— А ты не смейся, — охолонула его хозяйка. — Позволь спросить, ты ведь сражался с турками?

— Как и все, кому не безразлична судьба родного города, я был на городских стенах! — с некоторым пафосом отозвался гость.

— Там ведь была великая сеча, не так ли?

— Да не то слово!

Бабка хитро прищурилась:

— И ни одна стрела не поразила тебя? Ни пушечное ядро, ни копье, ни меч и ни сабля? Так?

— Так… — согласно кивнул молодой человек. И в самом деле, в последние годы ему на редкость везло. Даже вот взять хоть вчерашний штурм — был в самом пекле, и ни одной царапины!

— А твои друзья, те, кто был рядом? Они ведь все погибли, так?

— Ну так… — протокуратор осунулся, опустил голову.

— А ведь они умерли вместо тебя, — негромко произнесла ведьма. — Так всегда и бывает… ежели есть кто рядом с нежитью, то…

— Что?! — Алексей вскинул глаза и схватился за саблю. — Что ты такое несешь?!

— Не кричи. Лучше послушай.

— Так я слушаю! Но…

— Молчи! Если б ты был живым, твоя смерть нашла бы тебя вчера на городских стенах. А она тебя искала, я вижу… И, не найдя, забрала твоих друзей. Тех, кто бы рядом… Что ты сверкаешь глазами?! Да, это ты, именно ты, виновник их гибели! И вот еще… Ты ведь, кажется, ищешь свою жену?

— Да! И хотел бы не выслушивать бог знает что, а узнать о ее судьбе! Если ты, конечно, можешь это сказать.

— Могу, — кивнула старуха. — Только боюсь тебя огорчить…

— Что?! — Алексей взмахнул саблей. — Что с ней? Говори, старая, иначе я отрублю тебе голову!

— Что ж, хочешь знать — слушай. Ее убили сегодня, — жестко сказала ведьма. — Глумились, пытали, потом содрали кожу… С живой!

— Что?!!!

— Несчастная долго мучилась, пока один из турков, сжалившись, не заколол ее копьем. Хочешь посмотреть, как это было? Изволь! Загляни в этот таз.

Словно завороженный, Алексей подошел к столу… Посмотрел… И тут же отпрянул в неописуемом ужасе:

— Нет! Нет!!! Нет!!! Как ты это проделала, ведьма?

— Не суть… Успокойся! Я хотела спросить — у вас были дети?

Гость не отвечал, пока старуха не провела над его головою руками. Только тогда он очнулся, осмотрелся вокруг, словно зомби:

— Где я? Кто ты, бабка? О, Господи… Ксанфия!!!

— Я спрашивала — у вас были дети?

— Да, сын… Был. Господи — был…

— А больше не рождались?

— Нет.

— Вот видишь! — с каким-то торжеством воскликнула Гаргантида. — От нежити не могут быть дети.

— Да что ты все заладила — нежить, нежить! — Алексей взорвался, но тут же поник головою. — Впрочем, теперь уж все равно.

— Нет, не все равно, — с неожиданной мягкостью прошептала старуха. — Я чувствую — ты человек не нашего мира. И, наверное, знаешь, как все изменить, а?

Молодой человек передернул плечами, взглянув на ведьму с ужасом… и неожиданно проснувшейся надеждой.

— Да, знаю, — тихо заметил он. — Только я не знаю день. Тот, в который все началось… или, как ты говоришь — кончилось.

— В тот день кто-то умер вместо тебя. Вспоминай!

— Постараюсь… — Алексей снова обхватил голову руками и, прикрыв глаза, задумался… Впрочем, долго не думал — чего тут было думать-то? Он и так корил себя за тот случай последние года три… да — три. Конечно, Лука!

— Лука? — переспросила ведьма. — Когда это было?

— Три года… Да, ровно три года назад.

— Верно! — Гаргантида развела руками, словно прогоняя нечто, носившееся в воздухе, и склонилась над тазом. — Три года и один день. Подойди сюда! Смотри. Вспоминай.

Алексей заглянул в воду, увидев среди сияющего туманного марева зеленую листву лип и каштанов на тихой улочке…

Глава 3

29 мая 1450 г. Константинополь

Всякая жизнь человека падение. Лишь удержаться

Можешь на миг, а умрешь — сразу лишишься всего.

