Андрей Посняков

Страж империи

Глава 1

1454 г. Константинополь

Он осмелел при нынешнем смятении —

Ведь нету при волненьях правосудия.

Давид Дисипат.

Обличение духовного спаивания молодежи

философом-еретиком Акиндином

Он шел, как ходят полностью уверенные в себе люди, не спеша, однако и не слишком лениво, не как молодые бездельники, а так, как и положено человеку при должности, озабоченному немаленькой тяжестью государственной власти. Длинная верхняя туника из тяжелой парчи со златотканым рисунком в виде фантастических зверей и птиц едва не касалась земли. Если б касалась — это было бы вызывающе модно и более пристало бы какому-нибудь беспечному франту, отпрыску влиятельных и богатых родителей, прожигающему жизнь в изысканно-злачных притонах рынка Артополион. В синем, ярком синем небе пылало уже почти летнее солнце. Май для славного Константинова града — лето. Жаркое, с ярким жгучим солнышком, с плеском теплой морской волны и таким же теплым бризом. И с темными ночами влюбленных, когда таинственные налитые золотым светом звезды отражаются в черных водах бухты Золотой Рог, напоминая гуляющим парочкам о вечности всего сущего и бренности жизни. Да, сейчас уже гуляли парочки… с год назад подступившие было к городу турки были разбиты, однако все еще оставались сильны, зализывали раны, готовя новый поход. Султан Мехмед не уймется — о том знали все! И все же радостно-горделивое чувство, оставшееся после прошлогодней победы, никак не хотело покидать жителей города. Всех. Нет, лучше сказать — почти всех.

Первая неделя мая выдалась просто прекрасной — еще не настала изнуряющая жара, еще не выцвело, играя весенней бирюзой, небо, еще вода в протекающей через весь город речушке Ликус казалась весьма и весьма прохладной. Прохладной, конечно, по местным меркам.

Молодой человек, несомненно, облеченный немаленькой властью, неторопливо — но вместе с тем и не с ленцою — шагал по центральной улице Месы, от площади Феодосия к церкви Апостолов, и, глядя на него, нельзя было бы с точностью утверждать, шел ли он с делом или без дела, в какое-нибудь учреждение или просто вышел пройтись, подышать свежим воздухом, отдыхая от важных государственных дел. На вид чиновнику можно было дать лет двадцать пять… да-да, именно столько, хотя он и хотел казаться старше — столь плотные туники и темные плащи молодежь не носила, предпочитая вещи из легких привозных тканей или, уж на худой конец, из яркого шелка.

Интересно, а какую должность занимал сей благовоспитанный муж? Судя по важности, доместик, патрикий или протопроедр… Нет, нет, конечно! Слишком уж молод, молод! Даже если и влиятельного рода — базилевс все равно не возвысил бы слишком уж молодого парня, хотя, конечно, бывали и исключения, бывали… но крайне редко. Скорее всего молодой человек был тавуллярием — чиновником одного из многочисленных ведомств — «секретов», — чьи присутственные места в изобилии разбросаны на улице Месы. Впрочем, тавуллярий — слишком уж мелкая должность… слишком уж неподходящая для столь важной персоны. Нет, тавуллярии не шествовали не спеша — летали! Сновали туда-сюда с крайне деловым видом, да и одевались не так — куда проще. Значит, не тавуллярий… тогда кто же? Старший тавуллярий? Протокуратор? Куратор? Скорее всего — последнее. Начальник или попечитель какого-нибудь отдела, подчиняющийся высшему должностному лицу, и, в свою очередь, надзирающий за сонмищем низших… Ну, сонмище — слишком уж веско сказано, сколько там подчиненных у протокуратора? В зависимости от секрета-ведомства — человек пятьдесят—двадцать. Управленец среднего звена. Работа тяжелая, непростая — ведь для подчиненных нужно быть львом рыкающим, а для начальства — сладким персиком с нежным и терпким вкусом. Такое вот раздвоение личности — от того многие вскорости после вступления в должности начинали чувствовать себя не очень хорошо, страдали. Кто привыкал, а кто и спивался — выпить жители великого Константинова града вовсе не дураки были. Любили посидеть в многочисленных харчевнях, да и так, дома — винище хлестали, не разбавляя, потому и прослыли горькими пьяницами, даже поговорка возникла — «пьет, как ромей». Ромеи, византийцы, жители некогда великой империи… увы, теперь давно уже потерявшей практически все и едва не ставшей жертвою завоевателей турок. Тот натиск удалось отбить. Удалось, хоть и с неимоверными трудностями. Однако война еще не закончена. Турки сильны… сильны и богаты. И завоевали уже множество земель… Да что там говорить, когда сам базилевс — вассал султана Мехмеда и каждый год обязан платить дань… на войну с самим собой — так получается. Интересно, в этом году заплатит?

