— Можно подумать, ты им не платишь! — усмехнулся Лука.

— Плачу. — Толстяк пожал плечами. — Только ведь на всех-то не напасешься. А чужие стражи — глазастые, свет враз углядят, учуют поживу, явятся и на чужой участок. А зачем мне платить лишние деньги?

— Логично. — Усевшись в дальний угол, парни заказали вина и легкую закуску — маринованные оливки и овечий сыр.

Несмотря на поздний час — час тушения фонарей! — в таверне было довольно людно, и не сказать, чтоб публика вызывала такие уж подозрения. Кроме матросов — ну куда же в порту без них? — за длинными столами сидели и вполне прилично одетые люди — почтенные негоцианты и хозяева мастерских.

— Прошу вас, господа! — Вынырнувший из полутьмы слуга поставил на стол тусклую чадящую свечку и кувшин с кружками.

И тут же оглянулся на вход — на ввалившуюся в заведение куражливую компанию из трех явно подвыпивших матросов. Впрочем, нет, не матросов — судя по сшитой из добротного сукна одежке да по серебряным цепям на толстых мускулистых шеях. Эти трое похожие друг на друга здоровяки скорее всего были кормщиками, приказчиками или даже средней руки купцами.

— Ничего, что я подсажу их к вам? — залебезил слуга. — Сами видите, господа, — больше некуда.

Действительно, больше было некуда. Алексей добродушно хмыкнул и махнул рукой:

— Давай подсаживай.

Эти мускулистые парни были явно настроены подраться. Держали себя нагло, сквозь зубы цедили слова, толкались, поглядывая вокруг этакими драчливыми петухами. Что ж, кто зачем приходит, кто как веселится. Даже дармовое вино, коим протокуратор не преминул угостить соседей по столу — за знакомство, — не сделало их доброжелательнее. Ну, может быть, лишь только самую малость. Молодые люди — всем троим вряд ли было больше тридцати — были чем-то сильно расстроены, обижены даже, и вот теперь искали выхода для обуявшей их ярости в хорошей драке, в которой в дело идет все — кулаки, ноги, кувшины, скамейки…

— Кислятина! — громыхнув кружкой об стол, нагло ухмыльнулся один из буянов. — Ослиная моча.

— Верно, друг! — протокуратор радушно улыбнулся и, оглянувшись по сторонам, заговорщически подмигнул. — А ведь в подвале кабатчик прячет куда более лучшее вино! И нам его не дает.

— Гад! — резюмировал крайний, в бархатной синей куртке с разноцветными рукавами. — Он мне почему-то сразу не понравился, этот жирный скряга.

— Вот и нам не понравился, парни, — негромко хохотнул Алексей. — Хорошо бы пощипать этого скрягу!

Парни переглянулись:

— А вы, кажется, неплохие люди! Пощиплем! Только как?

— Для начала нужно затеять хорошую драку, — подсказал Лука. — А остальное уж под шумок… И главное — загасить свечи.

— Ага! Мы будем гасить и драться, а вы тем временем пить от души вино в подвале трактирщика? — неожиданно возразил один из парней. — Нет, так не пойдет!

— В зале останутся мои люди, — протокуратор кивнул на Леонтия и Луку. — Они. Ну а мы с вами…

— Согласны! Что ты вяжешься к хорошим людям, Мефодий? Привяжись-ка лучше во-он к тому красавчику за соседним столом.

Мефодий быстро обернулся:

— Эй, петух! Что так громко поешь? В ушах заложило!

— Это ты мне? — «Красавчик» — верзила в длинном желтом плаще — возмущенно повернул голову…

И тут же поймал челюстью кулак!

— Караул! Наших бьют!

Все вскочили, опрокидывая стулья и табуреты. Ухнув, Мефодий схватил скамейку и с воплями рванулся в толпу. За ним бросились и его сотоварищи.

— Свечи! Свечи! — мигнул своим Алексей.

Тусклые сальные свечи гасли одна за другой — одна, вторая, третья… Лишь та, что в самом дальнем углу, осталась гореть — чтоб хоть что-то увидеть.

Хотя видеть творившееся особенно и не нужно было: достаточно слышать…

— Хэк! Хэк! Н-на! Получи, гадина!

— Ах, ты так, курва?!

— Бейте его, бейте!

— Ух… х-ха-а-а-а…

— А ну-ка держи их! Наподдай!