Паллад

…Близ Золотых ворот.

Солнце светило так ярко, что приходилось надвигать на самый лоб широкополую шляпу, одетую специально для такой вот погоды — чтоб не слепило глаза. Среди буйной зелени каштанов и лип весело пели птицы, разноцветные бабочки порхали над кустами сирени и роз, о какой изумительный запах стелился над всей улицей, пьянящий, словно вино, этот изысканный аромат, казалось, даже можно пить.

Почувствовав жажду, Алексей поискал глазами харчевню. Она должна была быть где-то поблизости, харчевня «Зеленая ветка», именно там была назначена встреча. Ага, вот она! Уютный полуподвальчик с липовой веткой над входом. Дом — четырехэтажный, доходный, за ним виднелся купол церкви Иоанна Студита, золотом сиял на солнце православный крест.

Осенив себя крестным знамением, Алексей поправил на плечах шелковый плащ и спустился в харчевню.

— Что угодно дорогому гостю? — бросился к нему сам хозяин, добродушного вида толстяк — еврей или сириец. — Вино? Жареная рыба? Оливки?

— Вино? — протокуратор рассеянно уселся за стол. — А какое у тебя вино?

— Для вас найдется самое изысканное, мой господин! Изволите приказать принести?

Трактирщик согнулся в поклоне.

— Что ж, давай, — осматриваясь, кивнул молодой человек.

Харчевня казалась пустой, до обеда было еще далеко, и внутри никого не было, если не считать толстяка хозяина да мальчишки-слуги, деловито протиравшего пол мокрой тряпкой.

Отпив принесенного хозяином вина, Алексей бросил в рот маринованную оливу и, заев ее овечьим сыром, задумался. Интересно, что все ж таки удалось раскопать близнецам? Порученное им дело было не особенно сложным, но очень и очень деликатным, поскольку касалось людей самого высшего круга — вельмож. Опять, опять делались большие деньги на людских пороках! Кто-то организовал целую сеть публичных домов, домов самых фешенебельных, не для простолюдинов, куда просто с улицы невозможно было проникнуть. И жрицами любви в этих домах были не простые падшие женщины, а представительницы самых именитых фамилий. Таких нельзя было принудить — их можно было только завлечь, и завлечь отнюдь не деньгами…

Алексей заказал еще одну кружечку — вино действительно оказалось вкусным, терпким, ароматным, легким, с этакой небольшою кислинкой — как раз то, что нужно в жаркий весенний — а, по сути, уже летний — день.

Если не деньгами — то чем? Шантажом? Очень может быть. Волнующим запахом опасности и тайны? Тоже весьма вероятно. Еще чем? Слишком уж стало их много, этих веселых домов, и даже самые высокопоставленные чиновники и самые богатые купцы не без оснований беспокоились за честь своих жен и дочерей! Весь этот разврат нужно было немедленно пресечь… Но пресечь очень и очень осторожно, чтобы, не дай бог, не всплыло чье-нибудь имя!

— Вы уже здесь, господин начальник? — с легким смешком осведомился спустившийся в подвальчик Лука… Или Леонтий. Нет, все ж таки Лука — он куда более смешливый, чем брат.

Лука и Леонтий, двадцатилетние веселые парни, кудрявые, белокурые — Алексей про себя звал их «Электрониками», — они уже несколько лет трудились в сыскном ведомстве, «секрете» по-местному, в том, что располагался у форума Быка, и уже достигли чинов старших тавулляриев. На службе парней ценили, особенно после того, как после надоевшего всем прощелыги Злотоса начальником — протокуратором — отдела Быка был назначен Алексей Пафлагон, давно уже зарекомендовавший себя в глазах самого высокого начальства и самого императора. Вот и сейчас Алексей лично курировал сие деликатное дело. И использовал близнецов как бывших артистов — те запросто умели изобразить любого, от пьяного простолюдина до напыщенного вельможи.

— Ну, что скажете, парни? — заказав коллегам вина, негромко поинтересовался протокуратор.

