— Бывает, господин.

— Меня, кстати, больше интересует последний этаж — именно там я, возможно, и поселюсь.

Слуга изогнулся в любезном полупоклоне:

— Покорнейше прошу следовать за мной, господин. Поговорим в тишине — есть тут у нас одна комната для приватных бесед.

— Замечательно! — не сдержал эмоции Лешка.

Слуга повел его по полутемному коридору, остановился около затянутой толстой зеленой портьерою двери, распахнул:

— Проходите, мой господин.

Старший тавуллярий вошел…

И тут же почувствовал рванувшиеся к нему…

Глава 12

Весна 1449 г. Константинополь

Смел ли я ждать тебя?

Ты ли со мной,

Царь мой, природный царь?

Еврипид «Геракл»

…руки.

Крепкие, надо сказать, руки. И ловкие! Если бы старший тавуллярий не обладал кое-какими специфическими навыками — скрутили бы вмиг! Ну а так сразу не вышло!

Резко рванувшись влево, Алексей тут же переместил центр тяжести на правую ногу и — не вырываясь, как от него могли бы ожидать — нанес сильный удар левой ногой.

Кто-то жутко завыл, Лешка не знал, кто — он вообще видел всех этих парней впервые. Впрочем, рассуждать было сейчас некогда.

Оп! Нырнув вниз, старший тавуллярий кувырнулся через голову, вырвался и, прислонившись к стене, быстро оценил обстановку. Нападавших четверо. Крепкие молодые парни. Оружия при них не видно, только веревки… нет, у крайнего на боку сабля!

Прыжок — удар!

Нападавшие, видать, не ожидали подобной прыти! Однако быстро опомнились — двое переместились к стене, двое — с разных сторон осторожно подходили к Лешке. Двигайтесь, двигайтесь…

Алексей дернулся вправо… влево… Вытащил из ножен кинжал и… бамп! Скрестил его с узким лезвием короткого меча! Ага, у них оказался меч… Ладно!

Носком ноги под колено меченосца — удар! Резкий и сильный, как прыжок затаившегося в засаде тигра.

Враг застонал, скривился, но меч из руки не выпустил — впрочем, сейчас ему было не до меча. Как и Лешке…

Он живо отскочил в сторону и неожиданно напал на тех, кто стоял у двери…

Удар! Удар! Удар!

Старший тавуллярий пытался достать их кинжалом, но не тут-то было — у тех тоже оказались ножи! Широкие — с ладонь — дагассы, откуда такие и взяли-то? Штукатурку такими ножиками класть хорошо, вместо мастерка, а действовать в уличном бою — трудно, тем более — здесь, в комнате.

А вообще, пора сматываться! Да ведь сейчас не было никакой необходимости вести кровавый бой с численно превосходящим противником. Зачем? Когда можно просто убежать… Нет, не в дверь, как подумали вражины, едва Алексей дернулся в ту сторону… Они тоже кинулись туда же всей кучей, а Лешка того и ждал…

Сгруппироваться!

Упасть!

Броситься под ноги!

Ага! Кто-то ударился. Кто-то кого-то сбил…

И вот оно — окно!

Прыгнув ногами вперед, Алексей вышиб ставни и, вылетев на улицу…

…застыл под прицелами арбалетчиков.

Их было много — аж целых шесть! Не больно-то повозникаешь.

— Поднимайся, — выйдя из-за спин воинов, повелительно приказал высокий молодой человек в богатом плаще. — Медленно! Руки вытяни вперед… И так же медленно положи кинжал на землю… Я сказал положи, а не брось! Ну вот, так хорошо. Ну, здравствуй, Алексий. Мы уж тебя обыскались! Сказать откровенно — не чаяли уже и свидеться.

— Здравствуй, здравствуй, господин Злотос. — Встав на ноги, Алексей скривился. — Вижу, ты все процветаешь?

— Да, как бы ты ни завидовал! — Голос куратора стал злым, а во взгляде скользнуло бешенство. — Знаешь, тебе вовсе не приказано обязательно брать живым…

Какая-то гнусная мысль вдруг шевельнулась в душе Злотоса, и Лешка прямо-таки почувствовал ее обжигающий холод. Обжигающий холод смерти!