Элегантный молодой господин в легкой светло-зеленой тунике и модном коротком плаще, стоя у полуприкрытого ставнями окна на втором этаже одного из расположенных вдоль улицы Месы особнячков, усмехнулся каким-то своим мыслям и, покачав головой, обернулся к стоявшему позади него кудрявому парню… очень похожему на того неспешно прогуливающегося прямо напротив дома молодого чиновника — куратора или протокуратора… Ну да — очень и очень похожего: и возраст, и кудри, и… Господи — ну ведь одно лицо! Только этот казался смешливым — ишь, как ловко прятал улыбку, однако никуда не мог деть смешинку в глазах — тот же, на улице, выглядел куда как более серьезным. Ну понятно — при важной должности человек.

— Что-то долго ходит. — Кудрявый подошел ближе к окну. — Может, никто не придет? Что-то почувствовали? Роман Родинка еще тот хитрован.

Стоявший у окна франт улыбнулся, пригладив рукой копну светлых волос. Серые, с некоторой прозеленью глаза его смотрели прямо и строго, однако в их уголках таилась насмешка… нет, не насмешка, а лучше сказать — ирония.

— Думаю, не придут они, — вздохнул кудрявый. — По крайней мере — вряд ли сегодня. А? Что скажете, господин протопроедр?

Протопроедр, вот так-то! Должность ответственная, немалая. А не слишком ли молод для нее этот вот серо-зеленоглазый? Ну сколько ему? Выглядит молодо, очень молодо, пожалуй, даже слишком молодо для такой должности. Ну, вряд ли ему больше тридцати пяти… Сорока не дашь, точно — высок, строен, мускулист, и лицо такое… женщинам нравится… И румянец, и бровь соколиная, стоит только повести — все девки к ногам кинутся… Однако молодой протопроедр серьезен, серьезнее некуда… вот если б только не смешинка в глазах.

— Ладно тебе издеваться, Лука. Мы ж с тобой не на официальном приеме.

— Как бы они нас тут не заметили. — Улыбнувшись, Лука тряхнул кудрями. — Может быть, лучше прикрыть ставни? Как полагаешь, госп… Алексий?

— Полагаю, их лучше совсем распахнуть, — засмеялся протопроедр. — Вряд ли Родинка знает нас в лицо… да даже если и видел когда: здесь столько зевак, в каждом доме, и все сейчас глазеют на улицу, на молодых щеголей, на юных дев, на весь этот променад.

— На что, господин?

— Променад — это франкское слово. Означает — прогулка.

— А… Ой! Смотри, смотри… подходит кто-то. Мальчишка! — несмотря на свое же собственное предупреждение, Лука высунулся в окно и тут же разочарованно свистнул. — Торговец водой. Вон, подает стаканчик…

— Торговец, говоришь? Постой, постой… Взгляни-ка на Леонтия!

Стоявший на улице, почти прямо напротив окна, молодой чиновник, не торопясь, выпил воды, и, вернув мальчишке стакан, почесал левое ухо… Небрежно так почесал, одним жестом.

Алексей с Лукою переглянулись.

— Ну, вот оно, начинается! — обрадованно шепнул протопроедр. — Явился, значит. Ну, не дай бог, упустим!

— Не должны, не должны, народец у нас ушлый…

— Так и там не раззявы! Впрочем, полагаю, Родинка один придет. Слишком уж велика будущая добыча — не будет зря светиться.

— У него верные люди…

— Нет, Лука. — Протопроедр усмехнулся, наблюдая, как там, на улице, Леонтий с видом праздного зеваки, уселся на мраморную скамью — одну из многих, располагавшихся вдоль усаженного акациями и жимолостью канала. — Впрочем, может быть, верные люди и есть. Только вот Родинка им не доверяет — он одиночка, такая уж натура. Ты вот вспомни, сколько людей мы к нему подсылали — и что? И ничего, дальше третьих ролей в шайке не поднялись.

