Алексей хотел было покинуть свое убежище, но, по здравому размышлению, решил не рисковать — что-то уж больно беспокойно спал на софе Щербатый. Ворочался, скрипел во сне зубами, ругался. Потом, наконец, встал:

— Эй, Димон! Вставай!

— У-у-у… Чего?

— Вставай, говорю. Реку мне покажешь и лодки. Заодно в магазин сбегаешь, пива купишь.

— Пиво, это хорошо.

Гопники быстро собрались и вышли. Выбравшись из-под софы, протокуратор бросился к окну, увидев за сеткой-рабицей две быстро удаляющиеся фигуры. Ну точно — они! Димон и Щербатый.

Все так же, через окно, Алексей выбрался наружу и, щурясь от солнца, отправился к избе бабки Федотихи.

Никого! Да что ты будешь делать!

— Эй, эй, молодой человек!

Алексей резко обернулся, увидев кричащую от забора женщину лет сорока пяти, с велосипедом и большой кожаной сумкой.

— Вы меня?

— Вас, вас… Если вы к бабке Аграфене, так она только завтра приедет, к пенсии.

— Завтра, значит… — протокуратор улыбнулся и поблагодарил: — Спасибо. А вы-то сами кто будете?

— Почтальонша я!

— Так ведь Ленка…

— И-и-и, милай, вспомнил — Ленка уж полгода как в конторе, за компьютером. Начальница! А я раньше на ферме работала, скотницей, потом в детсаду, теперь вон тут… с биржи направили. Уж до пенсии доработаю. Не слышали, пенсии-то не собираются повышать?

— Не, не слышал.

Распрощавшись со словоохотливой почтальоншей, Алексей немного подумал и, прячась за кустами, снова пробрался к соседской даче. Пошарив на кухне, прихватил с собой пару банок фасоли, остатки принесенной, видимо, гопниками, колбасы и хлеба. Вряд ли те заметят пропажу, не каждый же кусок считали!

На веранде обнаружилась старая клетчатая рубаха, ее молодой человек и надел, вместо своей косоворотки, которую потом бросил в дальних кустах, что росли у самой реки. До завтра времени было вагон.

Спустившись к реке, Алексей выкупался и, натянув штаны, разлегся на травке. В небе ярко светило солнышко, порхали вокруг разноцветные бабочки и синекрылые стрекозы, сладко пахло цветами и липой. От излучины ветер приносил веселые ребячьи крики — там тоже купались. Хорошо! Так бы и лежал! Ну да, а что? Почему б не полежать до самого вечера? Потом, правда, придется ночевать черт знает где… Да хоть и здесь, на берегу! Или пройтись по бережку, скоротать ночь с рыбаками…

Стоп! С какими рыбаками? Какую ночь?

Кажется, гопники как раз планировали на завтра какую-то гнусность. Планировали… Ну и планировали, ему-то, Алексею, что? Ну, сделают, что хотят, украдут какие-то деньги, свалят… изнасилуют инспекторшу, красивую синеглазую девку… Сволочи! Нехорошо получается. Нехорошо…

Надо бы выручить девку! Иначе… Иначе просто нельзя, тут и думать нечего! Вот если б Алексей вчера ничего такого не слышал, тогда… А так… Нет! Надо! Пойти вот сейчас, предупредить…

Предупредить… Где только ее искать-то? На опорнике? Вряд ли — чего ей там сидеть. Да и о чем предупреждать-то? Как они ее собираются заманить? И куда? Полная неизвестность.

Значит… Значит, надо узнать это от самих гопников! Кажется, как раз сегодня ровно в шесть часов вечера должна была состояться запланированная еще вчера встреча за школой, на которую, честно говоря, Алексей и вовсе не собирался идти… Но вот теперь, после услышанного разговора, передумал.

Он явился к школе заранее, примерно за полчаса до намеченной встречи, узнав время еще на реке у каких-то смешливых девчонок. Отыскал пустырь, осмотрелся, наметил пути отхода — мало ли, сгодятся. Уселся на старый картофельный ящик и, задумчиво покусывая сорванную здесь же травинку, принялся ждать.

Не заставив себя долго ждать, Щербатый показался из-за угла минут через двадцать. Молча протянул руку — поздоровался, уселся рядом на корточки, вытаскивая из кармана рубахи сигаретную пачку. Протянул:

— Будешь?

