Да, Довмонт со своей верной дружиною опять «теребил» немцев, это было его обязательство перед Миндовгом… и перед Тройнатом, кстати, тоже. В отношениях к ордену и Миндовг, и Тройнат были едины.

— Хорошо, что спокойно, — тряхнув головой, князь прогнал терзавшие его мысли. — Сколько там воинов, удалось выяснить?

— Девять рыцарей. В их числе — каштелян и комтур. И около трех десятков кнехтов — всякий сброд, — сняв шапку, Любарт пригладил растрепанные волосы цвета воронова крыла и продолжил: — Это мы знаем со слов местного крестьянина. Он частенько возит в замок оброк.

— Крестьянина?! — вздрогнул Довмонт. — Он же разболтает о вас всем!

Воин хмуро усмехнулся:

— Не разболтает. Не сможет. Мертвые — не говорят.

— Его будут искать… Надеюсь, вы надежно спрятали тело? — это говорил не Игорь — Довмонт. Князь сидел на старом пне, возле устроенного специально для него шалаша, на небольшой полянке близ невероятной красоты озера — маленького, лесного.

— Бросили в трясину. Лошадь с телегой забрали себе.

— Хорошо, — снова кивнул кунигас. — И где же самые зажиточные усадьбы?

Любарт хищно прищурился:

— Как и всегда — недалеко от замка. Мы возьмем там хорошую добычу, мой князь!

— Дело не в добыче, — хмурясь, напомнил Довмонт. — Впрочем, и она не помешает. Ты сказал — недалеко от замка. Насколько недалеко?

— Усадьбы переселенцев — таких две — совсем рядом. Их видно с башен. Еще есть четыре деревни ливов. Тоже не бедные. И меньше риска.

— Немцы! Только немцы! — князь поднялся на ноги. — Говоришь, две усадьбы?

— Да, мой вождь! Две. По разным сторонам от замка.

— По разным сторонам? Это плохо. Но в то же время и хорошо.

Ранним утром литовцы уже окружали усадьбы, подобравшись к ним еще до рассвета, едва только начинало брезжить. Молодой кунигас разделил дружину на три отряда. Два — по дюжине воинов в каждом — отправились к усадьбам, каждый со своей стороны. Еще один — полдюжины — князь оставил в засаде, прикрывать. Им командовал Альгирдас. Что касаемо усадеб, то один отряд возглавил сам князь, второй же поручил Любарту, выбрав самых ловких воинов и самых быстрых коней. Любарт и отправился к дальней усадьбе, остальным воинам лишь оставалось ждать.

Тяжелые трофейные панцири и пластинчатые доспехи в набег не брали. Как и глухие шлемы, и длинные копья. Лишь короткие рогатины, метательные сулицы, легкие кольчуги, доходившие лишь до середины бедер. Открытые шлемы, круглые и конические. Князь тоже выбрал такой — с золоченым полузабралом и кольчужной сеткою-бармицей. Литовские воины вовсе не собирались устраивать турнир.

В те времена еще не было лат, покрывавших все тело рыцаря сплошным закаленным железом. Были все те же кольчуги, только длинные, или доспехи из нашитых на матерчатую основу железных пластинок. Кольчуги нередко усилялись стальными пластинами и нагрудниками, плюс сверху накидка или распашной плащ. Такой доспех не очень-то пробьешь стрелой, пущенной из легкого лука. Да и сулица вряд ли его возьмет. Как и шлем в виде ведра или кадки! Сплошной, без забрала, лишь с прорезями для глаз, такой надевался поверх кольчужного капюшона лишь перед самой битвой, иначе рыцарю нечем было бы дышать.

— Используйте шестоперы, дубинки, секиры, — напомнил воинам князь. — Главное, стянуть или выбить рыцаря из седла.

Литовцы скрывались в густых зарослях рябины и вербы, дальше уже начиналось засеянное овсом поле. На краю поля махала крыльями мельница, за ней располагались сараи для молотьбы и хранения зерна — овины, пилевни, рига. Дальше уже виднелся добротный хозяйский дом. Фахтверковой постройки, тщательно выбеленный, в два этажа, словно перенесенный из самой что ни на есть Германии. Откуда-нибудь из Баварского королевства или из Бранденбурга. Там же виднелись и сад с огородом, и убогие хижины арендаторов-ливов. Усадьбу окружала невысокая ограда из аккуратно сложенных камней. Не от врагов, и даже не от хищников, скорее, для скота, чтоб случайно не потравил посевы. Да и зачем строить крепость, когда она уже есть? Совсем рядом, в паре перестрелов от усадьбы угрюмо маячил замок.

Сложенная из кирпичей и камней, схваченных светло-серым раствором, крепость имела внушительный и вполне неприступный вид, возвышаясь над всей округой. Все, как полагается — холм, ров, подъемный мостик, два флага на главной башне. Один — с изображением черного креста на белом фоне — тевтонский, второй — на белом поле два красных меча со звездой — старинный герб меченосцев, ныне — отделения Тевтонского ордена в Ливонии.