— А-а-а-а! Пустите-е-е-е!!!

— По голове его, гада, по голове!

— Ухо, ухо… Пустите, христопродавцы!

— Ты кого христопродавцами обозвал, хмырь? Получи!

— А-а-а-а!!!

— Держи, держи их, Симон!

— С краю заходи, с краю!

Вопли, хэканье, стоны и смачные звуки ударов… А вот — грохот. Видать, снова опрокинули стол.

— Ну? — Мефодий вылез откуда-то из-под стола. — Идем, наконец, к подвалу?

— Идем.

А драка не утихала, все продолжалась с некой веселой удалью — видать, в таверне нынче собралось немало охотников поразмять кулаки!

— Н-на! Н-на! Н-на!!!

— Ай! Ай! Не бейте… Ухо, ухо…

— Получи в свое ухо, гад!

Отыскать подвал оказалось не так уж и сложно — именно с той стороны вынырнул вдруг слуга со свечой. И конечно же тут же получил в нос от разгоряченного дракой Мефодия. Хрюкнув, отлетел в сторону. А нечего тут со свечками бегать! Свечу, кстати, протокуратор хозяйственно прихватил с собой и, осмотревшись, махнул рукой:

— Вон он, подвал — вниз, по лестнице.

Рванув по лестнице вниз, остановились перед низкой массивной дверью.

— Замок! — разочарованно выкрикнул кто-то.

— Где?

— Вон… щупай…

— Ага… Счас я его…

Мефодий напрягся и тяжело выдохнул воздух… Послышался треск вытаскиваемых из твердого дерева скоб… И торжествующий смех! Скрипнула дверь…

— Авдей, — негромко позвал Алексей. — Где тут вино получше? Слышь, Авдей?

— Вино? — тускло отозвался мальчишеский голос. — Да тут оно везде.

— Ого! — обрадованно закричал Мефодий. — Вы слыхали, парни?! Уж теперь-то отведем душеньку!

Авдей отыскался в углу, между бочками. Протокуратор нашарил его в темноте и, вытащив кинжал, на ощупь разрезал веревки. Шепнул:

— Ну? Отыскал?

— Да. Он на втором этаже. Я покажу — сами вы не найдете. Он меня заподозрил, приказал хозяину. Связали вот, бросили… Осторожный, гад!

— Идем, идем… Что ж ты такого сделал?

— Не знаю. Видать, намозолил глаза… Или он меня видел когда-то.

Они выбрались из подвала на слух, ориентируясь на шум продолжавшейся драки.

— Туда!

По узенькой лестнице поднялись на второй этаж, освещенный тусклым зеленоватым пламенем светильника, горевшего в небольшой нише. Оттуда же, из ниши, преграждая путь, метнулась вдруг чья-то тень.

— Куда?

Алексей ударил его сразу. Два раза — сначала в брюхо, потом — по шее:

— Тебе ж сказали — туда!

Авдей убежал вперед, обернулся:

— Вон та дверь. За портьерой.

Протокуратор с разбега вломился в комнату, бросился к ложу… Опрокинутый погасший светильник. Отброшенное покрывало. Распахнутые ставни окна. И звезды в черном ночном небе. И дующий с моря ветер.

Опоздали?! Да нет. Здесь, в комнате, все носило характер поспешного бегства.

Подбежав к окну, Алексей выглянул, сразу увидев бежавших на шум драки стражников — целый десяток. С короткими копьями, факелами… С другой стороны, от складов, к ним на подмогу спешил еще один отряд… ведомый смутно знакомым толстяком… Ну конечно — хозяин таверны!

А первый отряд что-то задержался… кого-то схватил… Ну конечно же!

Протокуратор подозвал парня:

— Видишь?

Мальчишка всмотрелся в ночь и, облизнув разбитую губу, кивнул:

— Да, это он.

— Проследи! Я за своими.

Перепрыгивая через три ступеньки, Алексей бросился в темноту, рискуя сломать шею. Вот и зала. Стоны, ругательства, редкие удары… Похоже, драка подходила к концу. Утомились, черти! Или надоело.

— Стража! — ударом ноги распахнув дверь, громко закричал протокуратор. — Спасайся кто может!

И встал напротив входа этаким маяком. Драчуны поспешно разбегались.

Лука и Леонтий, вынырнув из толпы, подбежали к начальнику.

