Андрей Посняков
Зов крови
Глава 1
Лето. Где-то на юге России
Станица
«Привет участникам двадцать седьмого слета юных туристов» — растянутый кумачовый лозунг пожаром ударил в глаза. Рад зажмурился, потряс головой — исчезнет ли морок? Нет, не исчезал — все так же краснел на фоне светлого неба растянутый меж двумя березами баннер. «Привет…»
— Привет, привет, — довольно усмехнулся молодой человек.
Как ни странно, но особой радости он почему-то не чувствовал — душа не пела и сердце не ёкало, не рвалось из груди, и не хотелось обнять небо. Может быть, потому что все же еще не до конца верилось. Может быть, опять промахнулся, как в прошлый раз, когда, вернувшись из середины пятого века вовсе не в свое время, а в тысяча девятьсот пятьдесят восьмой год, да еще не в свой мир, а в какой-то параллельный, где Лаврентий Павлович Берия вовсе не расстрелян, не враг народа и не английский шпион, а наоборот, — достойный член правительства, первый заместитель Маленкова. От этого, кстати, жизнь советских людей вовсе не ухудшилась, а даже лучше стала.
Рад, Родион, Радик… Радомир, как называли его там… в пятом веке, где Рад, в общем-то, оказался случайно, провалившись в болотную жижу во время таких же соревнований. Таких же… Этих же? Может, сюда же и вернулся? Может, его даже и искать не начали? Вроде как утро еще раннее, с ночного ориентирования далеко не все прибежали.
Молодой человек снова зажмурился: а вдруг все, что с ним случилось — сон? Как в старом фильме — упал, потерял сознание, очнулся — гипс. То есть не гипс — середина пятого века от Рождества Христова. Селение словен — они же склавины, анты — соседи готы… Еще и гунны, гепиды, военный поход, Аттила… слава Господу, уже мертвый. Хильда… Конечно же — Хильда! Неужели и она привиделась? Законная венчанная супруга — юная готская дева (по отцу, как выяснилось, бургундка), голубоглазая красавица с длинными, цвета белого золота, волосами. Ее Родион видел в снах… как и она его. Еще до встречи. Так что же, действительно все привиделось? И не было ничего: ни великих битв, ни отчаянных схваток, ни верных друзей, ни Влекумера-жреца, ни… ни даже пятьдесят восьмого года с бежевой «Победой», на которой, кстати, и ушли… ушли в прошлое, а потом вырвались… Вот сейчас вот вырвались… наверное. Если было все… Радик вовсе не ощущал себя сейчас почти былинным героем и вождем — князем! — Радомиром, чье имя и чью судьбу столь удачно примерил. Он был сейчас тем, кем и являлся — молодым двадцатилетним парнем, заядлым туристом, шофером, недавно отслужившим в армии и приехавшим на туристский слет. Друзей посмотреть, себя показать. А тут какое-то болото… Вон, до сих пор вся одежда в тине!
Одежда?
Заляпанные в густо-зеленой болотной жиже штаны, узкие, шерстяные, поверх которых — кожаная оплетка обувки… Темно-зеленая рубаха, длинная и тяжелая, богато расшитая по вороту, манжетам и подолу, пояс… Обтянутые зеленым сафьяном ножны на перевязи, а в них — меч! Ну, конечно же — меч! Верный клинок по имени «Гром Победы», подарок названого братца Истра. Очень хороший меч, выполненный из нескольких видов металла, закаленный, с проступающим из глубины клинка, если подышать, рисунком… Гибкий, прочный, с углублением — долом — для крепости и легкости, а вовсе не для стока крови, как почему-то многие думают. Гарды, по сути, нет, лишь полукружье, зато щедро украшенная золотом рукоять. Цены такому мечу нет, оружие доброе, даже больше, чем оружие — друг! Гром Победы.
Вытащив клинок, Родион — князь Радомир! — поцеловал оружие и, убрав его обратно в ножны, обернулся на крик.
— Радо-м-и-и-и-ир! Ты где, милый? — Кричала-звала Хильда, красавица жена, любимая, ради которой… Господи, как хорошо, что все было! Есть…
— Я здесь, люба. Сейчас иду.
Оглянувшись на баннер, молодой человек быстро зашагал к болоту, где, за кустами, виднелась бежевая «Победа». На ней и ушли, а иначе — только с кровью. Как объяснял жрец Влекумер — та еще сволочуга! — переход требовал жертвы, крови. Человеческой, разумеется. А на хорошей скорости можно было уйти и так. Как вот они и ушли. Ушли… Наконец-то!
— Ах, ты ж моя краса! — подбежав, Рад обхватил супругу, поднял на руки, крепко целуя в губы.
— О, мой князь… — Хильда обняла мужа за шею. Так вот, вместе, они и повалились в траву, мягкую и густую, напоенную сладким запахом клевера и терпкостью растущих рядом кустов. Смородина, дрок, бузина? А может, малина?
