— По твоему повелению, великий государь, доставлены те, кто часто ходит к беженцам! — подскочив, браво доложил десятник.

— Хорошо, — поднимаясь на барку, милостиво кивнул фараон. — Давай их ко мне по одному.

— Но, господин…

— Такова моя воля!

Первый — щупленький старичок — оказался местным, к тому ж перевозчиком, следовательно, мог знать протоки. Ну и раз был задержан, значит, частенько заглядывал к беженцам.

— Беженцы? — Не вставая с колен, старик изумленно выкатил глаза. — Не знал, что общаться с ними запрещено, великий царь!

Ах-маси ухмыльнулся:

— С чего ты взял, что запрещено?

— Но твои воины…

— Ты хорошо знаешь беженцев? Отвечай!

— Не всех, великий государь.

— Расскажи, что знаешь. Что-нибудь интересное.

Таким же образом пошла беседа и со всеми остальными, из которых двое оказались местными, а четверо — обозниками. Ну уж у этих-то жучил было чем меняться! Впрочем, пока их моральный облик фараона не очень интересовал. Интересовало другое.

И это «другое» Ах-маси-старший, кажется, сегодня нашел. Почти все задержанные упомянули о какой-то молодой женщине, неутомимо наводившей красоту, сидя на высоком холме, с которого открывался прекраснейший вид на крепостные стены. Имеется ли у этой женщины зеркало? О, конечно, а как же без этого? Хорошее такое зеркало — большое, серебряное, менять его на что-либо женщина отказывается, видать, не из бедных. Да-да, не из бедных, при ней ведь служанки-рабыни. Вдова почтенного землевладельца, ждущая удобного случая вернуться в свое поместье.

— За вдовой последить очень тщательно, — это уже фараон чуть позже давал указание тезке. — Послать верных людей, да чтоб не вызвали подозрений.

— Найдутся такие, мой государь! — с готовностью улыбнулся анхабец. — Воистину есть у меня пара ловких парней.

— Всего лишь пара?

— М-м… Не пара, конечно, но эти — самые ловкие! Один старик и мальчишка, оба числятся по моему ведомству.

— Старик?! Мальчишка?! Что же они у тебя — гребцами, что ли, записаны?

— Не гребцами, государь. В обозном челне — пекарями.

— Пекари… Х-ха! Ну и что говорят твои «пекари»?

— Так я еще их не послал.

— Так беги посылай, не медли!

Кроме красавицы вдовы, подозрение вызвали еще несколько человек — некий блаженный, немой, постоянно общавшийся лишь с детьми, и двое молодых парней — Шаку и Перек — эти, правда, были не беженцами, местными, из соседней деревни. Но… они как-то слишком уж богато жили по нынешним-то непростым временам, тем более — здесь, в самом сердце войны.

— Что значит — богато? — быстро переспросил царь.

— Ну, не так чтобы очень уж богато, — тут же поправился анхабец. — Но и не бедно. Они, в общем, имеют много красивых вещей, красивых и странных — какие-то амулеты, глиняные статуэтки, разные золотые и серебряные вещички, такие… странного вида, у нас таких не выделывают.

— Хат-Уарит! Ты полагаешь, их вещи — из этого города?

— Полагаю, так, господин.

— Ну-ну, не кланяйся, дружище, — шею сломаешь. Что же касается этих парней — они и впрямь подозрительны. Что же ты раньше молчал?!

Ах-маси-младший вскинул глаза:

— Я докладывал. Но ты же сам сказал, что сейчас не время с ними возиться.

— Ах да, — вспомнив, досадливо поморщился фараон.

И в самом деле, был такой доклад. И не было времени — не до всяких там подозрительных, когда готовились к быстрому штурму. Налететь, взять одним рывком — к чему возиться с осадой? Однако теперь вот пришлось. Хотя, конечно, мысли о штурме вовсе не оставили повелителя Черной земли. Конечно, штурмовать Хат-Уарит надо. Но… но не сейчас. Позже. Прежде накопить силы. И подорвать силы захватчиков, окружив город непроходимым кольцом осады. Ну, по крайней мере, почти непроходимым… А раз осада — так надобно выявлять шпионов! Уж теперь-то время есть.

