— Ой, батюшка! — опасливо пошел на попятный страж. — Дак, за что же в хлопи-то?

— А было б за что — вообще б прибил! А ну, зови десятника, сколь говорить можно?!

— Ну здесь я, — негромко произнес чей-то заспанный голос. — Ты кто ж такой, человече?

— А ты кто? — грозно рыкнул Алексей. — Смотрю, спите тут?

— Да мы это… немножко… Язм и есть — Федор, десятник. Фроловской башни охранитель-страж!

— Я вам покажу — «немножко»! — Старший тавуллярий намеренно не сбавлял обороты. — Все у меня в штрафбате окажетесь! Тьфу… в Орде — вот где! От его святейшества государя-митрополита Ионы посланец Терентия язм есть! Тсс! Факелы не зажигай… Если только свечечку… А ну, подойди ближе, шепну кой-что.

Десятник послушно подошел.

— Пленника, ворога ромейского лютого велено доставить на Занеглименье для пыток. В тайности!

— Ну и слава Господу и митрополиту! — С неожиданным облегчением десятник перекрестился. — Надоело уж ворога сего сторожить. Да еще корми его. Обратно-то когда приведут?

— Не знаю, — Лешка махнул рукой. — Может, он еще там, под пытками, окочурится!

— Вот бы и славно!

— Иди, веди ворога, да отворяй ворота… И тихо все — в тайности! Чтоб ни одна собака… Иначе…

— Да я смекаю, смекаю… — Десятник сунулся было в башню, но тут же вернулся обратно. — Осмелюсь спросить, батюшка. А нет ли у тебя какого знака тайного от митрополита?

— Ох ты, Господи, — схватился за голову Алексей. — Ведь совсем забыл показать… Да с вами тут разве вспомнишь?! На… смотри…

Лешка протянул стражнику… амулет Плифона с изображением кудрявого языческого бога. Наказал строго:

— Сей тайный знак сохрани. Покажешь потом Ионе — он уж тебе отблагодарит. Ну, где ворог-то?

— Ужо ведем, батюшка. Вона!

— Что-то уж больно он хлипок… Цепи с него сбейте!

— Но, батюшка…

— Я кому сказал? Два раза повторять не буду!

— Посейчас собьем, кормилец… Что ж ты так, один его и поведешь?

— Стража в лодке ожидает. Такие же бездельники, как и вы! А ну пошевеливайтесь!

— Факелок, батюшка, дать ли?

— Засунь себе, знаешь куда? Ну, расковали наконец?

— Расковали, заступник!

— Ну так что встали? Давайте его сюда!

Освобожденный от пут пленник зябко поеживался. Со скрипом приоткрылись ворота.

— Ну удачной службишки! — обернувшись, на прощанье пожелал Лешка.

— И тебе того же, кормилец!

Двое стражников усердно помогали своему командиру.

— Кто ж это такой-то? — негромко — но Лешка услышал — спросил один.

— О, важный человек! — десятник поднял вверх палец. — Не однажды его из государев палат выходящим видывал!

Спокойно выйдя из Кремля, беглецы дождались, когда стражники закроют ворота и спустились к Неглинной.

— Ну узнал наконец? — Алексей обернулся.

— Узнал, — улыбнулся Георгий. — Сразу, как только услышал. Кто же еще тут такое провернуть может?

— Ну, здравствуй, друже!

— Здравствуй!

Друзья обнялись.

— Теперь — куда?

— Пока переплывем речку, а дальше — я знаю.

Они выбрались из Москвы с первыми лучами солнца, едва открылись ворота. Зашагали вдоль по дороге, потом пристали к попутному купеческому обозу. Сказались паломниками — и купчина махнул рукой. Идите, мол, объесть не объедите, а лишняя пара рук в пути не помеха. Без всяких приключений обоз добрался до Мценска, а уж там беглецы отправились дальше — в Амбросиево, большое — в десяток дворов — село.

Солнце поднималось к зениту, вкусно пахло жнивьем и свежим сеном. Проходя мимо пастбища, друзья подозвали пастушонка:

— А что, Кузьмин Епифан, староста, жив ли?

— Да жив, Господи! — испуганно перекрестился парень. — Это вон стадо — его.

— Все зажиточней и счастливей живет трудовое крестьянство! — весело ухмыльнулся Лешка.

— Он во-он в той избе живет, как раз где церква.