— Похоже, там все на таких ролях.

— Вот именно, дружище Лука, вот именно.

— Смотри, смотри… Подошел!!! Господи, явился все-таки!!! Ну, теперь бы…

— Тсс!!!

Нервная дрожь от Луки словно по проводам передалась и его начальнику. Еще бы — столько готовили операцию и, похоже, вот он — финал: к вальяжно развалившемуся на скамейке Леонтию подсел юркий чернобородый мужичок в длинной тунике и белой летней накидке-далматике. Лица его издалека было не разобрать, но по всем повадкам — он! Главарь! Знаменитый ворюга и неуловимый злодей Роман Родинка! Долго же Алексей ждал этой встречи. Пожалуй, год, когда Родинкой заинтересовался сам император. Заинтересовался с явным неудовольствием — еще бы, какой-то там тип терроризирует всех честных подданных, явно бравируя собственной наглостью. Неуловимый!!! Вот уж поистине… А ведь так и не удалось поймать, несмотря на все ухищрения — и только вот теперь… Удалось узнать, что бандит ищет подходы к чиновникам, опекающим гавань Феодосия, с давних пор считавшейся военной, хотя, конечно, в нынешние времена торговцев там тоже хватало. Зачем бандиту гавань — на этот счет в сыскном ведомстве — тайном «секрете» эпарха — мнения были разные, но не суть — вот именно на эту приманку Родинку и взяли… то есть пока еще не взяли, но вот-вот… тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Старший тавуллярий секрета Леонтий — бывший бродячий актер, как и его брат-близнец Лука — пока справлялся с ролью портового чиновника-каплокаламия на отлично. Да… похоже, что так.

Эх, не брать бы его сейчас… Отпустить, затеять игру, выяснить наконец про гавань — и что там забыл обычный, пусть даже и неуловимый, вор?

Протопроедр стиснул губы — увы, приказы высшего начальства — а таковое, естественно, имелось и над ним — обсуждению не подлежат. Сказано — схватить, значит — схватить! А жаль… хорошая бы игра вышла… Может, не только бы на Родинку вышли, а и на кого повыше? Конечно, не так уж и давно была разгромлена турецкая шпионская сеть — и многие, очень многие понесли заслуженную кару — но ведь свято место пусто не бывает! Наверняка — особенно после неудачного штурма — турки снова попытаются внедрить своих людей… или завербовать самых высших должностных лиц. А уж преступников-то они давно в этих целях используют.

Ладно, посмотрим, чем все закончится?

Алексей чуть отступил назад, в комнату, чтоб не так заметно маячить, все равно хорошо было видно скамью и сидящих на ней людей. Да, да, это Родинка — средний рост, хлипкое телосложение, лицо овальное, черная, клином, бородка, длинный, с горбинкою, нос, большая родинка на правой щеке — собственно, отсюда и прозвище. Правда, из-за дальности расстояния сию особую примету было не разглядеть, но… Леонтий уже несколько раз как бы невзначай почесывал ухо — значит, удача, значит, пришел, значит — и правда, Родинка! Ну наконец-то.

Протопроедр нервничал, хотя старался и не показывать этого — все ж таки сидевшего сейчас на скамейке бандита не зря считали неуловимым. Из каких только засад он не ускользал! Однако ж и на поимку были выделены лучшие люди — те же Лука с Леонтием да еще с десяток молодых да ушлых, в сыскном деле опытных. И все — с центрального отдела, остальные решили не трогать — к чему плодить лишние сущности? Роман Родинка — человек, а не дьявол, и никуда ему сейчас не скрыться, при всем желании не уйти — агенты со всех сторон: торговец жареной рыбой, целующаяся за каштаном парочка, двое азартно спорящих возчиков, чьи повозки буквально только что — надо же, незадача! — сцепились осями. В былые времена повозкам вообще запрещалось ездить по городу днем, ну да теперь — что уж. Не тот уже Константинополь, не тот — и развалины, и пришедшее в упадок хозяйство, и населения дай бог тысяч пятьдесят наберется… И все же жив еще былой имперский дух, жив, никуда не делся! А раз так — будет жить и империя. Ведь вот год назад выстояла же… хотя должна была бы…