Еще немного поговорив о делах, фараон в сопровождении начальника гребцов вышел на палубу. Стал, облокотясь на плетеный фальшборт. Далеко, на той стороне реки, за излучиной, в синей вечерней дымке маячили неприступные стены Хат-Уарита. Виднелись даже высокие крыши храмов, какие-то дома, дворцы, даже, казалось, люди — стоявшие на стенах воины. Впрочем, они, конечно, только казались — слишком уж далеко было, чтоб разглядеть.

А вокруг было чудо как хорошо! Как раз начинался тот период времени — относительно прохладный вечер после жаркого дня, — когда хотелось пойти прогуляться по людным улицам и площадям, посетить какой-нибудь храм или гулянье, посмотреть на игры молодежи, покататься на лодке или проехаться на колеснице, занять себя до ужина, а уж там позвать гостей да закатить пир с танцовщицами, песнями, плясками… С любимой женой, наконец! Тейя Нофрет-ари — молодая, красивая, озорная, гибкая, словно пантера. Тейя… Любовь, данная милостивыми богами, мать двоих малышей — сына и дочки.

Вспомнив о жене и детях, фараон посмотрел в небо, и взгляд его затуманился. Тейя… Казалось, разлука будет недолгой, но вот… Как она там, в Уасете? Как дети, как царица-мать, великая Ах-хатпи? Скорей бы явились вестники. Должны бы уже. Сам жрец Усермаатрамериамон — о, как нужны сейчас здесь его ум, опыт и хитрость! — и с ним многие. Свежие военные отряды, продовольствие, оружейники с походными кузницами. Целый караван из множества барок. Туго, туго придется осажденным! И это случится скоро, очень скоро.

— Думаешь о караване из родных мест? — улыбнувшись, тихонько спросил Ах-маси.

Фараон вздрогнул:

— Ты что, умеешь читать мысли?

— Нет. Просто я видел, как ты смотрел на реку. Да, если будет еще хотя бы полсотни барок, думаю, мы полностью сможем перекрыть реку. Ну — почти полностью, насколько к этому будет воля богов.

— И хека хасут станет куда как труднее получить припасы, — задумчиво протянул царь.

Анхабец улыбнулся:

— Да! Уж куда как труднее! Почти невозможно.

— Вот если бы еще исключить это «почти»!

— На то воля богов, государь.

Солнечная лодка Ра медленно завершала свой дневной путь. В камышах, у берега, смешно поднимая ноги, бродили цапли, отбрасывая длинные тени. Где-то недалеко, в кустарнике, пела иволга… Вот вдруг перестала. Вспорхнула. На миг показавшись из кустов, разочарованно фыркнула полосатая дикая кошка. Не поймала, ага!

— В Уасете сейчас хорошо, — мечтательно произнес Ах-маси-младший, — гуляют по улицам нарядные люди, заходят в храмы, веселятся, участвуют в разных играх… А вокруг много красивых девушек, много-много, и танцовщиц, и музыкантш, и просто девушек из хороших семей, таких, что взглянешь — и сладко замрет сердце.

— Да ты прямо поэт, дружище! — негромко рассмеялся повелитель Уасета. — Девушек вспомнил. Нет, все-таки права Тейя — надобно тебя женить, и как можно скорей! Послушай-ка, что это там, у борта? Лодка?

— Разъездная лодка, мой государь.

— Так пошли прокатимся во-он к той излучине. Выкупаемся, прогуляемся… Одни, без всякой стражи и свиты — признаться, все они мне давно надоели.

— Покататься в лодке? — Юный анхабец вдруг потерял весь свой важный вид, прямо на глазах превратившись из «начальника гребцов» в обычного шестнадцатилетнего парня, смешливого, азартного, озорного. — А поехали! Ой…

— Тсс!!! — Оглянувшись, фараон схватил приятеля за руку. — Не шуми, друг мой. Не то за нами увяжутся стражники.

Стражники все равно увязались, как ни старались парни от них увернуться. Нет, в лодку-то влезли без проблем, отвязали, тихонько взяли весла… Вот только выждали бы чуть-чуть до сумерек, а так… Конечно, заметили. Поплыли следом… Нет, не рядом, в почтительном отдалении. Десяток вооруженных луками и копьями воинов. Что ж, пусть плывут — такая уж у них служба.

