Андрей Саликов
Жандарм. На пороге двадцатого века
Самоубийству белой расы посвящается
Глава 1
1
— Кажется, подъезжаем, Сергей Петрович, — радостно произнес поручик Потапов, мой адъютант (а для не многих посвящённых начальник моей же охраны), выглядывая в окно.
— Похоже, вот и пристань. Да, прибыли, — подытожил я, и, словно подтверждая мои слова, поезд, и так еле-еле плетущийся, начал останавливаться. Послышался скрип тормозов, и вагон качнуло, пара рывков, а затем он замер. — Пойдёмте, Дмитрий Александрович, — обратился я к стоящему рядом Потапову. — Сразу отправьте посыльных найти проводников Курта Генриховича.
— Слушаюсь.
Харбин встретил нас теплом. Хотя середина апреля, и по заверениям бывалых путешественников должно быть прохладно. И простыть можно очень легко, коварное солнышко и лёгкий ветерок сделают это незаметно. Болеть я не планировал и надел тёплую парку, ничего, пар костей не ломит. Поверх надеваю портупею, вместо штатной «селёдки» подвешиваю штык-нож и кобуру с маузером. Как хорошо на твёрдой земле! Сомневаетесь? Тогда прокатитесь из Питера до Харбина через почитай всю Россию-матушку. Сразу захотите ножками-ножками. Да, впечатлила меня «манжурка», это так здесь все называют КВЖД, такую дорогу отгрохать! Нет, пока своими собственными глазами не увидишь, не поймёшь. За два года! ОХРЕНЕТЬ! И это без механизации, ну откуда она возьмётся в начале XX века? И ведь даже Хинган преодолели, вспомнив его туннели, лишь восхищённо качнул я головой. И всё это лысый Кукурузник спустит в сортир, мл…ь, клоун. Что-то я опять разнервничался…
Достаю портсигар, он у меня простой, без всяких финтифлюшек, типа каменьев, эмали, гравировок. Серебряный, а не золотой. Не из жадности или бедности. Просто смысла нет мне носить разные «статусные» вещи. Когда каждый второгильдийский купчина так и норовит показать то часики золотые от Павла Буре, то монструозного вида портмоне (у кого с деньгами не ахти), поневоле приходится дистанцироваться. Ну а для Петровского дворянства я всё равно остался выскочкой, этаким парвеню. Про старую знать… это даже не смешно. Вот и посудите сами, прав я или нет. Да что говорить, когда всё это продолжается без малого около двадцати лет, поневоле начинаешь на всё смотреть другими глазами. Утилитарно. И ко всему прочему, выкинь папиросы, промой, и готов обеззараживатель, ну да это так, один чёрт не оценят, дикари-с.
Что-то я отвлёкся… Так вот, папироса. Дунуть, смять гильзу, огонёк спички… Лепота. Первая затяжка после долгого перерыва. Её не может испортить даже дым от паровоза. Вращающиеся вокруг эшелона китайцы со своими товарами так и не решились «на приступ». Нет, решительно табак здесь продают настоящий. Не элитный, конечно, но тоже весьма не плох.
Позвольте представиться, подполковник Отдельного Корпуса Жандармов (все с большой буквы) Дроздов Сергей Петрович. Это так сказать витрина, а вот за ней… за ней классическое двойное дно. Родился я в конце XX века, да-да, именно так, в один далеко не лучший день в моей жизни я оказался в прошлом, причём мне ещё относительно повезло — в правление Александра Второго Освободителя, после 61 года. Какой-то умник сказал, мол, времена не выбирают, угу, его бы сюда, посмотрел бы я на него. Попал я благодаря везению и благоприятному стечению обстоятельств в корпус, а там уже сам карьеру начал делать. И довольно успешно, вышел в штаб-офицеры и в данный момент являюсь командиром отдельного батальона осназа, овеянного жуткой славой. Как нас только не называли либералы. Убийцы, кровавые чудовища и тому подобное. Но мне понравилась одна статья. В ней малоизвестный журналист довольно правдиво описал нашу часть и сравнил нас с католическими орденами, иезуитами и доминиканцами, назвав имперскими псами. Особого резонанса статья не вызвала. Отсутствие в ней пикантных подробностей о батальоне заранее обрекло её на неудачу. Напоминание же о его участии в последней войне вызвало неприятие не только интеллигенции, но и большого количества военных. Увы, но в газетах поголовно печатали очередные байки, как мы всех вешали и расстреливали. Ладно, Бог с ними.