— Родная моя…
Покрывая поцелуями нежную шею любимой, молодой человек снял с нее пояс, а затем и тунику… верхнюю… нижнюю… Тут же сбросил и свою, в траву, рядом, накрыл губами трепетную и упругую женскую грудь, утонул в голубых глазах, словно в озере… в море, в океане, провалился в сладострастную негу, из которой не хотелось выходить никогда, никогда, никогда…
Гибкие загорелые тела сплетались в густой зелени трав, в синем высоком небе радостно пели птицы… туда же улетали и души влюбленных, кружили над напоенной утренним солнцем землею, поднимаясь все выше и выше.
— Ах, — сладостно застонала Хильда, Радомир тоже выкрикнул что-то… непонятно, что… то ли крик, то ли стон…
Где-то рядом, в кустарнике, кто закашлялся. Потом громко чихнул.
В изнеможении раскинув в траве руки, красавица тихонько засмеялась. Рад же, вздрогнув, приподнялся на локте:
— Кто здесь?
— Туристы мы…
— Будьте здоровы.
— Вы бы это… — в кустах явно замялись, не зная, как и сказать.
Голос-то явно принадлежал человеку пожилому и, верно, тактичному, совестливому…
— У нас тут соревнования… Гать…
— А, гать! — Родион поспешно натянул одежку, похоже, мужичка-то этого он знал. — Так и мы тоже — туристы. У Валентиныча…
Михаил Валентиныч — он же просто Валентиныч, или совсем уж по-простому — дядя Миша — и был капитаном команды.
Одевшись, молодой человек шепнул: «Подожди, милая» — и быстро зашагал к кустам, за которыми виднелась недавно выкопанная траншея с положенными поперек нее бревнами и вдоль — жердинами — туристская полоса препятствия, именуемая «гать».
А седенький, в синем спортивном костюме, мужичок, был на этом этапе судьей и вот, видать, ждал команду. Как же его, блин… Олег Константинович? Или Константин Олегович?
— Здрасте, Олег Константинович!
— Константин Олегович. Здоров, брат! — мужичок протянул руку, сухую и жилистую, и несколько сконфуженно хмыкнул: — С женой тут или…так?
— С женой.
— Вот и славно.
— Константин Олегович, а я вас с Калуги помню. Шесть лет назад… я там еще с дерева в лужу упал — вот смеху было!
— Калуга? — судья прищурился. — Ну, как же, помню, помню… Только, кажется, там с дерева-то Радик падал, тоже из Валентиныча команды паренек. Ты на него, кстати, похож чем-то… немного, но… Есть что-то общее. Часом не родственник? Кстати, как Радик-то, навещаете его?
Молодой человек прикрыл глаза, стараясь не показать удивления — он пока еще не понимал, о чем идет речь. А потому дальше беседу продолжал осторожненько — навещаем, мол…
Навещаем… Интересно только — где? Что, они ему тут могилку уже успели выкопать? Рядом вот, на болоте.
— Да-а, — Константин Олегович сочувственно почмокал губами. — Вот уж не повезло парню, в такую жару — в больнице лежать. Как у него нога-то? Заживает? Правду говорят — перелом?
— Похоже на то, — озабоченно протянул Радик. — Мы вот с женой как раз сегодня его навестить собрались. Блин… не помню, сколько до райцентра примерно.
— Да километров двадцать, — охотно подсказал судья. — Вовку Михалыча из Чудского знаешь?
— Ну да! — вспомнив, радостно закивал молодой человек. — Длинный такой, с усами… Мы с ним года три назад за пивом ездили, в Марий Эл.
— Помню я Марий Эл, — собеседник улыбнулся. — Хорошо тогда провели все, и, главное, с погодой повезло.
— Машина-то у него та же — старый джип? Красная такая…
— Она. Новой еще не купил, говорит — и на этой неплохо, — судья вдруг замолчал и прислушался. — Ага, бегут уже.
— Ну, не буду мешать. Приятно поболтать было. Бывайте, Константин Олегович.
— И тебе того же. Радику привет.
Родион уже отошел на десяток шагов, когда Константин Олегович его окликнул:
— Вы это, поторопитесь с супругой своей — Вовка-то уже сейчас выезжает.
— Спасибо! А он по какой дороге?
— Да тут, недалече, — судья показал рукой. — Вон, по той тропке выйдете. Ой… — Вот только сейчас собеседник обратил внимание на странный наряд Рада. — Ты чего это так…
— А-а-а… к художке готовимся! Конкурс художественной самодеятельности в этом году — точно выиграем!
Константин Олегович хмыкнул:
— Ну, судя по костюмам — да. Это у вас национальный?
— Гм… можно сказать и так.
— Марийцы тоже в национальных, и эти, с Урала…
— «Кубинцы», что ли?
— Они.
Вообще-то, местечко называлась «Сива» — то ли городок, то ли поселок городского типа. Сива… Но все почему-то читали его по-латыни — Куба. Вот и прозвали тамошних туристов «кубинцами».
— А марийцы еще и бога своего с собой привезли, — крикнул вдогонку судья. — Целого идола. Вчера ему целую ночь молились, коньяком поили… Так что еще как посмотреть, кто завтра художку выиграет!