И тут же не выдержал, рассмеялся — уж больно расфуфыренно были одеты сейчас близнецы, изображавшие молодых итальянских дворян. Узенькие штаны-чулки — шоссы — разноцветные, сине-красные и желто-полосато-зеленые — плотно обтягивали ноги, короткие бархатные курточки с вышитыми напыщенными гербами едва прикрывали зад, на шеях обоих юношей сверкали самоварного золота цепи в палец толщиной — этакие нувориши, купившие дворянское звание от силы пару лет назад. Да, еще не забыть бархатные береты с пышными плюмажами из страусовых перьев, у Леонтия — желтый, у Луки — темно-голубой. Этакие вот исключительно модные молодые люди, нечто среднее между самовлюбленными павлинами и попугаями.

— Мы получили приглашение, — глядя в глаза начальству, промолвил Леонтий. — Как ты и просил — на троих.

— Алексий, тебе никак не стоит с нами идти! — неожиданно сверкнул глазами Лука. — Дело очень опасное. Бывают и трупы!

— Считаете меня трусом? — протокуратор усмехнулся. — Или — старым напыщенным дураком, только и годным, чтобы составлять хвалебные отчеты?

— Нет. — Парень несколько смешался. — Просто не вижу смысла, к чему тебе рисковать? Мы и так сделаем все, верно, Леонтий?

— О да.

— Или… или ты нам больше не доверяешь?

Алексей положил руки на плечи молодым коллегам:

— Доверяю, доверяю, парни! Однако, поймите — это очень, очень деликатное дело, малейшая неловкость, и… Вы ведь не знаете в лицо всех высокопоставленных вельмож?

— Нет…

— А я — знаю. Всех! Ну или почти всех. Встречались при дворе, и очень даже часто. Запомнил.

— Но и они запомнили тебя, Алексий! Могут узнать! Это опасно, очень опасно.

— Не узнают, — Алексей усмехнулся. — Есть у меня одна знакомая актриса, которая может так загримировать, поставить голос, походку, жесты и все прочее, что… Впрочем, вы ее знаете.

— А, Мелезия, — протянул Лука. — Так ведь она, кажется, уже больше не актриса. Торговлею занимается, сама говорила, я ее как-то встречал. Выглядит — во!

— Ну если она называет свою наглую спекуляцию и контрабанду торговлей — это ее дело, — рассеянно отозвался протокуратор. — Только вы-то ей не верьте, не забыла она еще свое старое ремесло, нет, не забыла. Ну, что еще выяснили? Небось станете говорить про шантаж, про сладкое чувство недозволенности, на которое так хорошо ловятся молоденькие дурочки?

— И про это тоже, — Леонтий поставил кружку на стол. — Но, мне кажется, не это главное.

— Так-так-так-так-так, — насторожился Алексей. Этот серьезный парень, Леонтий, частенько говорил очень дельные вещи. — А ну, давай выкладывай все свои думки!

— Понимаешь, Алексий, даже не знаю, как и сказать, — волнуясь, начал Леонтий. — Вот мы с Лукой в последнее время много общаемся с теми, кого ты называешь «золотой молодежью», и хочу заметить — с ними стало что-то не так! Сыновья и дочери крупных чиновников, богатых купцов, даже священников — все они кичатся друг перел другом тем, чего раньше стыдились! И ладно бы родительским богатством, так ведь нет — еще и похотью, распутством, бесстыдством! Знаешь, даже девичья честь считается в их кругу пороком, над которым открыто смеются. Скажу больше, уже и жить девушке с девушкой, а юноше с юношей — не считают за грех! Наоборот — этим хвастают, скажи, Лука!

— Да, братец прав, — необычно серьезно подтвердил второй близнец. — Откуда только такие уроды берутся?

— Неправильно спросил! — усмехнулся протокуратор. — Вопрос в другом — кто их такими делает? Вот его-то мы и должны отыскать. Где у вас назначена встреча?

— У ипподрома. Мы сказали, что явимся с нашим приятелем, рыцарем Ансельмом де Монсиньи из Нормандского герцогства.

— Почему именно из Нормандского? — удивленно спросил Алексей.

— А больно уж оно далеко — поди проверь, есть ли там такой рыцарь?

До вечера оставалась еще уйма времени, однако и дел было много. Заехать домой, предупредить, чтоб не ждали к ночи, затем отыскать Мелезию, переодеться, изменить внешность и все такое прочее.

