— Бей! Бей! — радостно кричали литовцы. — Слава Перкунасу!

Никакой схватки, по сути, не было. Так, избиение. С воинскими слугами бауэра справились быстро. Кого догнали — перебили, кто успел — разбежался. На усадьбе затрубил рог, это было не то чтобы поздно, но бесполезно. Из замка уже выслали воинов на помощь той, дальней, усадьбе, где хозяйничал Любарт. Коему было строго-настрого указано налететь саранчой, все пожечь и тотчас, не дожидаясь крестоносцев, скрыться. Любарт дураком не был, а значит — исполнил все в точности. Правда, в замке могли отправить резервные силы. Как раз на этот случай и сидел в засаде белокурый Альгирдас-Ольгерд.

Все разграбить, пожечь, потравить посевы — и немедленно скрыться. Такая вот была нынче тактика. Чтоб горела под ногами тевтонцев захваченная ими земля! Терзать усадьбы, не вступая в открытое столкновение с гарнизонами многочисленных орденских замков. Чтоб немцам стало не до Жемайтии, не до Литвы. Чтоб ходили да оглядывались, с опаскою.

Из барского дома раздался истошный женский визг. Воины князя за косы вытащили на крыльцо полуголую девку. Совсем еще юная, светленькая, та верещала, вырывалась и пыталась хоть кого-нибудь ударить.

— Не увлекайтесь, — с усмешкой предупредил князь. — Что с хозяином?

— Насажен на копье! — кто-то из воинов засмеялся. — С хозяйкой и дочками… Их пока не убили. Да и эту… Мы уступим ее тебе, мой кунигас! Смотри, какая красотка!

Девчонка и впрямь выглядела вполне симпатично. Светлоокая блондиночка с тонкой талией и упругой грудью. Личико приятное, но испуганное, точнее — искаженное смесью ярости и страха, но в общем и целом — вполне даже ничего. Таких девок только на хлеб намазывать да кушать с хрустом и смаком! Впрочем, можно и без хлеба.

Язычник нынче взял верх! Довмонт ухмыльнулся:

— А что ж?

Спрыгнув с коня, князь взял девчонку за подбородок:

— Коль хочешь жить, так будешь ласковой, дура!

Насчет «жить» он, конечно же, пошутил. Богам ведь тоже нужно что-то дать. За успех в набеге! Такую красотку — в самый раз. Диевасу и Перкунасу. Хотя нет — на двоих богов одной мало…

Кто-то вдруг бросился на кунигаса, едва не сшиб с ног! Довмонт краем глаза увидел опасность, уклонился, выхватил меч…

Литовцы тотчас же схватили какого-то растрепанного молодого парня в рубище, вырвали из рук оглоблю.

— Ты кто таков? — недобро прищурился князь.

— Простой слуга, раб, — парень зло сверкнул очами.

— Раб, говоришь? Так почему защищаешь хозяев? Мало они тебя пороли?

Державшие парня воины при этих словах рассмеялись.

— Я думаю, ты ненавидишь хозяев, так?

— Да, ненавижу. Всех убил бы. Кроме нее.

Плененный раб дернулся. Юное лицо его пылало злобой, падала на глаза белобрысая челка. Этот всклокоченный парнишка вдруг показался знакомым… не Даумантасу, нет — Игорю! Где же он его видел? Где?

Каунас! Точно в Каунасе. Маленькая, выходящая к Неману улочка, дом с палисадником, молоко. Белобрысый мальчишка в зеленых шортах. Арунас. Да, так его и звали — Арунас. Он еще про тетку узнать помог… или не помог… но все равно — славный парнишка.

— Как твое имя, лив?

— Айринас. И я не лив, а жемайтис.

— Жмудин, значит? — князь перешел с ломаного немецкого на литовский.

— Пусть так — жмудин. Не убивайте ее, молю всеми богами! — неожиданно взмолился парнишка. — Что хотите для вас сделаю… Хотите — в замок тайными тропами проведу?

Довмонт искоса посмотрел на девчонку, уже растерявшую весь свой пыл. Скривилась, бедолажка, вот-вот заплачет.

— Будешь нам должен, — буркнул Даума… нет — Игорь, все-таки — Игорь. — Отпустите ее.

— Но, князь…

— Эй, как там тебя? Айринас… забирай, раз уж так просишь. А вы что стоите? — князь оглянулся на воинов. — Сожгите здесь всё.

Через полчаса вся нальшанская дружина гнала коней по лесной дороге. Торопились, немцы вполне могли опомниться, броситься в погоню, догнать. И тогда — бой и смерть. Без вариантов. Конечно, язычники-литовцы не очень-то ценили жизнь, но вот сейчас задачи умереть не стояло. Ежели все дружины перебьют, кто тогда будет нападать на орденские земли?

Позади поднимались в небо черные дымовые столбы. Горела усадьба, горели поля. В бауэрском доме поджаривались живьем хозяева. Те, кого не убили сразу. Кого подарили богам. Правда, их могла освободить девчонка. Та, которую пощадил князь… и тем проявил непростительную для язычника слабость. Воины не поняли. Значит, надо было пояснить.

— Мы сюда еще вернемся, — глянув на Любарта, промолвил князь.