Как я здесь очутился? Очень просто. Батальон убрали с глаз долой после одной грязной (ну, грязной с точки зрения местных аристократов) истории. Плюс интриги в высших сферах, где разменной монетой бывают фигуры гораздо весомей меня. Влезать в этот террариум не хотелось, но, как говорится, положение обязывает — будешь сидеть, хм, ровно, сожрут и не поморщатся, а потому пришлось играть в меру своих сил и веса. И знаете, получилось на три с плюсом, причём с очень жирным плюсом у меня вышло. Так что батальон начали учитывать в своих раскладах многие Игроки. Да, именно так, с большой буквы. Ну а история, что ж, если хотите конкретики, то это кончина второго сына императора Александра III Георгия Александровича. Ещё в своём времени я удивился, но не придал значения его смерти, когда читал Пикуля, больше ста лет с тех времён прошло, какие бури над страной пронеслись! Да я ведь как раньше к этому относился? Мол, помер и помер. В одиночестве. Но жизнь нынешняя меня по самую маковку погрузила, так сказать, вглубь произошедшего, и вот ЗДЕСЬ мои суждения и взгляды претерпели изменения. И официальная версия меня устраивать перестала. Ага, блин, позабыт, позаброшен… Третий человек в империи. А, чёрт, нервы, вкус табака стал какой-то кислый.
Добил в две затяжки папиросу. А воспоминания снова вернули меня назад.
Картинки из прошлого. 1896 год
— Ваше высочество, в одиночку вы в Абастумани не поедете, — словно малому дитю, объяснял я Георгию Романову. Тот злился, но пока не посылал наглого жандарма куда подальше. — То, что вы именуете свитой, меня категорически не устраивает. Там до Турции рукой подать.
— Вы думаете, меня захотят похитить? — иронично спросил он. Подполковник, что стоял перед ним, не переставал его удивлять: вот так спокойно спорить с сыном императора… — Это…
— Я не думаю. Есть уложения, циркуляры, устав, наконец. А там прописано, что, сколько и как, — невежливо оборвал я великого князя. Да, молодец во флотском мундире, стоящий передо мной, поставил на себе крест. И уже смирился со скорой кончиной, а потому желал только одного: дабы его все оставили в покое. Да, судьбинушка у него… Ведь и жениться на любимой женщине не разрешили, хотя он официально заявил о готовности отречься от престола. В конце концов, по-моему, жестоко так поступать со смертельно больным человеком. Но мой хороший знакомый из Дворцовой полиции попросил (должок за мной числился, а так хрен пошёл бы) переговорить с его высочеством. И попробовать убедить его взяться за ум и не ограничивать себя парой служивых из данного ведомства, как он хотел. — И поэтому вы поедете с охраной. И не спорьте, можете хоть императору пожаловаться на меня.
— И как вы это себе представляете? — Впервые с начала нашего разговора улыбка тронула его лицо. Только не озорная, а горькая. Георгий Александрович, получивший в последнее время немало жестоких уроков, вынес для себя одну простую истину, что древние римляне были довольно неплохими знатоками человеческих душ или, по крайней мере, тот, кто сказал «человек человеку волк». — Полковник, вы отлично понимаете, что перед вами живой труп. К чему всё это?
— Я давал присягу, — с металлом в голосе ответил я. Мне было просто жаль этого парня. Ведь даже самый тупой лакей в Гатчине знал, что обратно сын императора живым уже не вернётся. И так еле встал, думали, что преставится. — И если лизоблюды, что вокруг вас тёрлись, рванули искать себе новое тёплое местечко, то ко мне это не относится.
— Извините, полковник. — Георгий отвёл глаза. А затем ему на ум пришла одна идея, и он, мысленно показав всем язык… Эх, а всё-таки известный жест куда более уместен был бы. — Просто именно сейчас я многое понял… Хорошо, пусть это будет именно ВАША охрана.
Тут мне, как говорится, поплохело, такой результат беседы меня категорически не устраивал, но было уже поздно.
— Тогда разрешите пару слов вам сказать лично, от себя.
Да, я знал, что в данный момент ступаю на тонкий лёд интриг, где мне не тягаться с местными зубрами (если только не с винтовкой, тогда да, от пули их не спасёт никто), но выхода у меня уже не было. Такое мне не простят, встанут единым фронтом и не успокоятся, пока наглого выскочку не уничтожат. Отсчёт времени уже пошёл: ещё максимум полгода — и батальон расформируют, а меня выкинут на пенсию. А так будет шанс, дохленький, но шанс, что моё имя и батальон упомянут в Высочайшем присутствии. Причём положительно. Что? Подло и низко использовать смертельно больного человека? А не пойти бы всем моралистам куда подальше…
— Слушаю вас, господин полковник. — Георгий ждал, что сейчас к нему в очередной раз обратятся с какой-нибудь просьбой… и он даже огорчился. Хотя все мы люди, а у этого жандармского офицера дела в карьерном плане идут не блестяще.
— Ваше высочество. — «Все мы смертны» хотелось сказать, но в последний момент я прикусил язык, по-другому нужно. — Не стоит опускать руки. — Поймав слегка удивлённый взгляд визави, махнул рукой на дипломатию. — Займитесь делом, нужным и полезным для империи. Да, и вы, и я знаем, что вам, простите за прямоту, недолго осталось. Но это не повод лечь в кровать и завернуться в саван. — Да, такого он явно не ожидал… — Вы же флотский, так трудитесь для него не покладая рук, ну а смерть… Ведь во времена Петра Великого служили пожизненно. Докажите всем, что «небывалое бывает»!