— Нашел, — коротко бросил тот.

Авдей встретил их на углу, у склада:

— Стражники его отпустили.

— И?

— Пошел к причалу. На корабль… или, может, там у него лодка.

— К причалу? Тем лучше. Скорей!

Бархатная южная ночь сверкала звездами и тонким серебряным месяцем, похожим на большой турецкий нож — ятаган. Позади, от таверны, слышались крики и ругань, впереди таинственно шумело набегающими на берег волнами море. Синее море. Вернее, сейчас — черное.

— Вот он! — Показывая на бегу, Леонтий выбросил вперед руку, да Алексей и сам уже углядел беглеца — освещенный луной, тот торопливо спускался вниз, к морю.

— Да, видно, у него там лодка! Лука, — заходи справа, Леонтий, — слева. Скорей! Уплывет — не отыщем.

Распорядившись, протокуратор со всех ног бросился к причалу. Черт! Едва не споткнулся о камни… Следовало быть осторожнее, их тут много, камней… Алексей остановился, прислушался. Позади кто-то тяжело задышал.

— Авдей? Ты зачем здесь?

Парнишка пожал плечами и улыбнулся:

— Мелезия просила помочь.

— Так ты уже помог, уходи!

— Очень просила… Господин! Он уже отвязал лодку! Садится!

Перепрыгивая через камни, протокуратор понесся к морю. Вот она, лодка! И сидящий в ней человек, проворно орудующий веслами. Удаляется… Что же, выходит, все зря? Опять упустили? Ну уж нет! Не уйдешь!

Не раздумывая, Алексей бросился в воду, теплую, горячую даже, поплыл, хотя хорошо плавать так и не научился — Авдей, не говоря уже о близнецах, быстро его обогнал. Впереди послышался какой-то шум… треск… Крик!

Да что ж там такое?

Лодка! Еще одна лодка — вот она, рядом. Нагнала. Баркас! И кто это — стражники? Намокшая одежда тянула на дно. Алексей сделал пару сильных гребков и закашлялся, хлебнув водицы. Так вот и тонут… Черт…

— Господин! Господин протокуратор!

Кричали с баркаса. Странно — какая-то женщина. Вон она свесилась с кормы, машет руками. Юркая такая фигурка… девочка… Филомена!

— Я подумала, что под присмотром мой братец управится с баркасом лучше, — помогая протокуратору влезть, призналась девушка. — Да и любопытно стало.

— Где? Где они?

— Вон, впереди… У него меч! Да не беспокойтесь, никуда он теперь не денется! Сейчас подберем наших… Эй, Леонтий! Лука! Сюда плывите… Руку, руку давай… Ой! Кто это? Парень, я тебе не знаю.

— Это свой, Филомена. Авдей.

— Ну и гад! — Парнишка быстро влез в баркас. — Едва руку мне не отсек — я за борт уцепился.

Леонтий с Лукой тоже наконец забрались.

Протокуратор усмехнулся:

— Давайте-ка за весла, парни!

Они нагнали лодку быстро, разогнавшись, ударили массивным носом в корму, потом, обогнув слева, прижали к причалу.

— У нас арбалет, мессир! — блефуя, громко выкрикнул Алексей.

— Что вам нужно? — беглец обернулся.

— Вы!

— Вам это так не пройдет, запомните!

— Вот только не надо угроз, ладно?

Усмехнувшись, протокуратор перепрыгнул в преследуемую лодку и, усевшись на корму, негромко сказал:

— Ну вот мы и снова с вами встретились, мессир…

Глава 16

Лето 1450 г. Константинополь

Так вот знание надежней

Силы мощной оказалось,

И совет премудрый тоже…

Гермониак.

Конец Трои

…Чезини!

Чезини… Франческо Чезини был немедленно доставлен к господину Филимону Гротасу, протопроедру, курировавшему весь константинопольский сыск. Именно этот человек когда-то пригласил Алексея работать в свое ведомство, и, надо сказать, довольно настойчиво пригласил, по сути, от этого предложения тогда невозможно было отказаться. Но Алексей ни о чем не жалел.

— Ай-ай, напортачили, напортачили, — отправив задержанного в узилище, Филимон скептически ухмыльнулся и, прищурившись, посмотрел на протокуратора. — Ну, что стоишь? Может, наконец, сядешь? Пока вот сюда, на стул, а завтра как бы не пришлось и в темницу! Чезини придется выпустить — доказательств-то против него никаких, все молчат, словно в рот воды набрали… Уж конечно, этакий стыд.