Усмехнувшись, фараон привстал в лодке, помахал рукой воинам — мол, плывите, но только не слишком уж близко.

Вот и излучина. Камыши. Черные тени деревьев. Ласковый плеск оранжевых волн. Накалившийся за день желтый песок жжет пятки.

Выкупавшись, приятели выбрались на берег, уселись так вот, по-простому, поглядывая на лодку стражников. Те держались скромно, вот и вообще убрались за камыши, так что и не видно стало, есть они там или нет. Видать, эти парни хорошо знали свое дело.

Схватив ладонью песок, анхабец совсем по-детски высыпал его тонкой струйкой, стараясь, чтоб вышел узор, впрочем быстро распавшийся.

Фараон поглядел на друга с ухмылкой и хлопнул по плечу:

— Ну что? Еще искупнемся? Спорим, ты меня не догонишь?

— Можно. — Ах-маси улыбнулся. — А насчет того, кто кого не догонит, так еще… Ой! Кажется, идет кто-то.

Повелитель Черной земли обернулся, услышав позади детские голоса. Да, это были дети — десятка полтора ребятишек самого разного возраста, от мала до велика, многие — так и совсем еще малыши, с детскими заплетенными прядями на бритых головках. Но были и почти совсем взрослые — лет двенадцати-четырнадцати. Все — вне зависимости от возраста — громко галдели и веселились.

— А вот мой корабль самый лучший, клянусь Осирисом и Исидой! Ваши кораблишки никогда не догонят его! — осторожно держа в руках небольшой парусный кораблик, хвастал один малыш.

Другой — тоже с корабликом — ухмылялся:

— Воистину еще мы посмотрим, как будет! Эй, эй! — Парнишка вдруг обернулся и замахал рукою. — Учитель Хемуру, не отставай же от нас!

— А вы, вместо того чтоб так быстро идти, уж лучше подождали бы! — это выкрикнул мальчишка лет тринадцати — как и все, худой, но отличавшийся более светлой кожей и соломенными волосами, наверное — из шарданов, тут таких было не так уж и мало. Этот парень был без кораблика, как, впрочем, и еще несколько человек — любопытных зрителей будущей регаты.

На длинном вытянутом лице «учителя Хемуру» — сутулого и длинношеего человека лет сорока — играла какая-то идиотская, словно бы приклеенная улыбка. Держа под мышкой кораблик, он смешно размахивал свободной рукой и что-то мычал. Ага, ну конечно — немой. Тот самый, блаженный, о котором рассказывали задержанные.

Вот догнал ребят, остановился, замычал, показывая на светловолосого.

— Это Бата, наш товарищ, — наперебой закричали дети. — Из ближней деревни. Он хороший — хорошо плавает и не жадный. Можно, он посмотрит, как мы пускаем кораблики?

Хемуру — вот уж поистине блаженный — нелепо махнул рукой — видимо, согласился, ну, а куда ему было деваться — не прогонять же парня?

— Ой, а тут кто-то есть! — Выбежав из-за кустов, один из малышей едва не споткнулся о вытянутые ноги царя. И выронил свой кораблик, ловко подхваченный фараоном!

— Держи свою барку, кормчий! — расхохотался повелитель Уасета. — Смотри, больше ее не роняй.

— Не буду! — Малыш счастливо засмеялся. — А вы кто? Воины Уасета?

— Ты прав, парень! У тебя красивый корабль.

— Еще бы! Знаете, как он называется? «Гордость Исиды»! Он самый быстрый из всех.

— И ты сам его сделал? Вот молодчина!

— Конечно, сам… — паренек вдруг смутился. — Нет, ну, конечно, учитель Хемуру чуть-чуть помог. Сделать мачту, парус…

— Парус… А почему парус черный?

— Не знаю. Наверное, у учителя не нашлось другой ткани. У нас черные паруса на всех кораблях.

И в самом деле, все паруса на маленьких барках были черными. Кстати, кораблики оказались разные: одни — тщательно выделанные, какие не стыдно было подарить какому-нибудь храму, другие — явно топорной работы. Но все, как положено, с парусами…

Не обращая больше внимания на незнакомцев, паренек подхватил свой кораблик и помчался догонять остальных, уже входивших в воду.

— Славные ребята, — улыбнулся анхабец.

