Андрей Руб
Выбравший тень
Риск — это пукнуть при поносе.
Наверное, фольклор
Ну что, дорогие мои… как говорит одна известная телеведущая — …погнали?
Оглядываясь на прошедшее, могу сказать только одно: хорошо я жил. Впрочем, почему жил? Я и сейчас живу. Никогда ни о чем не жалея. Итак, к делу. Слушать старого пердуна с его сентенциями, наверное, не очень весело, молодым приключения подавай — «их есть у меня»! Постараюсь не быть таким занудным, с поучениями, как надо жить, постараюсь не лезть… наверное…
Хотя трудно в темной комнате найти черные носки, если они не пахнут.
Все начиналось как обычно… Ничего не напоминает? Вот! Ну, я отступлю от правил и расскажу о себе.
Росту во мне два метра, я блондин с раскачанной мускулатурой. Всю жизнь занимался боевыми единоборствами и кендо, а также сечей Радогора. У меня квадратный подбородок, голубые глаза, вкупе с волевым лицом и греческим профилем. Белокурая бестия — так называли таких, как я, лет шестьдесят назад. Пардон, семьдесят. Еще я кузнец, певец и на дуде игрец, в общем, я просто пипец, ну это ежели в рифму. Прекрасно пою, танцую и играю на восьми музыкальных инструментах. Впечатлились?
На самом деле ничего такого нет и близко! Я самый абнакнавенный! Не совсем, конечно, но, впрочем, об этом позже.
Чего бы еще рассказать, чтобы привлечь к себе ваше благосклонное внимание?
Лет мне… ну, в общем, много. Самое хорошее, что они не легли грузом на душу, и нет у меня почетной награды — ордена сутулого. «Эх! Где мои семнадцать лет?» — спросил когда-то поэт и оказался, как всегда, навечно прав. Так и я. Как было мне… эх, да так и осталось. Такой же раздолбай и авантюрист, который когда-то двинул на свою первую войну. Из интересу… на остальные, впрочем, тоже.
Зовут меня Джок. Просто набор звуков, кличка, к которой я привык за многие годы. Зовите и вы меня так. Не спортсмен, не красавец, не… не… не… Ну… не совсем уж обыкновенный, приврал слегка, умеем кой-чего. Но эти весьма специфические навыки, как правило, в нашей обычной жизни не очень нужны. Впрочем, об этом позже.
Но… зато я «умный и красивый», как когда-то сказал мой племянник, в ответ на замечание, что он ни хрена не читает и не знает. Вот эта-то шутка слегка печальная. Некоторые поймут и посочувствуют. Вот им-то (таким же, как я) жить тяжело, когда кругом столько дураков. «Во многих знаниях многих печали»?
Ну что еще? Холост. Как это говорится: «Холостяк — это мужчина, которому удалось не найти жену».
Ну не везет мне на женщин, вернее, на жену. Женщин-то как раз — море. Не везет… Мне даже при покупке селедки все время самцы попадаются!
Фаталист и неисправимый оптимист. Пофигист и приколист. Люблю читать и животных. Мягкий и крайне рациональный, жестокий и сентиментальный. Люблю человечество и ненавижу людей. Ну, в общем-то, такой же, как и все вы.
На самом деле, росту во мне чуть за сто восемьдесят. Некрасив, но обаятелен.
«Мнения супругов могут иногда не совпадать… что всегда и происходит». Так и у нас. Ну, не расстраивайтесь, что я все о себе да о себе.
Странная эта штука жизнь — вроде затрахала, а не удовлетворяет…
Все начиналось как обычно.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
СУМАСШЕДШАЯ?
Наилучшая реклама — анафема.
Григорий Яблонский
Вечер удался. Я выпил водочки, закусил и задумался о смысле бытия. Скучно, наверное, я живу, на чужой взгляд. Сижу дома, благо средства позволяют (я рантье, как раньше это называлось). А которые осуждать будут, тем отвечу — напутешествовался я на две жизни вперед. Много лет мотался по СССР (ныне Россия и ближнее зарубежье). Мне не сказать лучше, чем сказал поэт:
И мотало меня, как осенний листок,
Я менял города, я менял имена…
Гениально! Лучше про меня и не скажешь. Теперь хочу дома посидеть. Читаю книжки, смотрю телевизор, путешествую, иногда экстремально, готовлю. Вкусно поесть я люблю, поэтому готовить научился, еще когда учился в школе, а поскольку всю жизнь исповедую принцип — быстро, просто и вкусно, то и готовлю так же. Ха, не сильно верите? Ну-ну.
Весу во мне не много. Всего килограммов двадцать — двадцать пять лишних. Скажете, много? А когда было пятьдесят? Лишних. Но! Я похудел. Без диет, женщины, без всяких диет. Вот просто. Меньше стал жрать. Ну а пить много больше — холодной воды за ужином. Рекомендую. Как-то это даже называется? Диета русских балерин, что ли.
О чем бишь я? А, о вечере. Все как всегда, обычно. Лег спать… А вот проснулся в лесу. Как вам? Ага, вижу ухмыляющиеся лица. Ври, мол, дальше. Фигвам, в смысле не индейское жилище. Не вру.