— Думаю, они про стыд давно уже позабыли, — негромко заметил Алексей, имея в виду весьма специфический контингент недавно накрытого притона.

— А вот уж это не наше с тобою дело! — желчно заметил протопроедр. — За ними есть кому последить: родичи в чинах изрядных. Что скуксился? Ладно, сожрать тебя не дадим — ты ведь тоже ныне не маленькая шишка. Давненько, кстати, не заходил… Нет, нет, молчи! Не по службе не заходил, а так, по-дружески. Дочки мои все уж давно замужем, живу один… вот и зашли бы с Ксанфией, скоротали бы вечерок со старичком… — Филимон почесал седую бородку и, усмехнувшись, продолжил: — Этого хмыря Чезини никто обвинять не будет. И суда над ним тоже не будет. Думаю, тут одно из двух — либо его выпустят… либо тайно придушат в тюрьме. И ты знаешь, я почему-то склоняюсь к первому варианту. Слишком уж уверенно держится туринец. А он ведь не дурак, далеко не дурак! Значит, имеет все основания.

— Думаю, он просто кому-то нужен, — вскинув глаза, высказал мысль Алексей. — Кому-то из наших высших должностных лиц. Полагаю, через его притон отмывались чьи-то деньги… грязные деньги…

— Отмывались? Интересное какое слово. Особенно — в применении к деньгам. Ты что такой грустный? Прямо сам на себя не похож? Неужто и впрямь испугался последствий ареста? Да нет… Нет… — господин Гротас пристально взглянул в глаза гостю. — Чувствую, тебя что-то гложет! Может, поделишься? Ты ведь за этим и пришел.

— Вас не обманешь.

— Ну да, старого-то сыскаря! Вместо того чтобы идти спокойно домой к молодой красивой супруге, ты притащился сюда, в эпархию, лично сопровождая задержанного. Как будто без тебя не нашлось бы, кому сопроводить. Ну? Что скажешь?

— Меня давно тревожат некие мысли, — наконец решился протокуратор. — Даже не мысли — уверенность.

— Ну-ну?

— Я чувствую над городом турецкую чалму!

Филимон грустно усмехнулся:

— Не только ты. Ее многие чувствуют. И многие — ждут.

— Как комес Лука Нотара и епископ Геннадий.

— Да, как комес и епископ. И они не одиноки, скажу тебе. Отнюдь не одиноки. Впрочем, ты и сам это знаешь.

— Знаю, — угрюмо кивнул Алексей. — И так же знаю, что ровно через три года Константинополь падет под ударами турок султана Мехмеда.

— Султана Мурада, хотел ты сказать?

— Нет, именно что Мехмеда. Молодого, необузданного, честолюбивого… В феврале, меньше чем через год, он вступит на престол вместо отца. Расправится со всеми родственниками, как это у турок и принято…

— К сожалению, не только у турок.

— Да, не только… Мехмед сделает все, чтобы захватить град Константина. Империя ромеев рухнет. И почти никто не станет ее защищать.

— Черные у тебя пророчества. — Протопроедр покачал головой и вдруг встрепенулся: — Постой! Мехмед станет султаном в феврале? Ты так уверенно об этом говоришь…

— Знаю! Поверьте мне, знаю. — Встав, молодой человек подошел к висевшей в углу иконе и, упав на колени, истово перекрестился. — Христом-Богом клянусь!

Филимон хмыкнул:

— Ты меня пугаешь, парень. Признаюсь, никогда не видел тебя таким!

— Турки возьмут город! И устроят резню.

— Знаю! — не выдержав, вскричал протопроедр. — Рано или поздно — возьмут. И никто ничего не сможет сделать. Слишком поздно! Поздно… Однако это вовсе не значит, что сейчас нужно сидеть сложа руки!

— Вот и я, и я о том же! — горячо поддержал Алексей. — Господин! Я знаю, вы вхожи к базилевсу… повлияйте же на него! Посоветуйте!

— Сперва нужно знать, что советовать, — Филимон Гротас неожиданно ухмыльнулся, морщинистое лицо его с умными, чуть прищуренными глазами вдруг озарила улыбка. — Скажу тебе по секрету, друг мой, я давно начал задумываться кое над чем. И не только я! Поверь, есть еще в империи умные люди, которым не безразлична судьба собственной страны. Кстати, помнишь Марику?