Ага, вот бандит поднялся, прощается… Вот подъехала какая-то двуколка… изящная такая, запряженная парой гнедых. В коляске явно сидела женщина… Ага, кивнула Родинке. И тот… Нет, не сел. Просто улыбнулся. Отошел… Коляска свернула за угол… Леонтий пока сидит — правильно. Там есть кому и без него схватить. А Родинка, не спеша, направился в сторону церкви Апостолов, вот миновал «влюбленных», подошел к возчикам… Ну вот сейчас, сейчас…

И вдруг бандит, резко повернувшись, бросился бежать! Бежать не вдоль по улице, и не к каналу, и не в кусты — нет, бросился прямо к домам, к заборам! Опа! С разбега перемахнул ограду — и в чей-то двор! Агенты заметались… мать их за ногу!

Алексей грохнул кулаком об подоконник:

— Бежим!

Выскочили, прогрохотали полусапожками по гулкой лестнице — вниз, во двор!

— Вон он! — показывая рукой на соседний дом, громко крикнул Лука. — На крышу, гад, лезет…

— Врешь, не уйдешь! — протопроедр быстро соображал, что дальше делать. — Давай за ним, а я наперерез!

Кивнув, Лука побежал к забору, сам же Алексей кинулся на задний двор, подставил под ноги какой-то ящик, перевалился через ограду и дальше — огородами, садами, между деревьями… А сердце так и билось — лишь бы не ушел, лишь бы не ушел, лишь бы…

Эх, что ж не догадались в домах своих людей выставить? Да кто ж такое подумать мог, что злодей к домам кинется? Тут же, на Месе, все особнячки — на подбор — самых влиятельных людей, самых богатых… Вот этот вот — Джаннимо Лиэнце принадлежит, богатейшему генуэзцу, там, рядом — протовестиарий Прокоп живет, за ним — известнейший богач Алос Навкратос… Уже год, кстати, как щекотливые порученьица секрета выполняющий. А ведь раньше вредил, бывало, и якшался с турками…

Ну, где же он?

Протопроедр расположился в кустах, на той стороне улицы, что выходила к Бычьему форуму. Квартальчик застроен густо — добротные, появившиеся в последнее время особнячки с огородами-садами, ювелирные мастерские, конторы, базилики. Хватало и развалин, правда, меньше, чем в иных местах, но все таки…

Ага! Вот он, явился-таки!

Прогрохотав по крышам, бегущий во всю прыть человек в белой развевающейся за плечами далматике, не сбавляя скорости, спрыгнул в капустные грядки и, не обращая внимания на собачий лай, понесся дальше. Ушел бы! Честное слово, ушел бы — выбежал бы к Бычьему форуму, там людно, там затерялся бы, да и до Феодосийской гавани, в конце концов, не далеко, нанял бы лодку, ушел бы… Ушел бы…

Если бы не Алексей!

Выскочив из кустов, молодой человек бросился наперерез, на ходу выхватывая из ножен короткий итальянский меч, вполне удобный для скрытного ношения под плащом. Бандит заметил бегущего, рванул в сторону… и, вдруг резко остановившись, выбросил вверх левую ногу… Едва не расшибив Алексею лоб!

Протопроедр, впрочем, был начеку — не то еще видел! — и вовремя присел, отбивая мечом лезвие широкого кинжала.

Удар! Удар!

Блеск солнца! Искры! Скрежет и звон! Хороший у него кинжал — турецкий. А в глазах… нет, не злоба, насмешка. Впрочем, нечего смотреть злодею в глаза, еще со времен службы в пограничной страже — акритах — Алексей помнил — смотреть надо как бы сквозь врага, тогда можно уловить любое движение, даже почувствовать его, предупредить…

Ап! Хотел обмануть? Не выйдет… Блеск слева… Ага, хочешь обойти, поставить против солнца… Давай, давай… Попробуй…

Протопроедр и сам обманно дернулся вперед, вынудив противника отскочить, потом нарочно ткнул мечом влево… Нельзя было убивать, нельзя, да и сильно поранить бы нежелательно — слишком уж ценный фрукт. Однако кинжалом он действует неплохо… Вот снова выпад! Вперед… А надо бы немножко поддаться… Пусть думает, что чуть-чуть не достал. Вот так… Теперь — отбить… Самому махнуть… лишь бы не задеть только… Ну, что ж ты? Давай! Неужто не повторишь столь удачный прием? Ведь чуть-чуть оставалось, чуть-чуть…

Ага!