И Злотос догадался, что Лешка почувствовал… Куратор повернулся к ближайшему воину, протянув руку, взял арбалет…

Алексей недоумевающе хлопнул ресницами: что же, они сейчас его вот так, прямо средь бела дня, на глазах у прохожих… Впрочем, прохожих-то и не было — дело происходило во дворе доходного дома. И забор имелся солидный. И никого… Даже этот шпион Агафон куда-то делся, видать, успел уже уехать. Ничего — расколоть трактирщика, видать, у того с лазутчиком какие-то дела. Какие?

Ох, не о том сейчас думать надо. О другом — о собственной жизни.

Ладно… Ты прицелься, прицелься, Злотос… а там поглядим. Бог не выдаст, свинья не съест.

Сжавшись, словно пружина, старший тавуллярий приготовился к прыжку… Пора уже было, пора, тем более — какой-то большой отряд уже входил в ворота.

— Опустите арбалет, Хрисанф, — неожиданно скомандовал глава отряда. — Ну!

Злотос нехотя опустил оружие, в глазах его промелькнуло сожаление и обида.

— Филимон!!! — узнал бывшего начальника Алексей. И тут же поправился: — Виноват, господин протокуратор!

Между прочим, полковничий, а в чем-то — и генеральский — чин!

— Господин Злотос, отправьте воинов для дальнейшего несения службы.

— Но… Мы только что задержали важного государственного преступника…

— Все будут поощрены, не сомневайтесь. А с государственным преступником уж позвольте разбираться людям, гораздо старше вас по занимаемой должности.

Злотос скривился, но промолчал — сила сейчас была отнюдь не на его стороне.

— На ле… во! — жестко скомандовал он и, не оглядываясь, вышел вон со двора вместе со своими стражниками.

Да, надо признать, куратор Хрисанф Злотос умел держать удар.

— Алексей! Лекса!

Услыхав знакомые голоса, Лешка оторвал глаза от высокого начальства:

— Иоанн! Велизар! Панкратий! Ха! И вы здесь, близнецы-братья?! Откуда, черт побери?

Кто-то из близнецов — Лука или Леонтий — рассмеялся:

— Зевка привел. Сказал — тебе требуется наша помощь.

— Мы сначала не поверили, но…

— А ну тихо все! — пощипав свои длинные усы, повелительно бросил Филимон. — Как-никак, обвинения с него еще никто не снимал.

— Так вы, господин протокуратор, что же, верите, что…

— Я сказал — тихо. Алексей, — поедешь сейчас со мной. Думать будем. И говорить — с кем надо.

Махнув на прощанье рукою, Лешка залез в просторный возок протокуратора.

Филимон — ныне представляющий собой самое высокое начальство — всю дорогу молчал, пресекая все попытки завязать разговор и хоть что-то выяснить быстрым упрямым взглядом. Лишь когда вышли у главного здания ведомства близ церкви Святой Ирины, процедил:

— Скоро все узнаешь!

Стоявшие на страже воины в блестящих панцирях и шлемах отдали алебардами честь. Хмуро кивнув, господин Гротас — а за ним и Алексей — быстро пересек громадную полутемную залу с затянутыми плотными портьерами окнами и, поднявшись по неприметной винтовой лесенке, лично распахнул дверь просторного кабинета.

— Хоромы! — Застыв на пороге, Лешка восхищенно присвистнул. — Как есть — хоромы. Ну живут же люди… Точнее — обожаемое начальство!

— Не язви, а?

— Да нет, я вполне серьезно.

Старшему тавуллярию и в самом деле понравился изысканный уют кабинета — большой и удобный, заваленный бумагами стол с золоченым подсвечником, обитые темно-зеленым бархатом стены, шелковые портьеры на окнах, отделанный деревянными плитами пол. В красном углу висел целый иконостас в золотых окладах.

— Садись, что встал? — Хозяин кабинета кивнул на длинную лавку и позвонил в стоявший на столе колокольчик.

— Что изволите, господин протокуратор?

В дверях тут же появился секретарь — прилизанный юноша в черной, с серебряной отделкой далматике.

— Никого ко мне не пускать. Да, и пусть принесут вина. Смотрите только — разбавленного.