Сказал не громко, но и не тихо. Так, чтоб слышали многие.

— В замке у нас теперь будет свой человек. Преданный и ненавидящий немцев.

Любарт тряхнул темными локонами:

— Тот парень, который… которому ты… Жемайтис?

— Он.

— Ты очень мудр, князь! — воин покачал головой. — Я б так не смог. Не справился бы с собою. А ты вот — смог. Наверное, потому ты и кунигас, Даумантас.

* * *

Бируте встречала князя на воротной башне Утены. Волнуясь, накручивала на палец локон. Высматривала супруга, накинув на плечи легкий белый плащ. В голубом приталенном платье, что так нравилось Даумантасу… вернее — Игорю. Рядом с нею блистала шлемами воротная стража, дозорные. Один из воинов — Зонис-охотник — считался очень зорким. Он здесь, на башне, всегда службу нес. Вот и сейчас всматривался вдаль, в бескрайние голубые леса, в сверкающий изгиб реки, в узкую ленту дороги.

Однако княжна увидела первой. Ее синие глазки тоже умели смотреть. Вот за лесом поднялась вдруг желтая пыль. Едва заметным облачком, едва различить. Но Бируте увидела, а уж потом заметил и Зонис. С чего бы это пыли самой подняться? Да, бывает и ветер в том виноват, но вот безветрие нынче. Значит…

— Едут, — убежденно промолвила княжна. — Едут.

С ближней заставы послушался звук рога. Трубили радостно, подавали сигнал — свои.

— Едут!

Распахнулись ворота. С башни уже видно было, как на повертке показались из-за леса всадники в зеленых плащах. Дружина.

Хлынула на дорогу толпа. Возликовала. Жены, дети, друзья. Все те, кто ждали. Ждали и надеялись увидеть живыми любимых и родных. Да, живыми — хорошо бы так. Однако если кто и погиб — что ж, на все воля богов. В бою не страшна погибель. Гораздо хуже попасть в плен.

Едут…

Дружина уже была совсем рядом. Впереди, на гнедом жеребце, ехал сам князь, кунигас Даумантас. Сверкала на солнце кольчуга, добрый меч покоился в алых ножнах, богато украшенных золотом. На круп коня ниспадал ярко-зеленый плащ. Шлем кунигас отдал слуге — Гинтарсу — так, с непокрытой головою и спешился. Возблагодарив богов, обнял подбежавшую жену, поцеловал в губы…

— Ах, как я по тебе скучал!

— Я тоже скучала, милый.

Особых трофеев нынче не привезли, некогда было грабить, да и тяжело потом оторваться от возможной погони. С награбленным-то добром! Так, кое-что. Что в переметные сумы поместилось. Немножко золота, немножко серебра. Посуда, браслеты, серьги. Еще четки из янтаря. Из них можно сделать бусы.

— Красивые! — приложив четки к груди, искренне восхитилась Бируте. — Спасибо, милый. Знаешь, я хочу тебе что-то сказать…

Она и впрячь хотела сообщить мужу что-то очень важное. Однако не успела, не смогла. Князь накрыл ее губы своими. Целуя, обнял, прижал к себе, чувствуя через тонкую ткань платья зовущее тепло кожи. Провел по спине жены ладонью, погладил…

— А ну-ка, повернись, милая…

Развязал нетерпеливо завязки, обнажил шею… лопатки… покрыл жаркими поцелуями нежные плечики, спинку, и вот уже поласкал грудь, чувствуя испепеляющий жар и томление. То же самое испытывала сейчас и княжна! Вбежав в опочивальню, она в нетерпении сбросила с себя платье… Тонкая льняная сорочка невесомо слетела на лавку.

— Милая моя…

Освобождаясь от одежды, кунигас, не отрываясь, смотрел на жену. Стройненькая, с пухлыми губками и упругой грудью. Утонченная синеглазая красавица с теплыми светло-русыми локонами и тонкой белой кожей. Истинное наслаждение — ласкать ее тело! Даже просто смотреть. Не отвести взгляд!

— Ну… что ты?

Томно вздохнув, Бируте улеглась на ложе. Князь погладил ее животик, бедра, поцеловал соски… И больше не смог уже сдерживаться, просто не осталось никаких сил. Навалился сверху, сжал, пылко целуя в губы и чувствуя дрожь… Миг наслаждения, блаженство… закатившиеся глаза, стоны… и синий, как омут, взор…

Вечером устроили пир. Сначала принесли жертвы богам, потом уселись за столы. Праздновали, поминали погибших — не все вернулись с живыми. Кто-то и привезли. Но то в радость — погибнуть в бою. Что же касаемо вдов и детишек — так им пропасть не дадут. Вдов обязательно возьмет замуж кто-то из родичей, пригреет, воспитает детей.

— Милый… я пораньше пойду лягу, ага? Что-то устала.

— Я тебя провожу… Постой…

Они вошли в горницу — захмелевший князь и его супруга. И впрямь — устала. Как-то бледновато выглядела.

— Ты не заболела ли, милая? И… что мне сказать-то хотела?

— Сказать? Ах да… Я ребенка жду, — светясь женским счастьем, тихо вымолвила Бируте.