— И кораблики у них славные. Правда, не все — уж я-то знаю, сам мастер.

Фараон улыбнулся, вспомнив недавнюю эпопею, когда ему пришлось лично делать модели кораблей для храма Монту в Городе мертвых. Что и сказать, веселые тогда были времена. Впрочем, и теперь не скучнее.

— Подойдем ближе, посмотрим? — Повелитель Уасета скосил глаза на товарища.

— Не стоит, — неожиданно возразил тот. — Зачем мы будем мешать?

— Ну, тогда поплыли обратно, ведь скоро ночь. Не будем зря вызывать беспокойство стражи.

Начальник гребцов тряхнул головой и хитро улыбнулся:

— Да, пойдем. Чего тут смотреть-то? Найдется, кому посмотреть и без нас.

На следующий день, прямо с утра, вся речная флотилия рассредоточилась по реке — от берега до берега — во исполнение нового плана осады. Конечно, от берега до берега — это было бы сказано слишком уж самонадеянно, суда стояли там, где смогли зацепиться якорями, но наиболее быстроходные барки как раз и были нацелены на середину. И тем не менее середина реки все ж таки оставалась неприкрытой. Поразмыслив над этой проблемой, Ах-маси-младший предложил протянуть от берега к берегу — от барки к барке — надежный канат, а то и несколько.

— Понимаешь, мой государь, наши лодки смогут прицепиться к этому канату. Пусть самые легкие, тростниковые, но в каждой — по десятку воинов… ну, по полдесятка.

— Дельное предложение, господин начальник гребцов, — одобрительно отозвался фараон, и в глазах юного вельможи вспыхнула гордость: властелин Черной земли не слишком-то баловал его публичными похвалами. Еще бы — и так слишком многие знали, что они старые друзья.

Так и сделали — натянули крепкий канат… И тут же возникла проблема с местными рыбаками — их лодки не могли пройти к дельте.

— Что ж, придется иногда их пропускать, — выкрутился Ах-маси-младший. — В определенное время. И за определенную плату.

— С платой ты брось! — тут же перебил фараон. — Мы все-таки освободители, а не жадные захватчики, алчно подсчитывающие прибыль. А вот пропуска, пожалуй, можно ввести… Выдели на это самых умных людей, Ах-маси.

— Великий государь! Самые умные у меня уже задействованы по твоей же просьбе! Старик и мальчишка. Ну, помнишь, я говорил?

— Хорошо, я поручу это другому.

Анхабец жалобно хлопнул глазами:

— Прошу, не гневайся на меня ради Амона! У меня пока не так уж и много умных людей. В смысле — таких, кому можно было бы полностью доверять.

Засмеявшись, властитель Обеих земель покровительственно похлопал дружка по плечу:

— Ладно, ладно. Когда это я на тебя гневался? Твои люди пусть займутся рекой и протоками, а пропуска я поручу Рамосу или Кафиуру.

— Только не Кафиуру, мой государь, — оглядевшись по сторонам, понизил голос анхабец.

Они разговаривали, стоя на берегу широкого рукава Хапи, за которым поблескивала синяя гладь озера Пацетку, поросшего густым зарослями тростника и камышами. Там, на озере, водилось немереное количество уток и рыбы, и царь знал, что осажденные частенько практикуют тайные ночные вылазки за добычей. Точнее — практиковали до последнего времени. До сегодняшней ночи, когда были выставлены постоянные секреты. Осада так осада — по всем правилам!

Повелителя Черной земли видели сегодня во многих местах: на берегу, на реке — на барке, на озере в тростниковой лодке, в рощице и у развалин храма Птаха. Правитель побывал везде, чтобы лично убедиться, что все идет по плану. Ни одна мышь не должна была проскользнуть к осажденному городу или выскользнуть из него наружу!

Оставались лишь тайные протоки, к которым — как сильно подозревал фараон — вели подземные ходы. И еще волновал вопрос: откуда захватчики вообще получают поддержку? Ну, не с окрестных же поселений? Скорее всего — с востока, оттуда, откуда когда-то пришли, покорив Черную землю и обложив ее тяжкой данью. Ничего, теперь уже никто ее не платит. И не будет платить никогда, если… если удастся раздавить гнойный нарыв Хат-Уарит!