— Да знаю.

Епифан встретил путников настороженно, долго присматривался и, лишь когда узнал Алексея, улыбнулся и гостеприимно кивнул на накрытый к обеду стол:

— Не сразу и признал тебя, Лексий. Больно уж ты изменился.

— Зато ты не меняешься, все такой же.

— Ну садитесь за стол, гости дорогие. Сейчас велю принести пива.

— Пиво — это хорошо, — Лешка потер руки. — Послушай-ка, Епифане, а у тебя здесь женщина не останавливалась, с ребятенком малым?

— Останавливались, как же. Ксанфия с Сенькой — славный такой парнишка был.

— Был?! — Алексей поперхнулся пивом.

— Не хотел говорить сразу, — потупился староста. — Третьего дня сгинули они на Черном болоте. Пошли по ягоды да и не вернулись. Бабы говорят — сгинули. Грозища тогда еще такая была!

Грозища…

В глазах старшего тавуллярия неожиданно вспыхнула надежда.

— И главное, сколько допрежь того они на это болото хаживали. И ягод набирали. И ничего — не топли.

— И часты у вас тут грозы?

— Да, почитай, каждый день.

Каждый день.

Лешка даже забыл спросить старосту об одной девушке — Ульянке — что специально была отправлена сюда, угождать бабке Федотихе — время от времени приносить к пню у Черного болота разные ценные вещи. Не спросил, забыл — выглянул в окно — тут и туча! Ну так ведь с утра еще парило.

— Я с тобой! — дернулся было Георгий.

— Нет! — Лешка не хотел говорить, что там, куда он сейчас собрался, друг его будет лишь обузой. — Вот те крест, друже, поверь — я управлюсь сам. Запросто!

Вздохнув, монах лишь пожал плечами.

Когда молодой человек пришел — прибежал! — на болото, темно-сизая грозовая туча уже сожрала полнеба. Грянул первый гром — сухой, страшный. Молния попала в росший неподалеку сухостой — дерево вспыхнуло словно спичка.

И снова громыхнуло… Да так…

Глава 18

Сентябрь. Окрестности Мценска

Я из полей сегодня в городские

Ворота шел — хотелось о судьбе

Атридовых детей мне поразведать.

Еврипид «Орест»

…громко, что Лешка даже оглох на некоторое время.

Хлестал ливень, и частые вспышки молний озаряли трясину. Ну вот он — пень, тот самый — большой, трухлявый, покрытый опятами и зеленоватым мхом. Приносила ли Ульянка ценности? Получала ли их бабка Федотиха? Черт! Надо было спросить про девчонку у старосты! Забыл! Черт побери, забыл! Да и какая она теперь девчонка — поди, почтенная женщина, мать семейства.

Снова ударил гром, кажется, над самою головою, и синяя молния змеиным безжалостным жалом впилась в стоящую рядом сушину. Этак еще и убьет — болотце-то ровное, кроме высохших деревцев, один Лешка и выделяется этакой каланчой, притягивает к себе молнии — бейте, бейте!

Ну их к черту, так и убьет! Кто тогда разыщет Ксанфию и Сеньку? Искать, искать… Но сейчас, пожалуй, лучше всего вернуться обратно в село, переждать. Заодно узнать про Ульянку… Господи, экая непогодь!

Вокруг сверкало и ухало, тугие струи дождя били в лицо… вот опять ударила молния. И снова рядом!

Лешка побежал к лесу — уж там-то хотя бы ливень казался не таким уж и сильным — потоки дождя задерживали густые кроны деревьев… А бежать в село — плохая идея! Пока еще добежишь-то. Лучше вот здесь, спрятаться под сосенкой… нет, лучше под елкой…

Бабах!

Пораженная молнией ель с треском переломилась пополам и вспыхнула.

Господи, спаси и помилуй!

Перекрестившись, Лешка побежал к оврагу и, не останавливаясь, рванул по склону вниз. Упал, зацепившись ногой о корягу, и, больно ударившись о камень, растянулся во мхе у узенького, быстро наполнявшегося водой ручья.

Во льет! Этак еще и затопит! И громыхает, гремит… Когда же все это кончится-то, а? Никогда, похоже…

Гроза закончилась неожиданно, резко, так же, как и началась. И так же резко оборвался ливень. Робкий солнечный лучик, прорвавшись сквозь пелену туч, озарил мокрые вершины деревьев. Подул ветерок, и вот уже засияло над головой чистое, умытое дождем небо, а рядом, в лесу, радостно защебетали птицы.