* * *

Дома, в не так давно пожалованном императором Константином дворце с балконом на море, Ксанфия весь последний год наводила уют и порядок: наняв бригаду каменщиков и плотников, что-то перестраивала, оббивала стены шелковой тканью, спланировала и разбила садик с прудом и посыпанными желтым песком дорожками. Алексей в домашние дела не лез — некогда было.

— Милый, ты слышал о мессире Франческо Чезини из Турина? — едва Алексей, вернувшись, успел скинуть шляпу и плащ, как в его кабинет вбежала Ксанфия.

— О любовь моя, — поцеловав жену в щеку, протокуратор невольно залюбовался ею, глядя краем глаза в зеркало.

Высокая, стройная, синеглазая, с копной соломенно-золотистых волос, она казалась живым воплощением древней богини любви. Алексей встретил ее еще девчонкой и полюбил на всю жизнь. На всю жизнь…

— А где сын? — вспомнив, поинтересовался молодой человек. — Опять, поди, носится по всему саду? Или спит? Что-то его не слышно.

— Играет со сверстниками в лото. Я отпустила его в гости к соседям, ну, к тем милым людям…

— А, к Каллистам.

— Да, к ним. Няня тоже там. — Ксанфия улыбнулась. — Пусть привыкает к общению. Да и вообще — год, другой — и пора отдавать его в школу!

— В школу? — Алексей громко расхохотался. — Побойся Бога, о несравненная супруга моя! Да что же такого страшного сотворил этот пятилетний ребенок, что ты хочешь загнать его в школу? Чтоб его там бил палкой злобный учитель?

— Я давно замечала — у тебя очень странные представления об образовании, — покривила губы женщина. — Я не зря спросила тебя о мессире Франческо. Его школа — лучшая в венецианском квартале, да, пожалуй, и во всем городе.

— Да что ты говоришь?

— Все дети чиновников и богатых негоциантов учатся там! И наш сын — тоже будет.

— Но не в пять же лет!

— Дети быстро растут. И уже пора поговорить с мессиром Чезини.

— Поговорю, как скажешь, — Алексей со смехом поднял вверх руки. — Вот прямо сегодня и заеду в венецианский квартал, как раз по пути будет. Где найти его школу?

— Спросишь — каждый покажет, — наклонившись, Ксанфия поцеловала супруга в губы.

Алексей обнял жену, усадил на колени, оба принялись целоваться, долго и страстно, а руки протокуратора уже скользили по застежкам платья… вот расстегнули, скользнули под воротник, ощутив ласковую теплоту шелковистой кожи, вот — спустили одежду с плеча, обнажили грудь… вторую…

— О, что ты делаешь, муж мой? — закатывая глаза, томно прошептала Ксанфия.

— Хочу унести тебя в спальню, — Алексей поцеловал жену прямо в пупок.

— Так уноси же… Чего ж ты ждешь?

Резная дверь спальни, мягко закрылась за влюбленной супружеской парой. Чуть слышно скрипнуло ложе…

* * *

Школу мессира Франческо Чезини из Турина протокуратор отыскал быстро. Добротное двухэтажное здание, выстроенное из розоватого камня, располагалось почти напротив площади Феодосия, за высокой оградой, окружавшей тенистую тисовую аллею. Изысканные, украшенные резьбою ворота, вальяжный привратник, приглушенные детские голоса…

— Что вам угодно, синьор? — негромко поинтересовался привратник. Еще далеко не старый, мускулистый, с пристальным взором, он больше напоминал хорошо натасканного охранника.

— Я ищу мессира Франческо Чезини из Турина, — Алексей улыбнулся. — Говорят, это его школа.

— Именно так, синьор, — привратник поклонился. — Что у вас за дело?

— Хочу устроить в его школу сына.

— Похвальное желание. Боюсь только, что сейчас все места заняты.

— Не сейчас. Через год или даже позже.

— Это другое дело. Прошу вас, я сообщу господину. Как о вас доложить?

Алексей назвался и вслед за привратником зашагал по аллее, поднялся по высоким ступеням портика в прохладную гулкую залу с расписанным библейскими темами потолком.