— А я бы и неразбавленного с удовольствием выпил, — дождавшись, когда секретарь уйдет, пошутил Лешка.

Филимон отмахнулся:

— Да уж, знаю я вашего брата! Ну? Спрашивай же — вижу, что давно хочешь спросить.

— Тогда, может быть, вы уже знаете и мои вопросы?

— Конечно, знаю — что тут знать-то? — Протокуратор неожиданно расхохотался.

— Николай? — вспомнив своего «сыскаря», быстро спросил Лешка.

— Да, он тоже сообщил. К тому же ты зря показался в гавани Феодосия — там тебя многие помнят. Я сначала не поверил… Но все же предпринял кое-какие шаги. Связался с нашими — с Никоном, Иоанном, Панкратом… И тут как раз подоспел Зевка. Надо сказать — весьма кстати.

— Так вы… — Алексей уже боялся спросить. Но все же… — Так вы не верите в то, что я…

— Конечно, нет! — всплеснул руками протокуратор. — И с самого начала не верил. Более того, в твою виновность сейчас не верит и сам базилевс!

— Базилевс!!!

— Именно. Правда, пришлось постараться, чтобы его убедить — наш император, знаешь ли, человек упрямый. Правда — и не дурак. Знаешь, в чем ошиблись твои враги?

— Интересно.

— В одной очень важной мелочи, по здравом размышлении, хорошо видимой всем.

Алексей хмыкнул и пожал плечами:

— В какой же?

— Рылом ты для заговоров не вышел — вот в какой! — покусав ус, со смехом пояснил Филимон. — Что брови нахмурил? Именно что не вышел… Должностью! Ну, скажите на милость, какой из тебя заговорщик, коли тебя к базилевсу никто и на десять миль не подпустит? Лазутчик — еще может быть, но глава заговора… С таким же успехом и цирюльники с Артополиона могут заговоры плести — только что от их действий толку? К тому же ты, кажется, не сидел просто так, а? Отыскал истинного заговорщика? Агафон Карабис?

— Господи… Так вы все знаете!

— Не один ты за ним следил, парень.

Немного помолчав, старший тавуллярий с надеждой вскинул глаза:

— Так значит — я оправдан!?

— Нет. Ты бежал. Или нет, лучше — убит при попытке к бегству. Как это обставить, подумаем.

— Как это? — не понял Лешка.

— А так. Нельзя сейчас брать Агафона — вот что! Сам понимаешь — его возьмем, а связи? И тебе бы сейчас не отсвечивать — убраться на время куда подальше. Хоть в ту же Русию — ты ведь туда отослал семью?

— И это знаете…

— Так я же — посаженный отец или кто? Что, не знаю друга семьи отца Георгия? И то, куда он уехал? Остальное легко было сообразить — я ведь не Маврикий. Кстати, сообразил и Злотос. Доложил… гм… мне!

— Спасибо вам за все, господин протокуратор!

Филимон вдруг снова хохотнул:

— Прибереги церемонии для другого случая, парень.

Случай представился в этот же день. Закончив беседу, Филимон с Алексеем прошли по закрытым переходам и оказались в огромной зале, с высоким, поддерживаемым мраморными колоннами потолком и натертым до блеска полом. В высокие стрельчатые окна проникал дневной свет, пахло благовониями и еще чем-то терпким, похожим на запах выдержанного вина.

Миновав залу — ух, и долго же пришлось идти! — путники остановились в самом конце ее, напротив покрытой золотом двери, по обе стороны которой стояли вооруженные алебардами воины дворцовой стражи.

Миг — и какой-то юркий человечек в черной, с серебром, мантии вынырнул вдруг, неизвестно откуда, и что-то шепнул Филимону. Протокуратор кивнул. Распахнулись двери, открывая доступ в залитые солнечным светом покои.

— Входите же! — донесся изнутри звучный нетерпеливый голос.

Оглянувшись на своего спутника, Филимон неожиданно подмигнул и ухмыльнулся:

— Ну, пошли, что ли? Нехорошо заставлять ждать самого базилевса!

Базилевса! Лешка ахнул — так вот о каком случае предупреждал протокуратор! Как же себя сейчас держать? Просто поклониться? Пасть на колени? Старший тавуллярий скосил глаза на Филимона.