Опытный боец Алексей, сделав вид, что споткнулся, подался вперед, вновь ожидая выпада… уж тогда можно выбить клинок…

И вот он, выпад! И звон! И…

Пусто!

Противник просто бросил кинжал вперед и, совершив прыжок назад, снова оказался на крыше!

Черт! А ведь теперь может уйти, может…

— Стой, гад!

Сунув меч в ножны, Алексей побежал следом, чувствуя, что уже вряд ли догонит. А Родинка — вот нахал! — обернулся, захохотал… Чего б ему не смеяться-то? Сейчас спрыгнет с той стороны — и к Бычьей площади. Всего и делов!

Эх, где ж остальные-то! А… вот, кажется, вот! Один… маловато… Господи, что он делает?

— Нет, нет, не стрелять!!! — в отчаянье закричал протопроедр, но было уже поздно.

Тонко пропела выпущенная из небольшого арбалета стрела — и знаменитый бандит Роман Родинка, на миг застыв, тяжело повалился с крыши.

И — тут же — послышались знакомые голоса и крики… Ага, явились не запылились, работнички…

— Что? Что такое? Где он? — спрыгнув, спросил Лука.

Алексей лишь зло сплюнул и махнул рукой:

— Там посмотри, под крышей…

Роману Родинке — да, теперь уж ясно видно, что это он — на этот раз изменила удача. Знаменитый бандит лежал ничком, раскинув в стороны руки, на спине его, на белой далматике, расплывалось кровавое пятно. Стальная арбалетная стрела — болт — конечно же пробила тело насквозь.

— Прямо в сердце, — осмотрев труп, констатировал Лука. — Хороший оказался стрелок.

Протопроедр недобро прищурился:

— Хороший? А ну, живо его ко мне!

Стоял, смотрел на убитого злодея и ждал. Вот, виновато улыбаясь, словно бы он здесь во всем виноват, подошел Леонтий, вот встали рядом с ним остальные, вот, наконец, вернулся Лука:

— Так и не нашел, кто стрелял…

— Ну? — Алексей обвел подчиненных смурным взором. — И кто ж это у нас такой меткий, а? Что молчите? Не хотите признаться?

— Господин протопроедр, — несмело поднял глаза один из агентов — молодой чернявый парень с аккуратно подстриженной модной бородкою. — Осмелюсь доложить… ни у кого из наших не было арбалета!

— Как это не было? — протопроедр, зло прищурив глаза, кивнул на убитого. — А как же тогда это все понимать?

— А так… — это уже молвил Леонтий. — Думаю, стрелял не наш человек. Точно не наш.

— Так-так-так-так-так… — Нехорошие мысли веером пронеслись в голове Алексея. — Значит, стало быть… Ай да, Роман, ай да Родинка… хороших помощничков он себе подобрал. Нечего сказать — подстраховали! Ну, что стоите? Тело — в «секрет», протокол обыска и все вещи — мне на стол… да, не забудьте отыскать и стрелу.

— Сделаем, господин протопроедр! — Все, даже старые друзья Лука и Леонтий, вытянулись в струнку.

Алексей лишь только рукою махнул:

— После поговорим. Я уж сейчас — с докладом…

И больше ничего не сказал, а чего говорить-то? Ясно уже, что от начальства ждать. Намылят голову… хорошо, если не шею.

Шею, конечно, не намылили. Но голову…

Непосредственный начальник Алексия господин имперский советник патрикий Филимон Гротас уж изгалялся как мог. И ничего не возразишь — все правильно!

Ах, господин протопроедр, говорите, невзначай угробили чуть было не убежавшего злодея? Так лучше б он вообще убежал, чем так вот. Не думали, что бросится уходить домами? Ну да, ну да, трудно догадаться, как же. Головы-то не тем заняты, не служебной надобностью, а непонятно чем. Уж можно было б, наверное, предположить, что такой ушлый господин, как Роман Родинка, предусмотрительно выберет нетривиальные пути для своего возможного бегства, отнюдь нетривиальные.