Улыбнувшись, Лешка напился воды из ручья, ополоснул лицо и, выбравшись из оврага, зашагал к дороге. Хорошо стало кругом — светло, солнечно, благостно! Жарко пригревало солнышко, от щедро напоенной дождевой влагой земли шел пар, деревья — березки, осины, липы — были еще зелены, даже не верилось, что на дворе осень. Хотя — самое начало сентября, по сути — еще продолженье лета. Даже лучше, чем лето, поскольку — грибы, ягоды, орехи…

Наклонившись, Алексей зацепил рукой горсть брусники и, отправив ягоды в рот, скривился — кисло. Выйдя на небольшую полянку, остановился, сбросив с плеч кафтан — подставил вымокшую рубаху солнцу и зажмурился — хорошо! Только вот где, блин, дорога-то? Вроде бы тут должна, недалеко от овражка… А не было! Ни тут, ни там, нигде!

Снова выбравшись на полянку, Алексей понял, что ходит кругами. Заблудился! Черт возьми, ну надо же! Вот уж никогда б не подумал. Однако надобно что-то делать, не кружить же тут, пока рак на горе свистнет. Лес — дело такое… Самое верное — это вернуться назад, к болоту, а уж дальше плясать от него. Ага, вернуться… Где только оно, это болото? В какой стороне? Так… Лешка ненадолго задумался, осмотрелся. Вот он, овраг. Значит, если пойти вдоль него, во-он к той переломленной елке, то можно выйти к болоту. Да, так и есть!

Ободренный, Алексей зашагал вдоль оврага, время от времени останавливаясь и нагибаясь за ягодами. Миновал обожженную молнией ель, обошел сосновый бор, кочки… А болота все не было! Вот незадача-то!

Нет, вон там, позади — овраг. Там — папоротники, ель, бор. Ага! Бора-то вроде бы не было, когда бежал. Значит — не там болото, а… где? А слева! Да-да, левей надо брать, левее.

Алексей так и сделал и вскоре почувствовал, что идти стало значительно легче — суше. Значит, не к болоту идет! Да и черт-то с ним, с болотом! Чертыхнувшись, Лешка по привычке перекрестился. Лес-то стал реже, светлее, наверняка скоро покажется какая-нибудь нахоженная тропинка… Ага! Вот она!

Обрадованный, старший тавуллярий зашагал по неширокой тропе, гадая, куда она выведет. Ну, куда б не вывела, а все же лучше, чем блуждать в неведомой чаще! Да и денек-то какой стал — распогодилось, развиднелось! Солнышко, голубое небо, птички… И радуга ведь должна бы быть.

Лешка повертел головой и неожиданно для себя увидел впереди синь! Нет, не небесную синь — блестящую, даже, можно сказать, сверкающую. Река! Или озеро. Лучше б река, тогда бы можно было пойти вниз по течению по рыбацкой тропке…

Прибавив ходу, молодой человек вышел к неширокой речке, плавно обтекавшей широкое, местами поросшее густым камышом плесо. На песчаной отмели волны слабо покачивали небольшую плоскую лодку.

Господи! Люди! Наверное, рыбаки. Вот у них и спросить дорогу. Алексей с разбега перепрыгнул небольшой, пересекавший тропинку ручей — больно долбанула по бедру сабля в сафьяновых ножнах. Лешка замедлил шаг — а, может. припрятать пока сабельку-то? Не напугать бы рыбачков. Скажут, что это еще за леший по лесу с саблюкой шастает? А если это еще не взрослые рыбаки, а детишки — так те точно в бега от испуга пустятся, позабудут и про свой челнок.

Да, сабельку лучше спрятать. Хорошая сабля, богатая — по пути в мценские леса у одного татарина в кости выигранная! Ах, и удалая же игра была! А сабля-то, сабля — рукоять злаченая, в изумрудах, смотреть — глазам больно. Спрятать, спрятать этакую красу! Но недалеко, чтоб в случае чего можно было быстро сыскать. А вот тут, у деревца… во-от, в папоротниках. И незаметно, и легко достать можно.

