма сохранял собственного бойца.

— А если все-таки выживет?

— Исключено. — Улыбаясь, Марек обернулся к Баталову. — Ну, рыцарь непротивления, поздравляю: сегодня вечером ты выступишь от команды землян.

Олег стоял в центре вымощенной камнем арены Колизея. Кольчуга, подпоясанная широким ремнем, усиленная на плечах и груди пластинчатыми доспехами из бронзы, набедренная повязка, на ногах — кожаные сандалии с высокой шнуровкой, наколенники. Предплечья защищали плотные кожаные обмотки с бляшками сероватого металла. Все.

Шлем силы Баталов нахлобучил на голову. Артефакт оказался маленького размера, но космодесантник все же натянул достояние Крикка на уши, и сейчас тот сидел достаточно плотно. Хуже, если бы Шлем оказался больше и падал на глаза.

Инструктор по холодной нейтрализации сжимал в руках полуметровые мечи. Щит, копье, ножи претенденту на Шлем силы не полагались.

Рассчитанные на тысячи зрителей трибуны фактически пустовали. Фарма с боевиками занял западный сектор, чтобы солнце не светило в глаза. В других секторах сидели дикари, видимо, представители племен, но их было не больше сотни.

На трибуне возник старик. Олег узнал жреца — хранителя железки, которая сейчас немилосердно сжимала Баталову виски. На этот раз борода служителя культа была выкрашена в ярко-алый цвет, словно старик макнул ее в кровь. Конец посоха украшал человеческий череп. Видимо, валить пострадавших от экспериментов людей было легче, чем завалить самого экспериментатора, который, улыбаясь, приготовился смотреть на игрища Язурга.

Гортанно вскрикнув, жрец с кровавой бородой высоко поднял посох, череп на его конце взлетел к облакам. Сбылось предсказание хранителя: Олег оказался на арене Колизея, с которой ушел три дня назад.

Старик что-то говорил, но без коммуникатора Баталов не понимал ни слова. Время общения с Салль было слишком коротким, чтобы научиться понимать хотя бы общий смысл сказанного аборигенами.

По краю арены побежал воин, за ним еще один. Их выпускали одного за другим. Вскоре все двадцать восемь соперников Баталова кружили вокруг него, бряцая оружием. Молодые, сильные, рослые. С щитами в руках, иные — с угрожающего вида крупноячеистыми сетками. Поднимая копья и нечто, напоминающее не то узкие мачете, не то короткие сабли, воины гортанно кричали. Кое-кто сжимал топор. Некоторые были в шлемах с полями, с закрытыми щитками лицами, остальные в железных шишаках, а то и вовсе — в простых шапках.

Олег не увидел ни одного лучника или метателя дротиков. Сжимая рукоятки мечей, инструктор оценивал свои шансы остаться в живых. Если окружающие его воины сожмут кольцо, атакуя, но при этом не останавливая бега, он умрет почти мгновенно. Так забивают диких зверей, крупных хищников. Сейчас посреди арены застыл житель мегаполиса в кольчуге. Без наложения на реальную картинку виртуальных данных, без камер кругового обзора Олега ждала полная дезориентация.

Расстояние от воинов до носителя Шлема силы стало медленно, но верно, сокращаться. На то, что в решающий момент Фарма выбросит ему на арену бластер, Олег не рассчитывал.

Атаковать самому? Но как врезаться, пробить несущийся круговой поток? Все равно что размахивать палкой перед табуном.

— Человек со звезд, сын племени, которое охотится по всей галактике, прилетел на Крикк, чтобы сразиться за Шлем силы! — закричал жрец, потрясая черепом на посохе. Не исключено, что головой последнего претендента на звание самого великого воина в истории планеты. — Так пусть Шлем опустится на плечи достойного!