К ночи Ах-маси-старший почувствовал себя настолько утомленным, что даже лег спасть пораньше, приказав никому не беспокоить его без особой надобности. Навевая сон, царская барка мерно покачивалась на волнах. В черном небе сверкала медным тазом луна в окружении россыпи ярких звезд, на плесе плескала рыба, и где-то рядом, на берегу, рассерженно кричала дикая кошка.

А молодому царю снилась жена — юная, грациозная и красивая, как никто другой. Обнаженная, она танцевала в храме Хатхор, прямо перед идолом Рогатой богини. По стенам святилища тускло горели светильники, и их дрожащий свет отражался в браслетах и ожерелье танцовщицы, в узеньком золотом пояске на ее стройных бедрах.

— Тейя, — улыбаясь, шептал во сне Ах-маси, — Тейя… Любимая…

А еще снился флот! Флот союзников. Огромный морской флот. И гористая страна посреди Великой зелени. Остров. Город без стен. Дворец со странно перевернутыми колоннами. Страна Кефтиу. Откуда бы такой сон? Словно бы кто-то специально его насылал…

Фараон проснулся от шума! Кто-то бегал, кричал. С шумом врезались в воду весла. И — что это? Звук боевой трубы?!

Не одеваясь, фараон выскочил из шатра на палубу:

— Что там такое? Что случилось?

— Мы как раз хотели будить тебя, великий государь! Чьи-то огромные корабли прорвались к крепости!

— Что значит — огромные корабли? Стоп! Откуда они вообще взялись? Где начальник гребцов? Быстро его сюда!

Быстро не получилось. Анхабец, похоже, находился сейчас в самой гуще событий, и властелин Обеих земель, велев посадить в оставшиеся барки побольше воинов, взял курс к враждебному городу, на стенах которого ярко пылали костры.

— Они вспыхнули в ночи, внезапно, — рассказывал кто-то из матросов. — И так же внезапно появились чужие корабли, с ходу прорвав канат. Было б у нас побольше барок — не прошли бы.

Молодой царь, закусив губу, вгляделся во тьму. Хорошо были видны костры, отражались в черной воде луна и звезды, и в призрачном свете наконец показались силуэты судов — низенькие, приземистые — свои — и высокие, горделивые, заносчивые — чужие.

— Похоже, это морские суда, — негромко промолвил матрос. — Клянусь Птахом, на некоторых даже по две мачты!

— Фенеху! — тихо выдохнул похожий на гранитную глыбу полководец Сеннеферптах, сопровождавший сейчас фараона. — Люди пурпура… алчные торговые твари. Да, это их корабли, больше некому!

— Смотри, государь! Кажется, там бой!

И в самом деле, один из вражеских кораблей оказался прижатым к берегу, точнее сказать, к отмели, окруженный мелкими суденышками, словно обложенный охотничьими псами медведь. Слышался звон мечей, крики и ругань. Вот кто-то с шумом полетел в воду.

— Клянусь Амоном, я покажу вам, как разбойничать на нашей реке!

Ах-маси!

Фараон узнал голос — молодой, задорный. И снова послышался звон. И чьи-то крики — впрочем, они и не смолкали.

— Быстрее! — приказал царь, и гребцы, встав на скамьях, удвоили скорость.

И вот уже барка ткнулась носом в высокий борт судна фенеху. А следом за ней — вторая, третья…

— Держись, Ах-маси!

Конечно, не дело царя биться, словно простой воин, но тут молодой фараон просто не мог поступить иначе. Раз он здесь, так уж нужно воодушевить бойцов! Правда, мало что видно… Да, и вот еще…

— Сеннеферптах! Плыви к нашим — может, и там нужна помощь?

Полководец кивнул — он всегда был угрюмым или просто таковым казался — и что-то крикнул гребцам.

А молодой царь уже запрыгнул на вражеский корабль, замахиваясь позаимствованной у одного из воинов секирой.

Вокруг звенели мечи. Кто-то жутко орал, ругался, прямо-таки изрыгая проклятия:

— Чтоб вы сдохли, гнусные людишки Черной земли! Чтоб ваши тела сожрали черви! Чтоб Баал обрушил на вас весь свой гнев!

Ага… Это кричал какой-то валяющийся на палубе прямо под мачтою тип — наверное, ему сильно повредили ноги.