Андрей Посняков

Трон фараона

Глава 1

Впечатление. Восход солнца

Весна 1552 г. до Р. Х. (месяц Фармути сезона Перет). Оазис Бехен

Я не кощунствовал.

Я не поднимал руку на слабого.

Я не делал мерзкого перед богами.

«Заупокойная молитва». Пер. М. А. Коростовцева

Желтый песок. Оранжевый мячик солнца. Желтое небо. Песок скрипит на зубах, солнце немилосердно печет, а небо давит, прижимая к земле воинов Кемет. Щитоносцы в панцирях в виде широких стеганых перевязей, колесницы, легкая пехота — лучники, пращники, метатели дротиков. Проснувшись и наскоро перекусив, войско вытянулось походным порядком, повинуясь приказу своего командира — высокого светлоглазого юноши, Ниб-пахта-Риа Ах-маси, младшего брата Хозяина Великого Дома. Ниб-пахта-Риа Ах-маси — «Владеющий силой, как Ра, Рожденный Луною». Это было царское имя!

Несмотря на молодость — ему недавно исполнилось восемнадцать — Ах-Маси уже три года подряд участвовал в военных походах и считался умелым и опытным воином. Ловко действовал коротким копьем и секирой, умело рубил серповидным мечом на длинной ручке, который здесь назывался хепеш, метко стрелял из лука, метал из пращи камни, а если надо — дрался с врагами и голыми руками, и еще как дрался! Однако командовать столь крупным отрядом ему до нынешнего случая не доводилось. Понимая это, брат, фараон Верхнего и отчасти Нижнего Египта, иначе Черной земли Кемет, великий Ка-маси Уаджхеперра, приставил к молодому командиру опытного полководца Рамоса в качестве военного советника.

Враг — южные племена сетиу — был не столько силен, сколько хитер и коварен. Нападали исподтишка, внезапно, и так же внезапно исчезали в песках, избегая решительной битвы. Ну разве ж это воины? Трусливые гиены, порожденье мрака! И как только такие решились поднять мятеж?! Нет, здесь уж никак не обошлось без подстрекательства хека-хасут, гнусных захватчиков Дельты! Их царь Апопи славился умом и вероломством, к тому же не чурался самого черного колдовства, тайным центром которого стал Хат-Уарит — столица захваченной Дельты. Почти весь Египет — Кемет — давным-давно подчинился врагам, и лишь только властители Уасета подняли факел очистительной борьбы. Властители Уасета — великий фараон Таа Секенен-Ра, погибший четыре года назад, а теперь — его старший сын Ка-маси.

Сетиу восстали внезапно, когда никто не ждал. Войдя в Дельту, славные войска Ка-маси уже жгли предместья Хат-Уарит, предвкушая близкую победу, как вдруг…

Вспыхнувший на юге мятеж угрожал самому Уасету, стовратной столице Верхних, а теперь уже и большинства нижних номов. Это было опасно, очень опасно, и фараону пришлось увести войска от стен Хат-Уарита, дабы спасти свою родину.

Отряды сетиу были разгромлены при первой же встрече. Но, как оказалось, это были далеко не все их отряды. К тому же следовало еще принимать во внимание нубийцев. Помогут ли они мятежникам? Почему бы и нет? Правда, только лишь в том случае, если последним улыбнется военное счастье.

Военные успехи доставались трудно — по сути, это была чужая земля, пыльные тропы которой знали лишь сами кочевники сетиу. Разбив основные, как считалось, силы противника, войска Ка-маси растянулись широким фронтом вдоль линии долины Хапи, Ах-Маси же был направлен в пески. Здесь не было ни дорог, ни колодцев, лишь барханы, редкие оазисы, миражи. И злое желтое солнце!

Нужно было найти тайные тропы сетиу, отыскать врагов и разбить их. Разбить — не так уж и сложно, главное — отыскать, а вот с этим пока имелись проблемы.

Поправив широкое золотое ожерелье, Ах-маси взобрался на колесницу и, щуря глаза от солнца, обратился к воинам с небольшой речью, которую придумал еще вечером. Кратко обрисовал ситуацию — да и чего было долго говорить? И так все всё знали. Призвал к стойкости, обещал покровительство богов, напомнил о той опасности, которую несли мятежники каждому дому.