Старейшины родов были поражены. Слишком свежи были воспоминания о времени, когда свалившиеся с небес археологи и космодесантники гонялись за жителями Крикка на металлических блюдцах, чтобы потом вогнать в их головы и мышцы стальных демонов. Потом чужаки, называвшие себя тиграми, и вовсе снимали скальпы и жгли деревни. Всего несколько дней назад небо Крикка рвалось на части, сотрясаясь от взрывов и огня. Летающая гора извергла, выплюнула с грохотом море пламени. Кое-где все еще горели джунгли.

Представители племен были напуганы. В противном случае, они никогда бы не привели воинов в Колизей не в назначенный Язургом день. Это было позором — биться здесь с чужаком, но они боялись сожжения лучших мужчин бластерами. Правда, уже в Колизее аборигены неожиданно воспрянули духом: пришельцы в страхе перед Язургом укротили собственный длинный огонь и летающие горы-машины, в подтверждение этому лучший воин людей со звезд стоял сейчас посреди арены не в прыгающей броне, а в древней кольчуге и сандалиях. Язург. В надежде заполучить самое сокрушительное оружие Вселенной, вождь людей со звезд Крэмберг признал над собой главенство более древнего владыки мира. Земной бог пошел на серьезную уступку.

Среди вышедших против чужака воинов каждый третий был выше пришельца, мощнее его, шире в плечах.

Верховный жрец опустил посох. Прекратив бег, воины встали кольцом, никто из них даже не запыхался. Закрыв глаза, хранитель просил у Язурга вложить в оружие своих соплеменников божественную силу. Среди пришедших в Колизей сидел на каменной скамье и легендарный Рутт — охотник, вышедший на вооруженного бластером пришельца с одним копьем и победивший его. Плечо Рутта пострадало при налете на поселок стальной горы, иначе великий воин стоял бы сейчас на арене.

Прикрыв глаза, воины молились. Жрец выкрикнул имя бога, жители Крикка на каменных скамьях взревели все как один:

— Убей чужака!

— Вали его! — заорали, засвистели боевики. — Вали федерала!

— Пусть Шлем силы выберет достойного! — Жрец стукнул посохом. Гнусаво загудела, поднимаясь, длинная труба.

На Олега набросились. Широко расставив ноги, космодесантник успел выставить перед собой меч, занес над головой второй.

Расстояние от чужака-претендента до его соперников было слишком коротким, или дикари двигались очень быстро. Олег увидел несущегося на него широкоплечего аборигена в глухой, скрывающей лицо железной маске. Отбив меч землянина продолговатым щитом, дикарь ударил Баталова палашом в грудь. Кольчуга на груди пришельца лопнула, бронзовые пластины брызнули в стороны. Лезвие чудом не вошло в тело — в последнюю секунду Олег отшатнулся, ушел с линии атаки, иначе лежать бы претенденту на камнях, фонтанируя разрубленной грудной клеткой и портя Фарме только-только начавшееся шоу.

Ударив широкоплечего мечом плашмя по голове, оглушив его, Баталов рубанул летевшего на него слева воина, так, чтобы вывести того из борьбы, но не убить. Дикарь рухнул на колени с перебитой ключицей. Олег присел, копье ударило его в наплечный доспех и отлетело. Следующий противник оказался слишком близко. Баталова обожгли глаза, дикие, налитые ненавистью глаза в прорезях маски. Такое случается: в гуще врагов у бойца включается «туннельное» зрение, и он видит только одного противника, сконцентрирован только на нем. Для того, на чьей голове блестел Шлем силы, это могло обернуться смертью.

Дикарь обрушил на Олега удар, еще один. Меч землянина врезался в живот аборигена и тот опрокинулся.

Разойдясь, Баталов буквально срубил широкоплечего, который быстро пришел в себя и наскочил справа. Лезвие рассекло нападавшему колено. Катаясь по камням арены, воин орал. Да, это было очень больно.

Затравленно озираясь, слыша вопли раненых словно через толщу воды, Олег не понимал, почему он до сих пор жив. Парень с перебитой ключицей пытался встать, но валился на спину. Остальные не атаковали.