— Бросил.

— Ну как знаешь.

Щелкнув дешевой зажигалкой, уголовник закурил, картинно выпуская дым через ноздри. Посидел так, щурясь, поглядывая на солнце и время от времени сплевывая, а потом — надо сказать, довольно толково и кратко — изложил свой план.

Протокуратор конечно же весьма удивился наглости молодого бандита, но, подумав, все же решил, что предложенные Щербатым действия вполне адекватные и с большой долей вероятности могут привести к успеху. Именно вот в данных конкретных условиях. Алексей даже усмехнулся:

— Нехилый план!

Да уж, не хилый… Щербатый задумал не более и не менее, как ограбление почтовой машины, причем — в лучших традициях голливудской классики, правда, без перестрелки — надеялся, что все же до этого не дойдет. Как раз завтра, с утра, машина должна была привезти в Касимовку пенсию, где-то в районе миллиона — или чуть больше — рублей. Сумма не такая уж и большая… впрочем, для кого как. Как понимал Алексей, уголовник решил сейчас залечь на дно, уехать, скрыться где-нибудь подальше, и эти деньги для него — лишь начальный капитал. Тем более, придется делиться с напарниками — Димоном и с ним, Алексеем, тоже. Хотя конечно же малолетку Димона можно и кинуть…

По задумке Щербатого, они вдвоем с Алексеем, переодетые в милицейскую форму, должны были тормознуть на грунтовке, в лесу, почтовый «ГАЗ-66», обезвредить водителя и, так сказать, инкассаторшу — бывшую почтальоншу Ленку, старую знакомую протокуратора, после чего, забрав деньги, загнать машину по лесной дорожке в кусты и уходить к реке — там их уже должна была поджидать моторная лодка. Ну а дальше — пару-тройку часов пути вниз по течению — и начинались такие чащобы, в которых никого днем с огнем не найдешь. Ну и выход — на три района, к железнодорожным веткам.

— Железная дорога не пойдет, — протокуратор недоверчиво качнул головой. — Заметут стопудово!

— Не заметут — мы на попутках да на такси… Да и что про нас знать-то будут? Вышли какие-то из лесу — особых примет ни у кого нету, да еще форма, говорят, всех на одно лицо делает. Не, не заметут.

— А форма? А мотоцикл? Их-то мы откуда достанем?

— Это мои дела. Твое же, брателла, — ждать меня завтра, гм… ну, скажем, на шестом километре, в лесу.

— Ага, спасибо тебе — на шестом километре! — зло прищурился Алексей. — Ноги стопчешь еще до всякого дела.

— Ну хочешь, поближе заберу… Давай, у совхозного поля. Ну, того, что у речки.

Алексей молча кивнул, соображая, в какой момент и куда гопники могут заманить синеглазую красотулю инспекторшу. Скорее всего, конечно, к реке или даже в лодку… Используют того глупого парня, Яшку — он и заманит. Соврет что-нибудь… То есть не соврет — ограбления-то не будет.

Оговорив свою долю, протокуратор распрощался со Щербатым до завтра и, подумав, направился к речке — посидеть, отдохнуть, выждать — заодно поискать веревочку — пригодится… А потом — тайно валить на опорник, предупредить участкового. А если его нет, тогда — начальника почты. Или «инкассаторшу» — Ленку. Вот к ней-то и зайти! Алексей ухмыльнулся — предупредить, заодно и переночевать, разведенка Ленка — баба до мужиков страсть как падкая. Только вот подождать, как стемнеет, чтобы никто… Веревочка отыскалась быстро — у почты, в мусорке — белая пластиковая нить для связки пакетов. Хозяйственно намотав ее на пояс, Алексей спустился обратно к реке… и вздрогнул, услышав позади резкий треск мотоцикла. Не ленясь, молодой человек бегом поднялся по бережку вверх, выглянул из кустов, увидев, как, набирая скорость, покатил к лесу желто-синий милицейский «Урал» (или «Днепр»). Участковый, капитан Бобриков, сидел за рулем, а в коляске… в коляске — пацан в клетчатой рубахе. Яшка!

Та-ак!

