— Схожу, разведаю, — уже с другой ухмылкой кивнул старшина. Теперь она предназначалась вору Потапу.

Событие двадцать пятое

Неожиданно в дверь кабинета вошла секретарша, а из-за неё высовывалась Маша-Вика.

— Пётр Миронович, тут девочка говорит, что вы её приглашали! — Вера Михайловна, наверное, сама не верила тому, что говорила.

— Извините, Вера Михайловна, совсем забыл вас предупредить, — попытался выкрутиться Пётр, — Принесите, пожалуйста, два чая с сушками.

— Пётр Миронович, — начала Вика едва дверь закрылась, — плохо у нас всё с песнями. Сейчас очередную репетицию сорвала. Раскричалась на солиста. Как там звучит известная фраза Оскара Уайльда: «Не стреляйте в пианиста, это лучшее, на что он способен». Так вот, Сирозеев не тянет. Голос ломается, фальшивит, не всегда попадает в музыку, но это всё не главное — со временем, может и научится. Главное, что голос не для этих песен. «День Победы» не зря Лещенко поёт. Примерно такой голос и нужен, — Вика выговорилась и, тяжело, совсем не по-детски, вздохнув, принялась водить пальцем по морозным узорам на окне, у которого стояла.

Нда, чего-то такого Пётр опасался. И что ж делать? Где взять Лещенко?

— И что ты предлагаешь?

— Может быть, съездить в Свердловск в консерваторию? — пожала плечиками девочка почти шестидесяти лет.

В это время секретарша принесла чай в дурацких подстаканниках. Пётр даже заходил в посудный магазин, надеясь купить пару фарфоровых кружек, но не нашёл. Не делают ещё, видно, или это тоже сейчас дефицит. Отхлебнули синхронно из своих стаканов.

— Слушай, Вика, я, когда задумывал свою книгу про мальчика-попаданца, то выбирал, кому тот может предложить эти песни. Сразу отмёл Лещенко с Кобзоном и Магомаевым — они уже достаточно известны. Хиль тоже не подойдёт, по той же причине зарубил и Олега Анофриева. В книге я остановился на Юрии Богатикове. Помнишь, у него была известная песня «Усталая подлодка»? Он пока никому не известен, числится солистом Луганской филармонии. Впервые появится в телевизоре только через два года. Сейчас ему тридцать пять лет, — Пётр подвинул девочке сушки в блюдечке.

— Точно. Я даже в девяностых один раз выступала на Украине с ним на одном концерте. Голос очень хороший. И главное — его учить не надо, готовый певец. Вот только как его с Украины сюда в малюсенький городишко заманить? — Маша-Вика с хрустом раскусила сушку и требовательно посмотрела на Петра.

— Попробую. Использую административный ресурс. А ты, кстати, помнишь эту его песню про подлодку? — Пётр вдруг осознал, что скоро День Красной армии, и можно попробовать первый раз засветиться с «написанными» песнями.

— Повспоминаю дома. Припев точно помню.

«На пирсе тихо в час ночной.
Тебе известно лишь одной,
Когда усталая подлодка
Из глубины идёт домой.
Когда усталая подлодка
Из глубины идёт домой».

Что-то там про возвращение к нашим вечным полярным снегам. Подумаю. Вы тоже приложите усилия, вдвоём вспомним. Ладно, не буду мешать. Пойду.

Вика Цыганова ушла, а Пётр взял листок и принялся выстраивать план по приглашению Юрия Иосифовича Богатикова в Краснотурьинск.

Через пять минут начал осуществлять написанное. Первым делом позвонил в Свердловск и узнал телефон начальника отдела культуры при горкоме. Через десять минут стал обладателем номера секретариата в обкоме Луганской области. Дальше пошло легче: директор филармонии. У Богатикова сегодня на три часа назначена репетиция. Как появится, пригласят.

— Так уже почти пять вечера!

— Так это у вас на Урале. Вы перезвоните через часик, — точно, как-то про часовые пояса и забыл, хлопнул себя по лбу Пётр.

Предоставленный этим явлением природы час первый секретарь посвятил попыткам вспомнить песню. Вроде и слышал десятки раз и, собирая материалы для книги, текст прочитал в Википедии, но выуживались из памяти лишь отдельные слова. Как это другие попаданцы вспоминают песни Тимура Шаова? Там десятки куплетов в каждой песне. В шесть часов снова позвонил директору Луганской филармонии.

— Юрий Иосифович, с вами говорит первый секретарь Краснотурьинского горкома КПСС Пётр Миронович Тишков, — как можно более официально начал Пётр.

Уговаривать пришлось долго. В конце концов, сошлись на том, что в субботу «мэтр» купит билеты до Свердловска и в воскресенье утром поездом прибудет в Краснотурьинск, а вечером уже отправится назад. У «мэтра» во вторник выступление в Доме Шахтёра. Билеты оплачивает Дворец культуры БАЗа. Плюс двести рублей за беспокойство и почётную грамоту от горкома партии. Это уже Пётр предложил, когда переговоры зашли в тупик — а теперь ещё ведь найти эти двести рублей надо.