Пробуждение мое, увы, было печальным.
На лоб мне что-то упало, и я проснулся. Проведя рукой по лицу, чтобы вытереть воду, я вдруг понял, что это вовсе не вода. Я понюхал руку. Воняло так мерзко, что у меня мгновенно заслезились глаза. Да!!! Это было — говно! Птичье, судя по цвету, но тем не менее. От «большого ума» я понюхал руку еще раз. И порадовался, потому что запах… Нет! ЗАПАХ!..
Воткнулся в голову, как гвоздь. Мгновенно выдавив слезы радости из глаз и вопль радости из груди, как у ребенка, лизнувшего металлическую ручку на морозе. Представьте корову, сдохшую от кормежки солдатскими портянками, неменянными месяц, и пернувшую перед смертью. Амбре-с. Эту сволочь надо вместо нашатыря предлагать.
Кое-как вытерев руку об траву, я так обозлился, что то, что я в лесу, до меня дошло как-то во вторую очередь. Я покрутил головой и понял… Мягкие стены, одежда с длинными рукавами и огромная порция галопередола в задницу — моя ближайшая и чудная перспектива.
Ага. Лег спать зимой, в своей кровати. Проснулся одетым, летом и в лесу. Нормально!
Покрутив головой и прислушавшись, я громко и с чувством выразил своё радостное отношение к миру… К его маме, родственникам нетрадиционной ориентации и любви, которой я займусь, если поймаю ту суку, которая меня так подставила…
И ту, которая на меня насрала. Я поднял голову, чтобы узнать, кто бы это мог быть? И узнал… — белочка!
Тьфу ты! Это у меня «белочка». А не то, что вы подумали.
Потому что с ветки дуба на меня смотрел и жизнерадостно скалился дракон. Ну, не совсем дракон — дракончик. Сантиметров сорока-пятидесяти в длину. Как я узнал, если никогда такое зверье не видел? Это вопрос можно задать только крестьянину из деревни, проживавшему лет сто назад.
— Привет! — Ничего умнее не придумав, помахал ему рукой. Жизнерадостное выражение лица обосранного дебила, сидящего внизу и машущего глюку, наверное, так поразило дракончика, что зверь пробежал по ветке и, свесившись головой вниз, проскрипел что-то в ответ.
— Так ты еще и разговариваешь? — выпучился я на это недоразумение.
— Иишшьь, — продребезжал он в ответ, уставившись на меня янтарными бусинами глаз. Дракончик был симпатичный, зелененький и с рожками. Открыв и закрыв глаза, я поступил как настоящий естествоиспытатель-экскриментатор.
Дабы достоверно проснуться, попробуйте ущипнуть не себя, а рядом лежащее тело!
Но поскольку таковое отсутствовало… Да-с! Я посильнее ущипнул себя. «Мать… мать…» — по привычке, наверное, ответило бы эхо. Но его тут, к сожалению, не оказалось. Мои выразительные рулады пропали втуне. Все-таки велик и могуч русский разговорный. А мне сразу стало значительно легче.
«А не дать ли ему чего-нибудь для налаживания отношений?» — это первая здравая мысль, посетившая меня.
И сразу сунул по привычке руку в карман. Ёпть! Только сейчас до меня опять дошло. Нахожусь в лесу, разговариваю с дракончиком. Вокруг меня лето и черт знает что. Я облился потом, но жара здесь была совсем, совсем ни при чём.
Оглядев себя, я подивился изгибам мироздания или собственной психики. Я был одет как в походе зимой. Соответственно, в походную куртку и штаны с ботинками. Не придумав ничего лучшего, обошел вокруг дерева, оглядываясь по сторонам. Так! Оказался на какой-то полянке, под ногами трава, деревья вокруг, елки какие-то. В общем, обыкновенный пейзажик-то.
Акрамя дракончика…
«Ага! А может, это сон или хитровые… вымученный глюк? — пнула меня под зад запоздалая мысль. — И вообще, где это я все-таки?»
Мысли на этом кончились.
На небе светило солнце (вполне себе земное), на земле росла трава. Если поглядеть со стороны, на траве под деревом расселся человек, наверное, предававшийся размышлениям о сущности бытия или философским думам о судьбах народов, населяющих Ойкумену. Настоящий, старый питерский интеллигент никогда не скажет: «Ё… вашу мать!», он скажет: «Да я вам в отцы гожусь!» Вот она, культура! А мысли мои были гораздо прозаичнее. Так! Допустим, это не глюк! Значит, я на природе. И где эта долбаная природа находится, моё обалдевшее эго ни хрена не понимает.
— Ух, хорошо-то как! — на всякий случай проорал я, скорбный духом, прислушиваясь, не идут ли какие-нибудь грибники ко мне, такому «умному и красивому», на помощь.
Отчего-то помощь не торопилась. Санитары с красивыми рубахами в руках не бежали, желая быстро оказаться полезными такому замечательному парню, как я, и засвидетельствовать свое почтение лично. И циклодолом меня не покормили совсем.