— Прошу подождать, — слуга кивнул на обитую темно-красной парчою скамью и исчез за колоннами.

Пользуясь возникшей паузой, протокуратор с любопытством рассматривал роспись, и, чем дольше смотрел, тем интереснее ему становилось. Надо сказать, что изображенные на потолке сюжеты касались Святого Писания довольно своеобразно, схематически, что ли. Сцены лишь угадывались, намечались, зато все персонажи были выписаны чрезвычайно тщательно, с такими анатомическими подробностями, которые были бы более уместны в каком-нибудь веселом доме, нежели в храме знаний.

— Господин примет вас, синьор, — показавшись из-за колонн, сообщил привратник. — Прошу, проходите. Хозяин ждет вас в своем кабинете.

Мессир Франческо, скорее, производил самое благоприятное впечатление — представительный, импозантный, холеный, с благородной сединой на висках и аккуратно подстриженной бородкой. Умное волевое лицо, а глаза — черные, с глубоко запрятанною хитринкой.

— Хотите отдать нам своего сына, уважаемый господин Пафлагон? — синьор Чезини потер руки, и этот жест его почему-то сильно не понравился Алексею, как, впрочем, и фраза: ну что это значит — «отдать нам своего сына»? А может, не стоит торопиться?

— Вижу, вас терзают сомнения? — мягко улыбнулся хозяин школы. — Позвольте узнать, сколько лет вашему сыну?

— Пять, мессир.

— Пять… Уже вполне осознанный возраст.

— А не рановато?

— Нет, нет, что вы! Многие дети вполне достойных господ приходят к нам как раз в этом возрасте. Так что приводите свое чадо, синьор, о цене договоримся.

Мессир Франческо снова потер руки… все тем же радостно-паучьим жестом. Ну как же: новый ученик — новые деньги. И опять этот жест не понравился протокуратору, хотя в общем-то, надо признать, владелец школы произвел на него весьма благоприятное впечатление. А, кстати, можно будет навести о нем справки, да-да!

— Не смею вам больше надоедать, мессир. — Встав, Алексей вежливо попрощался и, слегка поклонившись, покинул учебное заведение.

Игравшие во дворе дети — лет восьми—десяти — тоже произвели на него очень даже приятное впечатление: все хорошо одетые, веселые, раскованные… пожалуй, даже слишком. Ничего, уж собственного-то ребенка можно и дома строжить. Протокуратор улыбнулся и, подозвав служебную коляску, уселся на мягкое сиденье, приказав вознице не очень гнать — сиденья-то мягкие, а вот рессоры… их, можно сказать, что и не было вовсе.

Перед тем как повозка свернула к ипподрому, Алексей резко оглянулся — вдруг показалось, что кто-то внимательно смотрит ему вослед. Кто-то из школы? Мессир?

Миновав усаженную каштанами площадь Константина, протокуратор проехал мимо ипподрома к гавани Юлиана, однако не остановился и там, приказав вознице гнать к Феодосийской бухте. Вот там и вышел, и, натянув на глаза шляпу, отправился прямиком в порт.

Несмотря на близость турецкой угрозы, гавань шумела многолюдством: грузчики, моряки, проститутки, мелкие торговцы, рыболовы, мальчишки, нищие — кого здесь только не было! Шум толпы, кричащие чайки, ветер, наполнявший паруса кораблей, уходивших далеко-далеко, к горизонту, белокрылые помоечницы-чайки, солнечные зайчики на пенно-бирюзовых волнах. Море!

Невольно полюбовавшись открывающимся видом, Алексей свернул к неприметному двухэтажному домику — одной из многочисленных торговых контор. Прямо за распахнутой настежь дверью, в небольшой приемной, сидел служитель — молодой чернявый парень лет шестнадцати, рядом с ним, слева, виднелась ведущая на второй этаж лестница, на которой, прямо на ступеньках, сидели два дюжих молодца и старательно чистили оружие, один — устрашающих размеров меч, второй — алебарду.

— Что угодно, господин? — служитель зыркнул глазами и тут же радостно заулыбался. — Господи, какие люди! Сам господин протокуратор! Давненько не заглядывали. Может, велеть принести винца?

— Здравствуй, Фрол, — ухмыльнулся Алексей. — Мелезия здесь?