Потом улыбнулся, увидев подходящего к колеснице парнишку — тоненького, растрепанного, смуглого, с озорным лицом и задорно-насмешливым взглядом. Юноша пытался держаться серьезно, впрочем, это плохо ему удавалось. Сразу было видно — чему-то радовался. А чему он мог радоваться? Ну, конечно же, успешному выполнению возложенному на него задачи.

— Ах-маси, доложишь обо всем чуть позже, — махнув парнишке рукой, молодой полководец отдал приказ к выступлению.

Следовало спешить: к вечеру хотелось уже дойти до местности, называемой Хентхеннофер — по имени правителя мятежников. Именно там располагался оазис Бехен, по данным разведки, увы, сейчас опустевший. Но ведь где-то же должны находиться мятежные войска!

Ах-маси сын Ибаны — друг и тезка брата правителя Уасета — как раз и был назначен командовать разведкой. Сам напросился! И вот, кажется…

Выстроенные в две колонны воины, тяжело печатая шаг, двинулись к югу. Слева — далеко, почти у самого горизонта, — блестела зеленовато-желтая полоска великой реки Хапи, по правую же руку тянулись нескончаемые пески, а впереди синели далекие горы. Неужто придется идти до них? Неужто вражьи войска не встретятся раньше?

— Что у тебя, Ах-маси? — молодой военачальник велел вознице свернуть и остановиться.

Шагавший позади колесницы парнишка тут же склонился почти до самой земли:

— О, солнцеподобный, о…

— Хватит дурака валять, а? Докладывай по существу и побыстрее.

— Так я и говорю! — Широкая улыбка вдруг озарило лицо юноши, столь радостная и вместе с тем лукавая, что и сам командир не выдержал, хмыкнул.

— Вижу, у тебя есть о чем доложить!

— Да, господин! Сам Амон был нынче благосклонен к нам, воистину, не зря вчера принесли ему хорошую жертву.

— Короче!

— Мы отыскали проводника!

— О, Боги!!! — Ах-маси — брат фараона — благодарно воздел руки к небу. — Вот уж, поистине, есть чему радоваться. Ну наконец-то! Веди его сюда немедленно… Нет, постой… Приведешь в мой шатер во время привала.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин! — Приложив руку к сердцу, Ах-маси, сын правителя Анхаба Ибаны, вежливо поклонился.

Кивнув ему, брат фараона вскочил в колесницу и, махнув вознице, помчался к началу колонны. Воины приветствовали свого командира криками:

— Слава победоносному сыну Луны!

— Слава великому Ах-маси, любимому брату Хозяина Великого Дома!

— Да благословит Амон твой путь, командир!

Желтое жаркое солнце отражалось в наконечниках копий, в лезвиях серповидных мечей и секир, в шлемах, в щедро украшенных золотом сбруях запряженных в колесницы коней. Улыбнулся, завидев своего командира, начальник колесниц Секенрасенеб — высокий, веселый, длиннорукий. Опытный воин, старый товарищ Ах-маси еще по схваткам в Дельте.

А вот и командир личной гвардии, чернокожий воин Каликха, тоже старый товарищ, если слово «старый» было бы позволительно применить к этому еще совсем молодому парню. И Каликха, и Секенрасенеб, и уж тем более Ах-маси сын Ибаны знали своего нынешнего начальника еще совсем неумелым воякой. Но брат фараона быстро учился и всегда был отличным кулачным бойцом — пожалуй, в этом деле ему не нашлось бы равных во всей Черной земле.

Закинув за плечи тяжелые полукруглые щиты, шагали воины в защитных панцирях из широких полотняных полос с металлическими бляшками. Шагали тяжело, упорно. Чем дальше, тем больше вязли в песках колесницы. Пришлось свернуть ближе к реке — там почва была тверже. Впереди виднелось нагорье, поросшее редким кустарником. Там, в тени красных скал, и решили сделать привал, переждать самое пекло.

Разбив командирский шатер, воины воткнули перед ним шест с золотой головой барана — священным знаком Амона. Сойдя с колесницы, Ах-маси с удовольствием вошел в приятную сень шатра и, усевшись на походный стул с ножками-уточками, выпил прямо из кувшина вина. Сладкого вина из Дельты.

— О, великий… — донеслось снаружи.

— А, это ты, тезка?! Привел пленного? Заходи! — Оторвавшись от кувшина, молодой командир улыбнулся. — Вино будешь?

— Буду, — умостившись на корточках, тут же кивнул Ах-маси.

— Пей! Где пленник?

— Ждет у шатра под охраной. Ввести?

— Сначала поясни, откуда он.

— Вчера мы были в разведке. Ты приказал проверить предгорья. Так вот как раз там. Он сам к нам вышел. Пастушонок.

— Пастушонок?

— Ну да. Житель какой-то местной деревни, которую, насколько я понял, сожгли, и он один остался.

— Один, говоришь? — Ах-маси-старший задумчиво поскреб подбородок. — В этом может быть опасность. Сетиу хитры.

— Думаешь, его могли подослать специально?

— Могли. Что ж, давай, зови. Посмотрим.

Едва войдя, пастушонок — мальчишка на вид лет двенадцати, худой и до чрезвычайности смуглый — пал ниц и заплакал. Тощие плечи его тряслись в рыданиях, набедренная повязка казалась черной от въевшейся грязи, на спине виднелись старые шрамы — следы ударов плетью. Впрочем, не такие уж и старые.

— Как тебя звать, парень? — негромко спросил Ах-маси и, не дождавшись ответа, повторил, повышая голос: — Я спросил — как твое имя?

Мальчишка дернулся, подняв мокрое от слез лицо:

— Меня зовут Пусери, господин. Я пастух… был пастухом… у нас было стадо.

— Было?

— Да, господин. — Пастушонок насупился. — Было. Теперь нет. И деревни нашей — тоже нет. — Он опустил голову.

— Эй, эй! — предостерегающе воскликнул Ах-маси. — Только не вздумай снова реветь. Говори! Что с деревней?

— Ее сожгли. Людей угнали… не всех… только девушек, детей, молодых женщин. Остальных убили. Я был на пастбище, увидел дым… и когда вернулся… О, боги!!!

— Где была твоя деревня? — продолжил допрос молодой командир.

— Здесь, недалеко, на берегу Хапи.

— Там вообще много деревень?

— Много. Было много когда-то. А сейчас не осталось ни одной.

— Тоже сожгли?

— Да.

— Поня-а-атно, — нахмурился Ах-маси. — Тактика выжженной земли называется. И что, в других деревнях тоже всех убили? Ну, кроме детей и женщин?

— Именно так, господин.

— И кто же это все сотворил? Сетиу?

— Я тоже — сетиу, господин, — закусил губу мальчишка. — Но мы жили мирно. Выращивали хлеб, пасли стада. А потом на нас стали нападать. Воины Хентхеннофера. Они все сожгли! Они убили! Они…

Парнишка снова зарыдал, даже пришлось на него прикрикнуть, чтоб успокоился.

— Ты знаешь, куда угнали людей? — снова спросил Ах-маси. — Говори же, не бойся! Амон видит — быть может, мы их спасем.

— Точно не знаю. — Пусери помотал головой. — Но догадываюсь. Там, в нагорьях, есть тайных храм.

— Что за храм? — насторожился брат фараона. — Мне что-то никто не докладывал ни о каком храме.

С этими словами Ах-маси бросил насмешливый взгляд на тезку.

— Мы ни о каком храме не знали, — принялся оправдываться тот. — Вот только от него и услышали.

— А если б он к вам не вышел? — Командир усмехнулся и снова повернулся к пастушонку. — Поведай-ка нам об этом храме все, что знаешь. Большой он, маленький, где примерно расположен, что там за жрецы, откуда тебе вообще о нем известно? В общем — все.

Мальчишка неожиданно насупился, смуглое заплаканное лицо его исказилось страхом.

— Говорят — это храм Змеи, господин.

— Говорят? Кто говорит?

— Наши… ну, рассказывали… Раньше ведь у нас тоже из деревень пропадали девушки… Говорят, их приносили в жертву.

— В жертву. — Молодой вельможа, прищурившись, посмотрел на тезку. — Ты знаешь местных богов, друг мой?

— Немного. — Ах-маси усмехнулся. — Слышал, что змее поклоняются в Дельте.

— Это я и без тебя знаю. А здесь?

— Мертсегер, молчаливая богиня, часто является в облике змеи. В Уасете даже есть ее храм… не из самых богатых.

— Храм Мертсегер в Уасете? — Брат фараона удивленно вскинул глаза. — Первый раз слышу.

