* * *

Утром приехали люди Тройната. Жмудский князь передал с ними послание, в котором просил Довмонта незамедлительно собрать людей и напасть на Штеллин, орденский замок, выстроенный совсем недавно в верхнем течении Даугавы реки. Укрепления замка еще не совсем достроены, нападения там не ждут, в любом случае рассчитывая на гарнизон соседнего замка Святого Эгберта Саксонского, где и орденских братьев хватало, и кнехтов, и разных прочих рыцарей. Так вот, крепость Святого Эгберта Тройнат как раз и обещал взять в глубокую осаду, с помощью своих войск и отрядов местных восставших крестьян-ливов. В таком разе Штеллин представлялся легкой добычей… и Тройнат очень не хотел, чтобы она досталось ливам.

Все эти земли располагались совсем недалеко от Утены, орденские замки нависали над княжеством Довмонта, исходя постоянной угрозой. Избавиться, наконец, от них — это было бы здорово! Предложение жмудского князя пришлось как нельзя более кстати. Кунигас и не скрывал радости, приказав воинам готовиться к походу. Только предупредил военный совет, чтоб не болтали о цели набега, иначе немцы могли подготовиться.

Военный совет. Сам князь, Альгирдас, Любарт, еще трое сотников из Утены, ну и, конечно, старый воевода Сирвид — куда же в таком деле без него-то? Все согласились с князем — молчать о цели пути. Придет время — воины ее сами узнают. Не так тут и далеко.

После совета князь навестил «невестушку» и ее дружка Альгиса. Подростки уже не зыркали, словно волки, а улыбались, правда, о полном доверии речи еще не шло, но первый ледок был сломан. Пообщались неплохо — Довмонт до самой ночи травил смешные байки, так что молодежь покатывалась со смеху.

Пока князь развлекался в компании своих юных гостей, неприметный человечек в сером плаще и круглой кожаной шапке покинул замок верхом на скромной пегой лошадке. Никакого внимания стражи он не привлек — один из княжеских слуг, каких множество. Он служил и Наримонту, и до него, и вот теперь — Даумантасу. Получал за службу кров и еду, иногда перепадало и кое-что большее, но так, изредка, скромненько. Хотелось куда большего, хотелось, чего уж тут! Человек же не виноват в том, что родился не князем, а простолюдином, слугой. Что же, слуги не люди и должны вечно пресмыкаться в самой суровой бедности и грязи? Ведь всемогущие боги могут помочь и простолюдинам. Если захотят. Если хорошо попросить. Не помог великий Дьявас? Поможет Перкунас. И он не хочет? Ну, тогда Велняс-Пикуолис, могущественный бог магии и подземного мира. Правда, Пикуолис потребует особых жертв… человеческих. Но и на это все можно пойти, иначе так и проживешь всю жизнь червем, покорно исполняя указания других.

Слуга умилостивил владыку подземного царства. Просто украл ребенка, мальчика лет шести. Тоже из слуг, на реке — никто особо и не хватился, посчитали, что утонул. Мать — приземистая, похожая на кадку, крестьянка, старуха лет тридцати — погоревала немножно, да пошла следующего рожать. К младенцам и маленьким детям родители не привязывались — уж больно часто те умирали, прямо дохли, как мухи.

А мальчик тот не просто так помер, а был торжественно обезглавлен под сенью старого священного дуба! Повезло голытьбе — не успел в рост войти, как сразу к Пикуолису в гости! Вот уж поистине достойная, добрая смерть.

Человек в сером плаще спокойно миновал городскую стражу и выехал из города. Свернул на Нальшанский тракт, где погнал лошадку во весь опор. Здесь, в лесах, некого было таиться.

* * *

Мальчишку звали Болеслав, Славко. Великий нальшанский жрец Будивид купил его по случаю недели две назад у полоцких торговцев. Купил незадорого, отдал лишь две серебряные монетки. Тоненькие, размером с ноготь. Да и кто дал бы больше за десятилетнего доходягу? Кожа да кости, а на лице, под копной спутанных сивых волос сверкали одни глаза, ярко-голубые, как небо. Одни глаза, да, щек на лице мальчишки, казалось, не было вовсе, как и задорного курносого носа.

Поначалу Славко нового своего хозяина очень боялся. Еще бы — он ведь даже с виду страшенный и уж явно ничуть не добрее внутри! Черная борода, кустистые брови, горбатый, словно клюв хищной птицы, нос, а взгляд такой, что казалось, прожигал насквозь. Одет тоже странно — длинная туника до самых пят, дорогой, с золотыми бляшками, пояс, посох с навершием из рогатого черепа, а на шее — бусы из мертвых птичьих голов. Страх один, прости, господи! Да и что сказать, хозяин-то оказался язычником. Мало того — волхвом Будивидом!

Однако же ничего плохого с новым слугой ни сам волхв, ни его помощники не делали. Не били, не ругали даже. Наоборот, кормили. Не очень, правда, сытно, но изголодавшийся мальчик и простой просяной похлебке был рад. Пусть не вкусно и не очень-то сытно — зато каждый день! Не жизнь, а малина, просто праздник. Это ведь очень здорово, когда сыт.

Работой тяжелой Славку не нагружали. Так, по мелочи — сбегай, принеси, подай. Еще юный раб должен был прибираться по дому, подметать двор и ходить на торжище вместе с худущей и страшной служанкой Грабой, которую на усадьбе Будивида боялись все, исключая самого хозяина. Граба Славку невзлюбила, впрочем, она не жаловала никого. Подгоняла мальчишку пинками, щипала, шипела злобно, словно змея, и нагружала тяжелую корзину доверху всякой снедью. Славко потом эту корзину тащил, надрываясь. Служанка ругалась, обзывала бездельником да стегала прутом, словно какого-нибудь теленка. Но это только раз в неделю и было. В остальном же — очень даже хорошо, сытно!

Ночевал Славко обычно в хозяйской избе, прямо в горнице, под лавкой — на лавке ему, грязнуле, не разрешалось. Впритык к горнице, за циновкой, располагалась опочивальня жреца, так что служка всегда был под рукой: мало ли кого срочно позвать, принести. Доложить, опять же. Вот как сейчас…

Едва только расстелил Славко под лавкой старую собачью шкуру, как услыхал во дворе голоса. Потом кто-то закричал, застучали по крыльцу шаги:

— Отвори-кось! Скажи хозяину — пожаловал вестник из Утены.

Вестник… Важный, верно, гость. Если б не важный был — привратник бы хозяина будить не осмелился.

Вскочил Славко на ноги — да к опочивальне:

— Господине, там…

— Слышал. Давай отворяй!

Привратник на крыльце светил факелом, гость в горницу вошел. Лица служка не углядел — темновато, заметил только, что одет-то гость небогато: рубаха холщовая. Телогрея да серенький сиротский плащик. На голове же — шапка кожаная, круглая.

Будивид, однако же, гостю обрадовался:

— А! Заходи, заходи! Давно жду вестей… Говори же! Ну! Мальчишка? Ах, слуга… Так он плохо по-нашему понимает… да и не расскажет ничего.

Не так уж и плохо Славко понимал литовскую речь! Почитай, рядом, в Полоцке, вырос, а там литовцев полно. Вот и здесь кое-что из беседы расслышал. Специально, сноровку, не вслушивался, а так… чисто из любопытства пригрел у порога уши.

— Штеллин? Это где такой? Ага, ага… Неужто на этот раз помогут нам боги? Ну, и сами подсуетимся, ага. Вот что, друг. На рассвете скачи обратно, передашь на словах…

Дальше Славко не слышал — жрец на шепот перешел. Да и вообще — весь разговор закончился.

Привратник проводил гостя в людскую, и вроде как успокоились все до утра, до рассвета. А, как зорька забрезжила, как петухи запели, позвал Будивид слугу. Велел будить Вилкаса с Локисом — здоровенных парняг, волхвов молодших, да и самому собираться.

— Мало ли, пригодишься где…

Да уж, конечно же, как не сгодиться расторопному слуге? На то ведь его и купил хозяин.

Утро выдалось славное — светлое, теплое, радостное! В бледно-голубом небе вытянулись прозрачные серебристые облака, подсвеченные снизу солнцем, сверкающий край которого едва только показался за дальним лесом. В густой траве искрилась под ногами роса, порхали разноцветные бабочки, на ветках деревьев весело щебетали птицы. В такое утро хотелось и самому радоваться. Побежать, заорать, да, на бегу скинув одежку, сигануть с разбега в реку!

Правда, нельзя сейчас в реку, не до того. Хозяйское дело важнее. Выехали с усадьбы на четырех конях. Сам волхв, двое его помощников и этот, вчерашний. Славко бежал рядом, поднимая босыми ногами серую дорожную пыль. Долго ли, коротко ли, а парнишка отставать начал, тогда один из парняг, Вилкас, схватил его за шиворот, приподнял да усадил пред собой, на конскую холку. Теперь поехали куда быстрей, поскакали так, что только ветки перед глазами мелькали.

Ехали недолго. Свернув с широкой, накатанной возами дороги, углубились по узенькой тропинке в лес, а там и вообще привязали лошадей на полянке. Дальше пошли пешком, все больше в гору, пока не забрались на холм, оказавшись у старого дуба. Огромный был дуб, высоченный, а уж толстущий — десятеро вряд ли обхватят! Возле дуба, рядком лежали серые плоские камни, а перед ними были вкопаны деревянные резные столбы… Идолы! Поганые языческие божки! Капище…

Испугавшись, Славко хотел было украдкой перекреститься, но не успел — дюжие слуги волхва внезапно схватили его за руки, сорвали рубаху и поставили на колени прямо на один из камней. Перед глазами охолонувшего от ужаса мальчишки кривилась в злобной ухмылке деревянная рожа страшного языческого божка.