Вот оно, значит, что получается-то! Яшка выманил участкового — не инспекторшу! — зачем? Зачем… зачем…

Да за тем же! Форма! Форма — опорник! Наверняка там, в шкафу, подобного добра полно, какая-нибудь старая форменная куртка, китель, фуражка… Опорник. Туда же легче всего заманить и инспекторшу! Даже и заманивать не надо, сказать, мол, позвали… какие-то милиционеры. Запросто! А где у нас инспекторша? А черт ее…

И потому — следует немедленно передислоцироваться к опорному пункту. Затаиться где-нибудь поблизости — там, рядом, как раз подходящие кустики — и ждать.

Молодой человек так и сделал — кстати, встретив по пути немало знакомых, которые его конечно же не признали, еще бы… Спрятался в дурманящих кустах сирени, ох и неудобно же было там сидеть! Подумав, Алексей отыскал глазами какую-то картонную коробку, притащил, постелил — ну хоть что-то…

Солнце — жаркое желтое солнце — до боли в глазах отражаясь в реке, катилось вниз, расплавленным золотом растекаясь по всему горизонту. Скоро наступят сумерки — теплый сиреневый вечер, с пением соловья, криками играющей детворы, прогулками влюбленных парочек и первыми поцелуями. Ах, как это здорово, когда тебе… еще далеко даже не двадцать и уж тем более не тридцать, когда рядом — под ручку — девчонка с копной светло-русых волос и блестящими мечтательными глазами. И так пахнет цветущей сиренью, и чуть слышно стрекочут в траве сверчки, и кругом так хорошо — хорошо без всяких слов — и жизнь кажется простой и радостной. И особенно внезапный, украдкой сорванный поцелуй, оставшийся жарким привкусом на губах… Такой неожиданный, волнующий, томный. Вот просто шли-шли, взявшись за руки, а потом вдруг остановились, повернулись друг к другу и…

Ксанфия!!! Голова сына!!!

Не время мечтать и расслабляться! Завтра, уже завтра, вернется, наконец, старуха, и тогда…

— Смотри, какие звезды!

— Да.

— Хочешь, нарву тебе сирени? Дома поставишь в воду…

— Нарви…

Голоса! Нет, даже не голоса — шепот. Двое — мальчик и девочка. Обоим, наверное, лет по пятнадцати, правда, точнее не скажешь — стемнело. Черт! И принесло же! В самый, так сказать, важный момент, когда вот-вот, и…

— Как пахнет!

— Здорово…

Молчание. Снова шепот:

— Лен, а ты не обидишься, если я… если я…

Уммх! Целуются, собаки! Аж завидно! Не рановато ли? Да и вообще, пора прекращать это безобразие — с минуты на минуту сюда должен явиться Щербатый.

Алексей усмехнулся и, набрав в грудь побольше воздуху, пробасил громко и грубо:

— Ленка, мать ити! Тебя мать обыскалась уже, а ну-ка давай, домой, живо!

— Ой! — испуганно воскликнули оба.

Послышались торопливые удаляющиеся шаги. Ну, слава богу… Ага, а вот и гопники! Димон и Щербатый — явились не запылились. Две тускло освещенные дальним фонарем тени — ну кому еще быть?

— Посторожи, — обернувшись, негромко приказал Щербатый.

Его напарник, кивнув, встал на углу.

Послышался резкий скрежет — уголовник возился с замком. Возился не долго — то ли замок оказался слишком уж податливым, то ли наличествовал кое-какой специфический опыт. В общем — кряк! — дверца и отворилась.

А инспекторшу Алексей элементарно прошляпил! Отвлекся на внезапно завязавшуюся драку. Кто-то рвался к кустам, а Димон, естественно, не пускал.

— Э, парень, куда прешь?

— Обронили тут кое-что… А вообще, ты кто такой, чтобы спрашивать?

— Сейчас, узнаешь, кто такой…

И — резкий вскрик. И сопение. И звуки ударов.

А потом все стихло — драка переместилась куда-то в сторону. А в окнах опорника вдруг вспыхнул приглушенный свет. Вспыхнул и погас. И — показалось — как мелькнули тени.

Инспекторша? Пришла уже? А, наверное, с другой стороны клуба явилась! Однако пора…

Покинув свое убежище, Алексей подбежал к крыльцу…

— А ну, стой! Там нет никого!

Протокуратор нарочно не оборачивался — уже знал, кто там, сзади. Выжидал.

Ага!

Топот. Тяжелое дыханье. Хлопок по плечу…

Резкий разворот и — тут же — хороший удар в скулу!