Нет, ни на какие колени тот не падал — видать, не те уже были времена. Просто глубоко — в пояс — поклонился… что тут же проделал и Лешка.

— Ну, хватит кланяться. Садитесь!

Император — высокий чернобородый мужчина с сильными жилистыми руками воина и властным взглядом — произвел на Алексея очень даже благоприятное впечатление. Вот таким — гордым, величественным, сильным — и должен быть настоящий государь.

Незаметно толкнув Лешку локтем, Филимон поспешно уселся на длинную, обитую золотистой парчою скамью с высокой спинкой:

— Господин, мы пришли, чтобы…

— Я знаю, мой верный слуга Филимон, — мягко перебил протокуратора базилевс. — Вы явились доложить мне о заговоре… Значит, все-таки — Агафон Карабис? Жаль-жаль, он очень энергичный человек, настоящий человек дела, в отличие от всех моих прочих вельмож. Он очень влиятелен, имеет много прихлебателей и друзей, и не только здесь, в столице.

— Я как раз хотел сказать об этом, мой государь, — пользуясь установившейся паузой, вставил свое слово протокуратор. — Ни в коем случае нельзя хватать предателя сразу — нужно за ним последить, выяснить все связи…

Император усмехнулся и, кивнув, произнес:

— У Карабиса большие связи в провинции. Их тоже надобно прояснить. Однако…

Базилевс посмотрел на Лешку и неожиданно рассмеялся:

— Значит, ты и есть тот самый неуловимый бродяга, оставивший с носом моих тюремщиков и сыскарей? Однако теперь многие знают о том, что тебя наконец-то поймали… А, Филимон?

— И я говорю о том же, мой государь. Алексию необходимо скрыться! Скрыться на время, а мы обставим все так, будто бы его казнили. Казнили как заговорщика и лазутчика. А он в это время куда-нибудь уедет и…

— Я знаю, куда и зачем его послать! — веско перебил базилевс. — Из Русии перестали приходить донесения от моего посланника, отца Георгия.

Алексей вздрогнул! Георгий! А ведь с ним отправилась и Ксанфия с сыном. Перестали приходить донесения? Неужели что-то случилось? Господи…

— Ты выяснишь все, Алексий, — твердо сказал император. — Кроме того, в Русию ты поедешь татарской степью. К татарам же отправится — или уже отправился — посланник султана Мурада. Нужно выяснить его цель и, если будет возможно, сорвать переговоры.

Кроме того — собрать как можно больше сведений о татарах: их ведь там много — казанцы, ногайцы, татары Большой Орды, крымчаки… Понимаю, поручение непростое. Но, полагаю, оно как раз для тебя, Алексей Пафлагон! В случае успеха ты получишь хорошую награду и должность, а кроме того — сделаешь великое дело для безопасности нашей империи.

— Последнее для меня — свято! — встав, низко поклонился Лешка. — Благодарю за доверие, мой государь!

Базилевс, император Константин Палеолог Драгаш, лишь одобрительно усмехнулся в усы и, махнув рукой, дал понять, что аудиенция закончена.

Еще раз поклонившись, Алексей с Филимоном покинули покои дворца.

И вновь уединились в кабинете протокуратора.

— Как видишь, базилевс сильно обеспокоен турками. И поручил тебе очень важное дело… важное не только для государства, но и для тебя лично, ведь так?

— Ты имеешь в виду мою семью, Филимон?

— Да. Ведь все-таки вы мне не чужие. Сейчас получишь инструкции и деньги, ну а дальше… Да, вот письмо к некоему господину Халимсеру Гали, почтеннейшему работорговцу из Азака. От его друга Сайретдина-аги… Он же — Аристарх Дигенис. Да-да, будешь добираться через Азак и Тану!

Встав, протокуратор порывисто обнял Лешку и, вздохнув, пожелал:

— Храни тебя Бог…

Глава 13

Лето 1449 г. Черное море — Крым

Корабль покинуть? Поднимись же, друг,

И голову несчастную открыв,

В лицо взгляни мне.

Еврипид «Геракл»

…сын мой! Храни тебя Бог!