— Дочь рыботорговца Аргироса Спула? — встрепенулся молодой человек. — Ученицу Плифона… Она здесь, в городе? Кажется, ведь собиралась уехать.

— Многие клирики затаили на нее злое. Говорят — еретичка! Едва спасли. Марика говорит то же, что и ты! Хотя… тут не нужно быть особым пророком.

Они проговорили до утра. А потом решили собрать всех, кого бы волновала дальнейшая судьба умирающей империи, точнее, оставшегося осколка. Собрать… Нет, собирать постоянно! Собирать, чтобы выработать наконец план спасения… пусть даже, на первый взгляд, и не реальный.

Сам Филимон, Алексей, Марика, доместик схол Запада — умный моложавый мужчина — даже кардинал Исидор — ренегат! — и тот тайно приехал из Рима. Его встречал представитель церкви — отец Георгий Кардай, старый приятель протокуратора. Государственные мужи, прелаты, просто неравнодушные люди… И большой неожиданностью оказалось вдруг появление в этом кругу представителя крупного частного капитала, причем весьма одиозного. Алос Навкратос!!! Вот уж кого не ждали! По местным меркам, это был самый настоящий олигарх! Транспортная контора, портовые склады, целая флотилия судов. А еще — доходные дома, подряды на ремонт дорог и храмов, и связи, связи, связи… В том числе — и совместные коммерческие дела с турками! Алексей даже подозревал, что и не только коммерческие.

Господин Навкратос лично явился на одно из заседаний «клуба» — так именовал собрание Алексей. Просто приехал, выбрался из коляски и, взглянув на стражу, приказал доложить.

— Алос Навкратос? — Филимон вскинул брови. — Что ж, пусть войдет. Интересно только, зачем его принесло? И как, черт побери, узнал?

— Не спрашивайте, как я узнал о вас, — чуть поклонившись, олигарх скромно уселся на скамью рядом с Марикой. — Достаточно того, что знаю. Знаю — кто вы и зачем собираетесь. Хочу присоединиться к вам! Да-да! Конечно, вы можете мне не верить, но… Я тут немного посчитал, подумал… и пришел к выводу, что с падением Константинополя я слишком много теряю. Теряю не только и не столько в деньгах — это уж можно было и пережить, нет — теряю в свободе. Быть подручным султана, пусть даже одним из самых богатых и важных — нет уж, это не по мне. Я давно уже не хочу быть чьим-то подручным, действовать с оглядкой, не сам по себе. Да, я могу уехать — в Геную или Венецию или еще бог знает куда. Не сомневаюсь, что смогу найти применение своим силам и там. Но! Я там буду чужим. Чужим — всегда. Константинополь — мой родной город, и я намерен хоть что-нибудь для него сделать, вне зависимости от того, поверите вы мне или нет.

Такая вот была речь. Искренняя или нет — бог весть. Впрочем, свое собственное положение в случае гибели империи господин Навкратос рассчитал точно.

— Что ж, голосуем! — на правах секретаря предложил протокуратор, давно уже узурпировавший в «клубе» всю формальную сторону дела. — Кто «за», кто «против»? Кто воздержался? Поздравляю, вы приняты в клуб!

Честно сказать, с появлением Навкратоса дела пошли куда как быстрее — появились материальные средства, и средства немалые. К тому же у олигарха повсюду имелись свои верные люди, в первую голову, из числа торгово-ремесленных кругов — было через кого проводить рассчитанную участниками заседаний политику. Кстати, подобные люди имелись и у служителя церкви — отца Георгия, правда, он пока не называл вслух верных священников, но дал понять, что таковые имелись.

— Они тоже против унии? — пытливо взглянув на коллегу, усмехнулся кардинал Исидор.

Прелат — бывший греческий священник, и не из последних — вынужден был покинуть родину, ибо считал, что только объединенное христианское воинство способно дать отпор турецкой угрозе. А для этого нужно было признать верховенство папы… чего очень не желали многие.

— Вопрос об унии покуда считаю излишним! — Отец Георгий жестко качнул головой. — Народ не принял ее… Это все уже было. Впрочем, наверное, в будущем можно было бы обещать папе некоторые преференции.