— Уй!!!

Молодой гопник отлетел в кусты, и Алексей сразу же прыгнул на него, словно жаждущий крови тигр. Заломал руки — аж затрещали!

— Ой, пусти! Пусти, сволочь!

А вот крики — это нехорошо. Не нужно бы сейчас никаких криков.

Оп!

Удар поддых. Ага, заткнулся, захватал губами воздух…

Связав гопника почтовой веревочкой, протокуратор ловко оторвал от своей рубахи подол, соорудив кляп. Действовал умело и быстро — опыт. Покончив с сим увлекательным занятием, протокуратор оттащил глухо стонущего Димона подальше в кусты и, стряхнув прилипший к штанам мусор, спешно поднялся по крыльцу. Толкнул дверь — заперто! Ну конечно… И вроде бы как послышался изнутри слабый стон.

Алексей постучался:

— Колян, это я, Димон. Открой-ка!

Никакого эффекта!

— Колян, участковый вернулся!

Протокуратор заколотил в дверь ногами.

— Чего расстучался? — донесся злой приглушенный голос.

— Атас!

— Что?

Дверь чуть приоткрылась, и Алексей не упустил момент, подставив в образовавшуюся щель ногу, дернул уголовника на себя, ударил — тот глухо треснулся затылком о косяк и сполз на порог.

Протокуратор методично связал и этого остатками прихваченной у почты веревки, втащил в небольшой коридор, аккуратно положив тело у стеночки, а уже потом, заперев за собой дверь, шагнул в комнату…

Поначалу ничего не видел, опасаясь включать свет. Только услыхал стон… и, углядев, включил почему-то стоявшую на полу настольную лампу. И застыл, увидев распяленное на разобранном диване тело.

Да уж, преступник постарался на славу — тонкие руки инспекторши была пристегнуты наручниками к батарее, бесстыдно разведенные в стороны ноги ее надежно опутывали веревки, привязанные к ножкам дивана. Уголовник еще не успел раздеть ее до конца — лишь расстегнул форменную рубашку и разрезал ножницами лифчик, обнажив грудь… которой, увы, Алексей любовался недолго — все же нужно было как можно быстрее помочь девушке.

— Ах, как же вы так неосторожны, Ирина… уж, извините, не помню отчества. — Молодой человек быстро освободил пленницу от пут и теперь думал, что делать с наручниками.

— Вы, случайно, не знаете, где у Ивана ключ?

— Так… у него же. С собой. — Инспекторша пришла в себя и нервно усмехнулась. — А где этот? Черт…

— В коридоре, — шаря по ящикам стола, Алексей мотнул головой. — Верно устал, решил отдохнуть — лежит себе у стеночки.

— У стеночки?!

— Не волнуйтесь. В полном здравии. Но немножко того — спеленут, вот, примерно как вы только что. Ага! Вот и ключики! Надеюсь, подойдут…

— Говорят, можно и скрепкой открыть…

Один из ключиков вполне подошел — молодой человек привалился к полуобнаженной инспекторше, быть может, чуть дольше и чуть сильнее, чем следовало бы. И освободил-таки пленницу полностью. Та сразу же запахнула рубашку и, передернув плечами, попросила сигарету.

— А нету! — Алексей развел руками. — Уж извиняйте — не курю.

Чуть улыбнувшись, девушка углядела в вытащенном ящике стола пачку «Петра». Махнула рукой — ну хоть эти. Нашарила в нагрудном кармане рубашки зажигалку, закурила, помотала головой.

— Хотите, чайник поставим? Где только тут воды набрать?

— А вон, в канистре. Иван вчера привозил. Господи! Как вы-то здесь оказались, товарищ… участник народного хора?

Протокуратор улыбнулся:

— Так ведь обещал документы принести. А вы как здесь? Заработались?

— Да мальчишка один прибежал, из местных — сказал, на опорник срочно зовут. Ну я и подумала, что Иван, кому еще тут звать-то?

Из коридора донеслось сопение и стон.

— О! Ожил, вражина! — Алексей поднял верх указательный палец и, как галантный кавалер, предложил: — Может быть, Ира, желаете немного попинать сего супостата ногами? Выпустить, так сказать, пар?

— Да ну его к черту! — инспекторша резко махнула рукой, так резко, что снова обнажилась грудь, и девушка торопливо застегнулась, положив дымящуюся сигарету на край стола.