Лешка проснулся от свиста боцманской дудки и тут же поймал упершийся прямо в глаза солнечный лучик, проникавший сквозь маленькое оконце каюты. Прищурившись, молодой человек отвернулся, посмотрев на своих соседей — в каюте имелось еще четыре места — двух католических патеров (отца Себастьяна и отца Оливье) и высокого черноволосого юношу по имени Франческо Джанини, скульптора из Генуи, плывущего на заработки в богатую — по его мнению — Кафу. Все четверо путешествовали первым классом — в отдельной кормовой каюте, с завтраком, обедом и ужином, как и полагается достойным и почтенным людям, к коим относил себя и Алексей — философ, писатель и составитель географических карт по заданию крупнейшего торгового дома «Алос Навкратос и К». Да-да, именно под этой вывеской Лешка и отправился в плаванье, оставив всякие надежды закатить на прощанье буйную пирушку для всех своих вновь обретенных друзей и благорасположенного начальства. Нельзя было! Для всех — даже для друзей — он оставался изгоем, предателем, которого наконец-то поймали и теперь скоро предадут справедливой казни. А может, уже и казнили, точнее — распустили слух. Тайное было дело, никто не должен был знать!

Только Филимон Гротас, император Константин и его доверенный управитель — господин Скаларис, тот самый юркий человечек в черной мантии. Он-то все и придумал — с кораблем, и с Лешкиной «легендой». Расчет был простой — путешествовать под видом простого человека, может быть, и куда дешевле, да зато совершенно невыгодно со стороны полученного задания — кто же из знатных татарских мурз будет разговаривать с простолюдином? Иное дело — человек известный, философ и, так сказать, странствующий художник. К тому же странствовать Алексей должен был не один — а с большим купеческим караваном, отправлявшимся из генузской торговой фактории Тана через территорию татарской Большой Орды на Русь. Когда отправится караван, Алексей знал — сразу, после прибытия их судна, а вот каким именно путем — пока не было ясно: то ли через Литву, по Муравскому шляху, то ли в обход — вверх по реке Дон и дальше по Большебазарной дороге. И у того, и у другого пути были свои преимущества и недостатки, связанные с большей или меньшей цивилизованностью попадавшихся по дорог татар. Вообще-то правители осколочных ордынских государств с генуэзскими купцами ладили — имели верный доход от торговли. Однако с мелкими татарскими ордами — ордочками — вполне могли быть разного рода нехорошие инциденты. Честно говоря, если опять же исходить из порученного задания, старшего тавуллярия больше бы устроил второй путь — через Сейид-Ахметову орду (пожалуй, самое боеспособное татарское государство) и дальше по Большебазарной дороге до Верховских княжеств. Путь был известен и, можно сказать, наезжен, и обычно татары Сейид-Ахмета никаких препятствий купцам не чинили.

Снаружи послышались нестройные голоса:

— Аве-е-е Мари-и-я! — Это матросы и пассажиры-католики затянули утреннюю молитву.

— Эй, святые отцы! — Лешка с усмешкой потряс за плечо одного из священников. — Вставайте, мессу проспите!

— Мессу?! — Отец Себастьян — маленький, юркий, черноглазый, этакий живчик, каждой бочке затычка — озадаченно почесал тонзуру, после чего вновь, словно ни в чем ни бывало, улегся спать дальше, не сделав даже и попытки разбудить своих крепко спящих соседушек.

Алексей даже удивился такой вольности — надо же, священник называется! Патеры!

Снова толкнул святого отца, напомнил:

— Просили ж вчера разбудить!

— Ох, отстаньте, Алексиус, все равно ведь уже проспали. А эту жердину, отца Оливье, будить — прошу покорно оставить! Да, кажется, и четвертый наш сосед, скульптор, тоже любитель поспать.

— Так ведь месса же… Грех! — спрятав усмешку, увещевал Лешка — интересно было ему, как это так — священники, и на молитву не идут! Спят, блин, сони! Нечего было вчера так пить!

— Грех? — Отец Себастьян сладко потянулся и, конфузливо опустив глаза, признал: — Грех. Так ведь замолим, эко дело!

Алексей только руками развел:

— Ну, как знаете.

— А-а-а-аве Мария-а-а-а!!! — продолжали нестройно тянуть на палубе, и отец Себастьян от этих воплей скривился: