Вохитика чуть не хлопнул себя по лбу от глупости Ругана. Он протянул цепь человеку, увязшему в Прощающих Холмах, а тот ее с пренебрежительным смехом отпнул от себя подальше.
— Вы из команды Трех Локтей? — поднял брови мужчина с ломом. — Так у него там одни глиномесы, он других к себе и не берет… Тьфу!.. — сплюнул он под ноги Вохитики. — Мараться еще о вас… Валите оба, пока я не передумал.
Руган зашелся истерическим смехом.
— Передумал?.. Что?.. Кого ты пытаешься обдурить? Мертвецы не умеют передумывать, за них всё уже давно додумали и решили. А ты уже считай мертвец…
Вооруженные мужчины переглянулись.
— Твой дружок сдохнуть хочет? — обратились к Вохитике. — А ты заодно с ним?
Тот энергично помотал головой.
— Пошли, Руган…
— Я проводил тебя на стрижку и будь я проклят, если мы уйдем отсюда, не обрив твою башку…
— Я уйду, — заверил его Вохитика. — А ты можешь оставаться. Но только чего добьешься?
— Ты никуда не пойдешь, пока мы не закончим, — яростно процедил Руган.
Вохитика вышел из цирюльни и зашагал обратно к уступу. К его облегчению, недовольный, но невредимый Руган вскоре его нагнал.
— Ты меня подставил!..
Вохитика не сдержал возмущения.
— Нет, это ты подставил сам себя!.. С чего ради нам должны были уступать? Кто тебя дергал так с ними разговаривать?
Руган схватил и сжал его запястье, словно кандалами.
— Я напоминаю, что не разрешал тебе со мной заговаривать. А уж обсуждать мои решения и подавно. Мы возвращаемся.
Вохитика напряг руку, не давая себя сдвинуть с места.
— Старик все равно уже ушел.
С этим Руган поспорить уже не смог.
— А все потому что надо было сидеть, а не драпать чуть что, как тушканчик, — зло сказал он. — А когда старик дернулся уйти, тебе надо было выхватить у него бритву и приставить к его горлу… Почему ты этого не сделал, а?
— Потому что… Потому что не хочу к пудлинговщикам.
Руган фыркнул.
— Заладил ты со своими пудлинговщиками… Тебе туда как раз и нужно стремиться, хоть выковали бы из тебя мужчину…
— Там умирают, не протянув и зимы… Разве не так?
— Может и так, — неохотно согласился Руган. — Так что я не горю желанием подыхать там из-за такой бесхребетной тушки, как ты… Стой смирно.
Отпихнув Вохитику, он побежал в ближайший барак, а вернулся оттуда с зажженным факелом.
— Давай, сделай то, что ты так хотел в цирюльне!.. Закрой ладошками свое лицо, как девка при виде мокрицы…
— Ты что собираешься делать? — в ужасе спросил Вохитика.
— Делай, что говорю!
Вохитика прикрыл свое лицо ладонями, и Руган поднес к его шевелюре огонь. Волосы вспыхнули. Злое и короткое пламя пронеслось от его лба к вискам и затылку. Вохитика вскрикнул от жжения, охватившего всю его голову.
— Вот так, — удовлетворенно выдохнул Руган. Он хлопнул своего подопечного по лысине, стряхнув остатки пепла. — Куда ж лучше, чем ножом… Но нет, им же набивку для подушек подавай… Пошли, успеешь еще собой налюбоваться!..
Вохитика поспешил за ним, не отрывая трясущихся пальцев от новоявленной лысины.
— А этих уродцев надо подстеречь сегодня ночью, — злопыхал Руган, оглядываясь на Вохитику. — Надо же… Сдохнуть мне предлагали!.. Да после такого они теперь сами все передохнут!.. Пошли со мной после работы, поможешь мне удавить того, здорового!..
— Нет…
— Он плюнул тебе в ноги, — напомнил Руган. — И что, хочешь оставить это безнаказанным?
— Да.
Провожатый глянул на него с брезгливой подозрительностью.
— Это ж несправедливо. Ты что это, несправедливый, значит? — с вызовом спросил он.
Вохитика решил промолчать, тем более, что гул доменной печи уже был где-то поблизости. Они возвращались.
Доброй половины горняков уже не было на месте, как и коротышки. Оставшуюся горстку задействовали в подмогу к плавильщикам, но те только раздраженно отмахивались — рудокопы виновато таскались за ними второй тенью, мешаясь и путаясь в ногах. Руган не сбавляя ходу направился к тягачам, что вращали вал, и присоединился к тому, что похудее. Вохитика снова потерянно заозирался.
— Эй, лысый, сюда дуй! — крикнули ему сверху. Это был Поганьюн.
Глава 4. Проблемный новичок. Часть 2
Вохитика быстро вскарабкался к нему по склону. Поганьюн остался один, без Вугулая. Теребя в пальцах шип с бечевкой, он рассеяно осматривал неровности скальной породы, взвешивая, где стоит начать выработку. Буквально подкрадываясь к камню, он прислонялся к нему ухом и прислушивался.
— Как там тебя звать, не помню?
— Вохитика.
— Что думаешь? — почти прошептал Поганьюн, не отрывая щеки от нагретой солнцем плиты. — Где нам лучше начать колоть камень?
Парень растерялся.
— Я… не знаю, я же не…
— Да ладно тебе, — поморщился горняк-тактик. — Отбрось эти предубеждения. Просто скажи, как чувствуешь сам…
Вохитика честно попытался успокоиться и взглянуть на скальную породу перед ним другими глазами. Но это ничего не дало. Та была ребристой, с выпуклостями и впадинами, где-то щербатой, где-то гладкой… Ему это не говорило ни о чем. В довесок сверлящая боль в его обгоревшей голове, появившаяся еще со вчерашнего утра, была против всяких мыслительных усилий… Но Поганьюн демонстративно ждал.
Парень наобум ткнул пальцем в самое, как ему показалось, заметное углубление в плите.
— Здесь?
У Поганьюна изумленно расширились глаза, а тонкий рот разъехался в лучистой улыбке.
— Ну и ну… Я четыре зимы потратил в этой дыре на то, чтоб в ремесло вникнуть, а в итоге даже не знаю, как к этой скале подобраться… А ты с ходу, прямо играючи взял, да решил эту задачу. Ты, должно быть, врожденный горняк-тактик?
— Вряд ли, — сильно смутился польщенный Вохитика и отвернулся прощупать избранное им углубление в скале еще раз. Самодовольная улыбка бесстыдно лезла из него наружу, и он пытался ее скрыть. — Но тут же просто все… Здесь стена тоньше, а там толще…
— Да… да, — согласно закивал Поганьюн. — Но ведь не все же среди нас это поймут, иначе бы каждый уже был мастером!.. Тебя поди в племени уже чему-то такому успели научить?
— Нет, но у меня отец — резчик по кости, — с легкой гордостью поведал Вохитика. — Я часто следил за его работой, и он учил, как из одного предмета представлять на его месте другой… А потом вырезать из него в точности то, что представил…
Поганьюн тепло улыбался ему и одобрительно поддакивал.
— Так раз у тебя склад ума горняка-тактика, может, и снарядиться тебе следует, как подобает?
Не дожидаясь ответа от запунцовевшего парня, он стянул через лохматую голову свою жилетку с вдетыми в нее инструментами и осторожно водрузил на него. Вохитика почувствовал приятную тяжесть на плечах, от которой захотелось не сгорбиться, а наоборот, важно распрямиться.
— Как влитая сидит, — выдохнул Поганьюн, отшагнув назад, чтоб полюбоваться новоявленным мастером.
— Абхчгор-й-йа-а-а!.. — донеслось снизу. Коротышка вернулся.
У Вохитики все сжалось внутри от вида карабкающегося к ним Трех Локтей, и он впечатался в углубление, надеясь стать незаметнее. Поганьюн остался таким же непринужденным, однако дружелюбие покинуло его улыбку, и та стала вымученной.
— Ху-гайа-а?! Ханчхора вуйа-а!.. — возмутился коротышка при виде лысины Вохитики. Еле дотянувшись своими кривыми обрубками до его обожженного затылка, он грубо саданул ими, а потом будто что-то зажав в подушечках, ткнул это под нос парню. — Агуй-хгуйа-а?! — пальцы недовольно поелозили друг о друга. — Гу-йа-а!..
Вохитику воротило от тухлой вони изо рта Трех Локтей и его широкой безобразной рожи, пытающейся лезть ему прямо в лицо, будто для поцелуя. Благо, что эта рожа не дотягивалась ему даже до плеча.
Вдоволь поздравив новенького со стрижкой, коротышка повернулся к Поганьюну и хлестнул жердью по плите.
— Бр-р-р-гу-йа-а?! — курлыкнул он что-то похожее на вопрос. Поганьюн слегка поклонился ему.
— Скоро начну.
Три Локтя снова вмазал жердью по камню и стал горняка чему-то поучать, явно не заботясь, что его наречие здесь непонятно никому, кроме него самого.
— Да, так и сделаю, — подчеркнуто учтиво повторял и кивал Поганьюн. — Хорошо.
Коротышка еще что-то понудел, постукивая тростью по выступам на стене.
— Му-йао-о-га-йа-а!.. Ву-йа-а? — напоследок спросил он, будто желая удостовериться, что его наставления были усвоены.
— Поешь говна, — заверил его Поганьюн, почтительно склонив голову.
Вохитику чуть не разорвало от смеха. Горняк не отводил участливых и серьезных глаз от рожи коротышки, а на его собственном лице не дрогнул ни один мускул. А Три Локтя даже не понял, что его чудовищно оскорбили. Удовлетворенный послушностью горняка-тактика, он что-то проворчал и съехал по склону, чтобы домогаться других.
— Судя по его дыханию, он и так уже перекусил им на завтрак, — трясясь от беззвучного хохота, выдавил Вохитика.
С лица Поганьюна все еще не сходила учтивость, однако взгляд, который он скосил на Вохитику, пронзил того неожиданным холодом. Парень поперхнулся от все еще подступавшего к горлу веселья — взгляд горняка заставил его почувствовать себя последним дураком. Но почему?