Дома после ужина целый час ещё убили с Машенькой на сведение текстов чёртовой «Подлодки». Вроде справились — стоило ли только? Когда Маша спела песню под гитару, она Петру не сильно понравилась. Наверное, дело в голосе Богатикова. Зато вспомнили и буквально за десяток минут «написали» его самую известную песню «Через две зимы». Ещё парочку солдатских песен — и можно 23 февраля попробовать выступить хотя бы в Краснотурьинске.

Вике идея понравилась, и она стала вслух вспоминать такие песни.

— Стоп! Одну я знаю. Множество раз в детском хоре пела в семидесятые. «Солдатами не рождаются, солдатами становятся». Помните такую шуточную песню?

Пётр пожал плечами.

— Да её вся страна знает. Там ещё слова есть: «И старшина, тактично скрыв смешок, сказал: „Ну что ж! Неплохо для начала!“».

— Теперь вспомнил. Отличная вещь. Умели же раньше песни писать!

Событие двадцать шестое

Во вторник 24 января Пётр с самого утра поехал на завод. У него было несколько просьб к руководству завода, а значит, нужно подарить им ещё «идейку». Ещё вечером он договорился с Кабановым о визите на «4-е выщелачивание». Это был один из многочисленных участков Глинозёмного цеха, и ничем особым среди других он не выделялся. Одно «но» — на этом участке почти всю жизнь проработал отец Петра Штелле. По этой самой причине сейчас первый секретарь Краснотурьинского горкома КПСС знал несколько изобретений и рацпредложений, которые в будущем подаст старший мастер этого участка Герман Рейнгольдович Штелле.

Петру хотелось, во-первых, увидеть отца молодым, а во-вторых, чуть улучшить его материальное положение. Пётр знал, что отец сейчас работает на этом участке мастером — только как выяснить, когда будет именно его смена, ведь их целых четыре! А вчера понял: он же знает телефон участка. Просто набрал и спросил, не представившись, можно ли позвать к телефону мастера Штелле.

— Так его смена сейчас выходная. Они завтра с утра в первую идут, — сообщил надтреснутым голосом неизвестный и повесил трубку.

«Ну и замечательно. Вот завтра и пойдём», — решил Пётр.

У проходной завода его встречало человек десять начальства, хорошо хоть без цветов. Мороз чуть отпустил, было градусов 15–20 — минус, понятное дело. Пешком дошли до участка, всего-то метров сто от проходной, а у ворот отца и заметил. Молодой, всего тридцать один год. Чуть встревоженный взгляд, вьющиеся густые волосы, смущённая улыбка при рукопожатии.

Осмотрели кабинет начальника, плакаты в пятиминутке и на рабочих местах. Поговорили с парторгом участка и цеха, а потом Пётр отправил приехавших с ним главу комсомольцев города и второго секретаря проверять документы в управлении глинозёмного цеха, а сам с Кабановым и отцом прошёлся по участку. Возле автоклавов остановился и попросил батяньку рассказать суть процесса. Выслушал. «Удивился» температуре и концентрации щелочи и подошёл к подогревателям.

— А это что?

— Это подогреватели. Здесь по трубкам подаётся пульпа, а в межтрубное пространство — острый пар, — пояснил мастер.

— То есть, перед подачей в автоклав пульпу нужно подогреть? — прикинулся чайником Штелле.

— Да, так и есть. Пар очень горячий, — заулыбался отец.

— А потом вы говорили, после автоклавов пульпу нужно остудить перед подачей на сгущение, — продолжил Пётр.

— Да вы лучше меня всё знаете, — прокричал отец — у подогревателей стоял приличный шум.

Пётр решил этим воспользоваться.

— А если в межтрубное пространство подать пульпу после автоклава? Это не заменит пар?

— Даже не знаю. А ведь отличная идея! — задумавшись на секунду, почти про себя проговорил батянька.

— Вот пойдём и расскажем о нашей идее директору с главным инженером.

Набились в небольшую комнатку начальника участка.

— Анатолий Яковлевич, мы вот сейчас вместе с Германом Рейнгольдовичем «идейку» придумали. Думаю, её вполне можно оформить как изобретение. Только помочь нужно мастеру обсчитать всё и чертёж грамотно сделать. Привлечёте специалистов? — Штелле вопросительно повернулся к Устичу.

— Может, расскажете сначала? — хмыкнул Кабанов.

— Легко.

Рассказ много времени не занял. Гораздо дольше сомневались и прикидывали. Калькуляторов нет, скрипели ручками. В прямом смысле — ручки-то перьевые, скрипят. Особенно когда спешишь.

— А ведь отличная мысль, — подвёл итог «соображениям» директор, — Очень приличная экономия пара получается, и температуру пульпы при этом снижаем. Давай, Герман Рейнгольдович, пиши заявку на изобретение «пульпо-пульповых подогревателей» — и название-то красиво придумали. Не забудь только в соавторы первого секретаря взять.