— Жаль, жаль, — присаживаясь на диван, поцокал языком протокуратор. — А ведь отвертится, гад! Скажет, мол, дама-милиционерша меня сама пригласила да затеяла сексуальную игру — а я уж, как законопослушный гражданин, исполнял все ее прихоти.

— Да ну вас! — Ирина поморщилась.

— Да, да — так и скажет! — со знанием дела повторил Алексей. — Ваше слово — против его слова. Кому уважаемый суд поверит?

— Конечно, преступнику! — убежденно отозвалась девушка. — Уж точно — не милиционеру. Такой уж у нас суд, да и прокуратура от него недалеко ушла. Гуманизм, черт бы его драл! Да и Уголовный кодекс, честно говоря, у нас для преступников писан. Чтоб ловчее было от ответственности уходить.

— Так, значит, они и писали — преступники.

Протокуратор подавил усмешку, с удовлетворением и даже некоторым злорадством подумав вдруг, что в его-то благословенные царьградские времена до такого маразма еще не дошли и с преступниками, слава богу, не цацкались — если ты гад, так получи по полной, знал, на что шел. Да и вообще, весь константинопольский опыт Алексея — весьма, между прочим, приличный — говорил о том, что нужно всегда упреждать удар. Сначала бей, потом спрашивай, иначе может оказаться так, что спрашивать будет некому. Этот закон царьградских трущоб не раз уже сослужил протокуратору хорошую службу здесь. Взять хоть гопников — они ведь подсознательно ждали каких-то слов, какого-то наезда или, наоборот, оправданий. А тут раз — и в морду! Без всяких лишних разговоров. Что заслужил — то и получи. Око за око, зуб за зуб — принцип талиона называется. Неплохой в чем-то принцип…

— Чайник вскипел, — поднявшись, инспекторша подошла к шкафу — действительно, забитого всякой старой формой, уж китель и пару рубах Алексей там точно углядел — и, достав оттуда заварку и чай, поставила все на стол. Улыбнулась: — Жаль, пить не с чем. Баранки кончились.

— Ничего, можно и вприглядку. А вы, Ира, — девушка с крепкими нервами.

— Я не девушка, я — милиционер.

— Ну все-таки… Кстати, тут неподалеку, в кустиках, один ваш старый клиент отдыхает. Зовут его, кажется, Димон или что-то вроде.

— Дима Строгачев? — инспекторша оторвалась от чашки. — Давно на учете состоит, лет с одиннадцати. Никак в спецшколу было не отправить, хоть отказных — полон рот.

— Чего ж не отправили?

— Так ведь там здоровье, что у космонавта, нужно, иначе не примут. Да и вообще — очередь. Думаете, этот Димон — он один такой?

— Да, — согласно кивнул Алексей. — Подонков у вас много.

— У вас? — девушка стрельнула глазами. — А вы что же — иностранец?

— Почти. Я вообще-то с южных краев родом. Вы видели когда-нибудь Босфор, Ира? Или бухту Золотой Рог? Или Мраморное море, когда заходящее солнце играет в его нежно-палевых водах золотисто-багряными сполохами?

— Золотисто-багряными сполохами, — тихо повторила инспекторша. — Да вы поэт… э…

— Алексей. Осмелюсь напомнить свое имя, — молодой человек бросил в чашку еще один пакетик «Гиты». — Кстати, потом проверьте родственников этого вашего отщепенца, Димона. У них наверняка окажется тяжелый мотоцикл — «Урал» или «Днепр», — недавно перекрашенный в приятный желто-голубой цвет.

— Мотоцикл? — девушка встрепенулась. — Перекрашенный?

— Да, я сам видал, как эти гопники несли краску, — тут же соврал протокуратор. — Случайно. Еще есть один мальчик, некий Яшка…

— Яковлев Михаил. Тоже мой подопечный. Тоже отказных полно… И в спецПТУ не отправить — энурез, да и мать против.

— Ага, вы еще теток да дядек поспрашивайте — отправлять ли? Гнилой либерализм — вот это как называется!

Ирина ничего не ответила, но по глазам было видно — согласна. Согласна целиком и полностью, да вот только сделать, увы, ничего не может. Не от милиции все зависит, и даже не от судов и прокуратуры — от законов. А законы кто придумывает? То-то же…