Припрятав саблю, Алексей пригладил руками несколько отросшие волосы и, сбив легким щелчком приставшие к бородке иголки, насвистывая что-то из репертуара «Арии», бодренько зашагал к челну…

И, не дойдя нескольких шагов до отмели, в изумлении остановился. Никакой это был не челнок. Байдарка! Байдарка-двухместка. Легкая, обтянутая брезентовой прорезиненной «калошей» основа из дюралюминиевых прутьев. Удобная вещь, только при обращении некоторой сноровки требует — на прутья-«кости», вылезая, встанешь — точно перевернешься, как вот Лешка лет пять назад, когда ходил в водный поход еще в детском доме.

Байдарка… Так значит, все же удалось! Удалось проникнуть туда… куда надо! Не зря, не зря молнии плескали! Удалось! Теперь выйти к деревне — поспрошать людей, может, и видал кто-нибудь красивую молодую женщину с маленьким ребенком? Да вот, хоть у этих, байдарочников, и спросить. Интересно только, где они? Прячутся от дождя? Так дождь-то уже кончился. А и в самом деле — где?

Приложив ладони ко рту рупором, Алексей закричал:

— Эй-гей! Туристы!

Никакого ответа.

Лешка закусил губу — а не утонули ли они, часом? Очень может быть!

Обойдя плесо, старший тавуллярий пристально всматривался в реку. В принципе, не так-то там уж было и глубоко — моторка вряд ли пройдет, только плоскодонка, да вот байда. Алексей снова подошел к лодке, нагнулся… осмотрел какие-то странные бурые пятна, подтеки… Кровь?! Дотронувшись до одного из пятен пальцем, понюхал, лизнул… сплюнул. Точно — кровь! Однако дела-а-а-а…

Позади хрустнула ветка. Лешка резко обернулся и видел идущих к нему двоих: один был в джинсовой куртке, а второй — в милицейской форме с погонами старшего лейтенанта. Участковый уполномоченный Бобриков. Иван Ильич, кажется — Лешка его знал.

Милиция! Только ее тут и не хватало — Алексей быстро сообразил, что он-то сейчас выглядит подозрительней некуда, а посему — первый кандидат в задержанные, а потом, кто знает — и в обвиняемые? Что тут случилось — сейчас не важно, некогда с милицией связываться, да и ни к чему — бежать!

Больше не раздумывая, Лешка столкнул байду на быстрину и, ухватив весло, погреб!

— Стой! — запоздало закричал участковый. — Стой, стрелять буду!

А его напарник в штатском — опер, наверное — вытащив табельный пистолет, шарахнул вверх.

Бабах! — глухо прозвучал выстрел.

А вторая пуля просвистела где-то совсем рядом. Черт побери — серьезные дела, оказывается!

Алексей приналег на весла и быстро поплыл вниз по течению реки. Оглянулся — плесо с бегающими по нему смешными фигурками, быстро удалялось, а вот и вовсе скрылось. Ну теперь попробуйте, догоните! Байда сейчас шла, по всем прикидкам, километров пятнадцать в час, а то и все двадцать. Правда, если на берегу имеется параллельная реке дорога… Мотоцикл лодку догонит легко. Да-а-а… Хотя пусть даже дорога и есть, так уж наверняка не асфальтовая, грунтовка или того хуже — обычная лесная дорожка, раскисшая от недавнего ливня и, хочется надеяться, превратившаяся в совсем уж непролазное месиво.

А места вокруг расстилались — красивейшие! По обеим берегам ласково клонились к воде уже чуть-чуть тронутые желтизной плакучие ивы, кусты смородины спускались прямо к реке, а чуть выше белели стволами березки. Яркое солнце играло на перекатах россыпями драгоценных камней, в попадавшихся на пути затонах отражалось бирюзовое небо и белые величавые облака. В камышах деловито шныряли утки, на плесах играла рыба.

Вообще-то должна бы уже показаться какая-нибудь деревня. Вот, скорее всего, за излучиной… Так и есть!

Щурясь от солнца, Алексей заметил показавшиеся впереди, на крутом берегу, дома — серые деревенские избы, зиявшие пустыми глазницами окон. А деревенька-то брошенная, не жилая, каких много стоит по всей России-матушке еще с шестидесятых годов. Заросшие травою выгоны, борщевик в два человеческих роста, перевернутые рассохшиеся лодки, коим уж никогда не коснуться ласковой речной волны. Вниз по реке, километрах в двух за деревней, виднелся окутанный туманной дымкою мост. Дорога!