— Я же говорю — он мало кому известен. Так себе храм, нет в нем ни особых праздников, ни достойных жертв. Жрецы, можно сказать, прозябают где-то на окраине Города Мертвых. Мало кто туда к ним и ходит.

— Мертсегер, — тихо повторил вельможа. — Эй, пастушонок, так называли твою богиню-змею?

— Ее вообще никак не называли, мой господин. Но девушки пропадали часто. Их искали… Те, кто отправлялся искать, пропадали тоже.

— И где они исчезали, конечно же, никто не знал!

— Никто, господин. Все стали бояться искать. Нагорье — нехорошее место, очень, очень нехорошее. Говорят, там видели демонов!

— Демонов, — недоверчиво усмехнувшись, Ах-маси спросил пастушка про ведущие в нагорья тропы.

— Есть, есть тропы, — сверкнул глазами тот. — Я даже как-то видел людей… Незнакомцев. Они шли в нагорья с поклажей — черные рабы несли носилки, тюки. Я побоялся следить… А через три дня сожгли нашу деревню.

— А ты?

— Я скрывался в нагорьях — а больше негде! И видел еще людей, носильщиков и погонщиков.

— Погонщиков?

— Да, они гнали скот. Наш скот. А носильщики несли битую птицу. Уток, гусей. И тюки… думаю, что с зерном.

— Скот, птица, зерно… — Ах-маси задумчиво посмотрел на тезку. — Что скажешь, приятель?

— То же, что, видят боги, думаешь и ты, — это все пища! Пища для воинов сетиу. Так вот, значит, где они скрываются — в нагорьях! Может быть…

— Да, дружище! Возьмешь этого паренька, самых сметливых своих воинов, несколько колесниц… В общем, через три… нет, даже через два дня я должен знать все. Где именно расположено войско мятежников, походы к нему, тропы… Все!

— Узнаем! — поднявшись, поклонился Ах-маси пен-Анхаб — Ах-маси, сын Ибаны, правителя Анхаба. — Узнаем. Доложим. Разреши исполнять?

— Исполняй. Да поможет тебе Амон и все наши боги.

Юный начальник разведки вышел, уведя с собой пастушонка.

Нагорья…

Ах-маси немного посидел, подумал, а затем велел вызвать к себе начальника колесниц Секенрасенеба вместе со смотрителем обоза Пенгабом.

— Наши колесницы смогут быстро добраться к нагорьям от берега Хапи?

— Надо смотреть дороги, мой господин.

— Смотри. Где надо — делай ремонт. Торопись, дружище Секенрасенеб, времени мало! Да, Пенгаб, у нас в обозе есть свечи?

— Имеются, господин, — поклонился толстяк-обозник. — Приготовлены для молений Амону перед решающей битвой.

— Держи их наготове, Пенгаб.

— Мы будем молиться?

— Нет. Молиться будем потом, сейчас нужно действовать.

Разведчики вернулись к исходу вторых суток. Уже темнело, и в лиловом небе загорались первые звезды, отражавшиеся в темных водах реки. Нил — великий Хапи — был совсем рядом. Ах-маси нарочно велел свернуть в сторону от песков и нагорий: пусть вражеские лазутчики — а такие, несомненно, имелись на всем протяжении пути — думают, что войско идет к Бехену. Пусть думают… А нагорья можно достать одним быстрым рывком! Посадить часть щитоносцев на колесницы — и все дела.

— Ну? — Сидя в походном кресле, брат фараона скрестил на груди руки и обвел взглядом собравшихся в шатре людей: начальника колесничих Секенрасенеба, командира гвардии Каликху, сотников, жрецов. Эх, жаль, главный жрец Усермаатрамериамон остался в войске Ка-маси! Уж он-то бы живо разобрался со всеми богинями-змеями, уж точно сказал бы, чего от них следует ждать.

— Мы отыскали вражеское войско! — скромно потупив глаза, доложил Ах-маси пен-Анхаб.

Доложив, поклонился. И видно было, какой гордостью сверкают его глаза! Ну, еще бы…

— Они в нагорьях, у скального храма. Мы приметили тропы.

— Славно! — Ах-маси-старший, не скрывая радости, потер руки и тут же перевел взгляд на начальника колесниц. — Секенрасенеб, друг мой, вы посмотрели дороги?

— Да. Кое-где подсыпали песка и камней. Колесницы пройдут.

— Тогда бери щитоносцев — и в путь. Выступаем немедленно!

— Но ведь сейчас ночь! Как же мы…

— Ты забыл про свечи. Люди Пенгаба уже высланы и зажгут их на всем пути, указывая дороги. Вперед, и слава Амону! Я сам поведу воинов!

Черное небо сверкало звездами. Дул тихий северный ветер, принося сладковатый запах папируса. В густых камышах у реки кричали ночные птицы. Вот что-то плеснуло… Крупная рыба? Или это вышел на охоту крокодил?

Прыгнув в колесницу, Ах-маси расставил пошире ноги и, схватившись руками за передок, отдал приказ. Тихо, без особого шума, колесницы славного Секенрасенеба, набирая ход, покатили в ночную тьму. Путь им указывали светлячки — храмовые свечи Амона, каждая из которых стоила примерно как половина лошади. Ах-маси даже ухмыльнулся, подумав об этом: что и говорить, недешевая выйдет прогулка!

И снова хохотнул, вспомнив, как управлял колесницей в первый раз. Не один, с Тейей, супругой. Впрочем, она тогда еще не была супругой. Вот уж, поистине, для того чтобы править повозкой, нужен был немаленький опыт. Контролировать лошадей, дорогу, состояние колес и спиц и быть готовым в любой момент выпрыгнуть, ведь на неровной поверхности или на крутом повороте колесницы переворачивались легко и охотно. При этом нужно было еще и сражаться!

Колесничие Секенрасенеба были настоящими мастерами своего дела, и сейчас Ах-маси с удовольствием убеждался в этом. Груженные оружием и припасами, боевые повозки сейчас исполняли роль обычных телег… которых, впрочем, в Египте не было, имелись лишь сани-волокуши. Телеги, колесницы — это все позаимствовано у врагов, хека хасут, или «повелителей песчаных нагорий», жестоких и коварных захватчиков, засевших в Дельте. Несомненно, это хека хасут приложили руку к здешнему мятежу, несомненно…

Колесница вдруг дернулась, наскочив колесом на камень. Ах-маси едва не выпал, удержался лишь в самый последний момент. Что и говорить, трудновато было править лошадьми в темноте — горящие редкие свечки ничуть не освещали дорогу, лишь просто указывали путь.

Да проглотил бы крокодил эту дорогу! Снова камень. Нет, на этот раз — выбоина. И какой-то человек вдруг вынырнул из темноты…

Секенрасенеб!

— Мы прибыли, командир. Дальше ехать нельзя — скалы.

— Славно!

Спрыгнув на землю, Ах-маси посмотрел на небо. Небо было темным, звездным, однако на востоке, за Нилом, уже загоралась узенькая багровая полоска. Скоро рассвет. Успеть бы!

— Успеем! — хохотнув, заверил начальник колесниц. — Уже почти все наши прибыли. Почти сотня колесниц. Перевернулось десяток, из них серьезно поломалось — четыре. Лопнули оси.

Молодой вельможа кивнул:

— Клянусь Амоном, вполне приемлемые потери. Где Ах-маси?

— Там, — показывая, Секенрасенеб махнул рукой. — Ждет.

— Я здесь, командир! — Ах-маси пен-Анхаб выскочил из темноты на дрожащий свет укрепленной на плоском камне свечки.

— Мы выступаем с рассветом. Готовь своих людей.

— Уже готовы, мой командир!

— Славно. Калихка!

— Да, командир?!

— Идем сразу же за разведчиками. Твои люди, Секенрасенеб, — за нами. Остальные пусть подтягиваются по приходе — оставьте проводников. Задача ясна?

— Да командир! — все трое откликнулись хором.

— Тогда отдайте распоряжение своим людям. И — вперед!

Алая заря занималась за великой рекою, блекли звезды, и темное ночное небо постепенно становилось изжелта-голубым, светлым. А воины почти бежали! А небо все равно светлело быстрее, и нужно было успеть, успеть, навалиться внезапно…

Желто-красное солнце, желтый утренний туман, желтые скалы… Желтое мерцающе-дрожащее марево песков. И коричневые фигурки воинов — спешенных колесничих, лучников, щитоносцев.

Они шли быстро, но все же не обгоняли рассвет. Солнце взошло, и желто-багровые лучи окрасили скалы золотом с примесью крови. Воины шли… Шли… Щитоносцы, колесничие, лучники… А впереди… Было еще не ясно, что там, впереди.