Утренняя заря уже залила полнеба, запели утренние птицы, а за холмами, за дальним лесом, показался сверкающий краешек солнца. В замке звякнул колокол. Пару раз, безо всякой тревожности, созывая братьев к молитве. На дворе усадьбы показались люди. Нечесаные оборванцы — арендаторы или крепостные — собрались у барского дома и терпеливо ожидали хозяина. Тот не заставил себя ждать, появился на широком крыльце — пузатый, с бритым лицом и недобрым взором. Сразу начал на кого-то орать, потом махнул рукой дюжим парням-слугам. Те выхватили из толпы слуг какого-то парнишку, сорвали куртку с рубахой, бросили на козлы да принялись старательно охаживать плетьми. Бедолага задергался, закричал…

Били недолго. Закончив экзекуцию, слуги прогнали парня пинками и тут же разложили на козлах следующего. Тоже такого же доходягу. Снова взметнулись плети… Опять пинки. Следующий!

Палачи работали, как на конвейере, что не вызывало никакого видимого протеста. Привыкли! Похоже, у бауэра так было заведено — наказывать по утрам за вчерашние грешки. Стимулировать быдло к работе. Потому и били не в полную силу — чтоб людишки не валялись, не бездельничали, чтоб могли работать. Толстяк-хозяин вел свое дело расчетливо.

Покончив с экзекуцией, все дружно принялись кланяться и молиться, крестясь на маячивший не так уж и далеко замок. Даже цепные псы, взметнувшиеся было с лаем, на время притихли.

— Собаки, — откидывая упавшую на глаза челку, прошептал Гинтарс. — Как бы нас не…

— Не почуют, — Довмонт ухмыльнулся и поправил на голове подшлемник. — Ветер от нас. Следите за дымом!

— Кунигас? — встрепенувшись, Гинтарс показал взглядом на росшую невдалеке липу, высокую, с золотистой густой кроною и толстыми раскидистыми ветвями.

— Лезь! — разрешил князь. — Но помни. Если сорвешься — падай без звука.

Кто-то хмыкнул — воины оценили шутку. Парнишка тоже улыбнулся и, поднявшись, исчез за кустами.

Через пару минут где-то наверху закричала сойка.

— Приготовились! — приказал Довмонт.

Спрыгнув с липы, Гинтарс подскочил с докладом:

— Там черный дым. За замком! Я видел.

— Очень хорошо! — князь потер руки. — Еще немного выждем — и выступаем.

Кто-то из молодежи не понял:

— А чего ждать, вождь? Сразу налетим и…

— Пусть немцы отправят отряд на помощь горящей усадьбе, — терпеливо пояснил Довмонт. — Кнехтов, а то — и рыцарей.

— А они отправят?

— Отправят! Должны же они земли свои защищать?

Снова все затихли и принялись ждать. Юный Гинтарс в нетерпении жевал соломинку. Кто-то кусал губы, кто-то сопел. Азарт близящейся схватки уже выбрасывал адреналин в кровь, так, что терпеть уже почти не осталось сил, и, если б не строгий приказ кунигаса… Скорей бы! Скорей.

Между тем на усадьбе закончили молиться. Крестьяне разбредались по работам. Кто-то, закинув на плечи грабли и косы, направился к лугу, кто-то ошалело забегал по двору. Из конюшни вывели лошадей, запрягали в телеги.

— Сейчас они разбредутся и…

— Вперед! — надевая шлем, негромко вымолвил князь.

— Вперед, — пронеслось по «цепочке».

Звякнули кольчуги. Взметнулись воины в седла. Всхрапнули кони.

Вперед!

Утреннее солнце отражалось в сверкающих шлемах, плясало золотистыми отблесками на щитах. Ветер развевал зеленые плащи литовцев, холодил покрасневшие от нервного напряжения щеки. Небольшой отряд нальшанского князя, рассыпавшись цепью, мчался прямо по засеянному полю. Это ведь было чужое поле. Более того — вражеское! Чего и жалеть? Да что там поле — и людишек не жалко. Враги ведь. Враги! Не только рыцари, но и те, кто им служит.

Вперед, и никаких сомнений. Вперед!

Первыми под мечи литовцев попались воинские слуги бауэра. Те самые дюжие молодцы, только уже не с плетьми, а с рогатинами. Без мечей, меч — оружие дорогое, рыцарское. Зато — широкие ножи, палицы, вернее — окованные железом дубинки. Одна такая полетела прямо в князя, но тот вовремя прикрылся щитом. Щиты в набег взяли «татарские», круглые — не такие тяжелые, как треугольные, вытянутые в длину, те, что обычно использовали как в Литве, так и в ордене, и много еще где.

Бухнула по умбону дубинка. Увесистая, едва руку не отбила! На всем скаку Довмонт раскрутил от плеча шестопер, метнул, угодив вражине в голову, прикрытую слабеньким шлемом — круглой, с широкими полями, каской, какие носили кнехты. Сорванный мощным ударом шлем покатился по жнивью, весело сверкая на солнышке. Парняга пошатнулся в седле, и скакавший рядом с князем Гинтарс швырнул в него сулицу. Зря! Не вырос еще, сил-то маловато. Хотя — попал, угодил врагу в грудь, прикрытую кожаным панцирем. Конечно, не пробил, но заставил противника пошатнуться, и подскочивший Довмонт тут же взял парнягу на меч. Удар наискось, по шее, так, что отделившаяся от тела голова скатилась с плеч, словно кочан капусты! Покатилась, подпрыгивая и очумело вращая глазами. Наверное, ругалась — еще ведь какие-то мгновения жила. Обезглавленное тело врага, фонтанируя кровью, выгнулось в стременах, обезумевший конь понес его к лесу.