А что, если у участкового — рация? Сотовый телефон здесь не берет — «абонент недоступен». Тогда где-нибудь рядом с мостом могут уже и поджидать одинокую байдарку. Он-то, Лешка, на месте милиции, так бы и поступил — уж постарался бы, сообщил бы. Да-а-а…

Сделав резкий гребок, Алексей, едва не перевернувшись и щедро черпанув низким бортом воду, причалил к старым деревянным мосткам, почерневшим от неумолимого хода времени.

Выбравшись на берег, подтащил лодку, заодно и полюбопытствовал, что там, внутри, под брезентом? Разувшись, Лешка закатал штаны и, зайдя в воду, быстро выгреб из байды все ее содержимое. Брезентовая куртка, старые рваные кеды, обломки удочки, полипропиленовый туристский «нажопник» — «пенка» — с сделанными шариковой ручкой надписями «Кавказ-2007», «Лагерь «Юность» и «Хибины» — ага! Рюкзачок! Правда, уже больше чем наполовину выпотрошенный — видать, кто-то тут хорошо порылся. Точнее сказать — нехорошо, не по-хозяйски грубо. Все вещи перевернуты, скомканы…

Алексей высыпал содержимое рюкзака на мостки: рваный и невообразимо грязный свитер грубой вязки, джинсовые девичьи шортики, синий купальник, ремонтный набор в автоаптечке, толстая автомобильная карта-двухверстовка. Отлично! Карта — это просто здорово… Жаль только, нужных листов не хватает — выдраны с мясом. Жаль…

Лешка вздохнул: ни те консервов, ни те одежки — не будешь же ходить в женском купальнике и грязнущем свитере, да и шорты не налезут — малы… А вот брезентовая курточка и кеды, пусть даже рваные — это то, что надо! Уж куда лучше, чем кафтан и высокие узорчатые сапоги синего сафьяна.

Старший тавуллярий померил кеды — подошли, лишь чуть-чуть жали, накинул поверх рубахи куртку — эх, узковата, да и коротка зело! — и, спрятав байдарку и оставшиеся ненужные вещи в кустах, быстро поднялся в деревню. С полпути вернулся — прихватил «нажопник» — «пенку» — может, хоть так сойти за туриста?

Серые брошенные избы пялились выбитыми глазницами, пахло тленом и запустением. Часть домов была сожжена — в траве зияли черные проплешины гари, миновав их, Алексей выбрался на заброшенную дорогу — именно по ней, по старой, заросшей иван-чаем и высокой травой колее — вилась узкая тропка. Рыбаки находили — кому еще-то? Небось в какой-нибудь из изб и ночевали, скорее всего… Вернуться — поискать что-нибудь поесть? Нет, пожалуй, это было бы глупо — ведь преследователи-то не дураки, не дождавшись лодки, вмиг сообразят про деревню. Так что, стоит пока придержать голод, стоит…

Скользнув липовой рощицей, тропинка вывела путника на лесную дорогу, превращенную лесовозами в совершенно непроезжее месиво. Пешком-то едва пройдешь — лишь по краешку, да с осторожностью — того и гляди, ухнешь в какую-нибудь лужу! Когда дорога стала наконец суше, Лешка принялся думать — как быть дальше? А поразмышлять требовалось — милиция, еда, более-менее приличная одежда: все эти проблемы нужно было как-то решать, ибо, нерешенные, они создавали большие препятствия на пути поисков любимой супруги и сына. Ну как искать-то, ежели за тобой по пятам милиция гонится? А одет ты — хуже некуда, как есть гопник, да еще и голодный. Значит, перво-наперво требуется резко изменить облик — скажем, помыть — а лучше покрасить — волосы, сбрить бороду и усы. И, главное, одежда — можно ведь так одеться, что никакой милиции и в голову не придет спрашивать паспорт. А уж тогда и можно будет начинать все расспросы — в вызывающем полное доверие людей виде.

Ох, господи — одежда, еда, респектабельность… Где все это взять-то?

Ну, хоть с погодой повезло, слава господу! Солнышко уже разогрело воздух градусов этак до двадцати, а то и больше, так, что Лешка даже вспотел, шагая по лесной дорожке, которая стала заметно суше, а деревья вокруг — реже. Видать, уже совсем скоро должны были начаться более-менее обжитые места…