Событие пятьдесят первое

Перед тем, как отправиться на растерзание к руководству Союза Писателей, Пётр решил попробовать помочь младшей Чуковской сделать карьеру.

— Люша. Ты ведь химик?

— Целый кандидат химических наук! — гордо выпятила грудь Чуковская.

— А кто самый умный у вас в институте?

— Ты сомневаешься в моих способностях? — обиделась.

— Нет, но мне нужен почти гений.

— Зачем?

— Ну, не знаю, как сказать. Я могу помочь этому гению создать несколько лекарств.

— Ты ещё и великий химик? Какое у тебя образование? — совсем обиделась.

— Нет у меня никакого образования, и я не могу рассказать об источнике информации. Так есть у вас в институте химический гений? — нахмурился Пётр. Уже даже передумал делиться информацией. Если даже Люша так напряглась, то что скажет этот самый гений?

— Есть мой руководитель — Рахиль Хацкелевна Фрейдлина. Она доктор химических наук, профессор, член-корреспондент АН СССР. Подойдёт?

— Если я ей нарисую пару формул этих лекарств, то она возьмёт тебя в товарищи по получению кучи разных премий? В том числе, может быть, и Нобелевской.

— Шутишь, как всегда?

— Совершенно серьёзно говорю.

— Рахиль Хацкелевна — честнейший человек и бессребреник, — Люша встала напротив Петра и приказала, уперев руки в бока, — Ну-ка рисуй свои формулы!

— Давай карандаш. C17H19N3O3S. Это препарат от гастрита и язвы. Структурная формула выглядит так, — Пётр нарисовал всякие чёрточки и шестиугольники.

Откуда дровишки? Просто, когда начал писать книгу про мальчика-попаданца, то решил сделать его в будущем великим химиком. Посмотрел ряд самых успешных лекарств и содрогнулся — самый настоящий рояль в кустах. Он хоть и был металлургом, и химию им вполне качественно преподавали в институте, но запомнить такое неспециалисту — что-то из области фантастики. Рушился весь сюжет новой книги — и Штелле разозлился. Он потратил неделю, но взял и выучил и формулы, и то, как открывали эти лекарства. Просто из упрямства, из желания себе доказать, что он не даун. И надо же — пригодилось. Или это тот, кто его сюда послал, знал об этом инциденте? И именно поэтому он здесь, и в этом году? А кто ответит?

— Нда, — протянула, изучая его каракули, Люша, — Я позвоню Фрейдлиной. Сейчас уже пора к Смирновой, а вот часов на двенадцать договоримся о встрече — здесь, у деда на квартире. Заодно побалуешь нас очередным кулинарным шедевром.

— Договорились.

У Веры Васильевны Смирновой в кабинете уже дожидался появления Тишкова Первый Секретарь Союза Писателей СССР Константин Александрович Федин. И, надо же, сама товарищ Фурцева.

— Сначала вы, Вера Васильевна, — отошла к окну и закурила Екатерина Великая после приветствий.

— Пётр Миронович, — торжественно начала Смирнова, но сбилась, глянув на грозного министра, — Пётр Миронович, мы с Константином Александровичем прочитали ваши повести про Буратино и решили издать их одной книгой. Тираж, как я и обещала, будет сто тысяч. Это первый. Дальше видно будет. Довольны? — улыбнулась.

— А можно просьбу? — покивал Штелле.

— Говорите, — благодушно улыбнулся Федин.

— Как бы уговорить проиллюстрировать мою книгу художника Леонида Владимирского?

— Я ему позвоню, — выбросила, не докурив, сигарету в форточку Фурцева, — Вы закончили? У меня немного времени.

— Конечно, конечно, он весь ваш. Только потом нужно будет подписать договор в издательстве и ВУОАПе. Мы с Константином Александровичем решили издать пару сотен сигнальных вариантов на их оборудовании в отделе распространения, стеклографическим способом, — сделала приглашающий жест Смирнова.

— Пётр Миронович, ну и задали вы мне работку. Я в субботу до полуночи вашими делами занималась, и вчера целый день. Попробуйте только не заработать 300 миллионов долларов. Я уже даже Суслову о вас рассказала. Он пока песни не послушал, отказывался даже разговаривать со мной. Но ваша песня о матери — это нечто. Первый раз видела, как Михаил Андреевич Суслов слёзы вытирает. Да и сама уже пять раз, наверное, прослушала — и каждый раз горло перехватывает. У него есть сомнения в паре песен — уж очень необычно написаны, но возражать против их исполнения в вашем клубе не стал. И меня отпустил, и, кроме того, приказал взять с собой Евгения Фёдоровича Светланова, которого вы хотите ограбить. Евгений Фёдорович, конечно, повозмущался, но когда ваши песни услышал, то сменил гнев на милость и согласился выделить вашему оркестру часть инструментов. Духовых, в основном. А то ведь и правда — поедете в «Ла Скала» с гнутыми трубами. Он возьмёт с собою в Краснотурьинск и пару ведущих музыкантов — там и решим, достоин ли ваш симфонический оркестр звания «Академический». Так, теперь по солисткам. В среду Валентина Толкунова выезжает на поезде до Серова, в пятницу утром пришлёте за ней туда машину. Она командирована туда до конца февраля. По результатам вашего концерта определим и вашу, и её дальнейшую судьбу. С Сенчиной чуть сложнее. Я её нашла, но она сейчас болеет — простыла. Обещала выписаться в среду или в четверг, потом самолётом летит в Свердловск. Там садится на поезд до вашего Краснотурьинска, так что тоже, возможно, появится в пятницу. В крайнем случае, в субботу. Довольны? — вдруг остановилась Фурцева.

— Более чем. Вы, Екатерина Алексеевна, просто волшебница. Я думал — несколько лет пробиваться через тернии, а тут такой крутой поворот, — развёл руки в сторону и слегка поклонился Пётр.

— Опять кланяетесь! Опять за своё! Второй раз это уже не смешно! — рыкнула Великая, — Дальше. Михаил Андреевич Суслов, который отвечает в Политбюро за идеологию, позвонил при мне Семёну Михайловичу Будённому и попросил его составить мне компанию — так что 23 февраля и легендарного маршала в гости ждите. Теперь по съёмкам концерта. С фигурантами я ещё не определилась, но выберем лучших — по крайней мере, одних из лучших. Они приедут на пару дней раньше. Поприсутствуют на репетиции, поработают со светом. Вам позвонят и предупредят о приезде. По аппаратуре — команду я дала, грузовым самолётом доставят до Свердловска, а там уже ваша забота. Справитесь с доставкой? — и критически так осмотрела Петра.

— Попытаюсь оправдать ваше доверие, — хмыкнул Тишков.

— Уж попытайтесь, — не приняла шутливый тон министр.

— Всё организую, не беспокойтесь, Екатерина Алексеевна, — вытянулся Пётр.

— Всё, ничего не забыли? Тогда до свидания. Сегодня снова сумасшедший день предстоит. Нет, вы тут ни при чём, — махнула рукой на раскрывшего рот от удивления Петра. — Тут опять делегацию к Сопоту утверждать надо. До августа ещё чёрт-те сколько, а Политбюро уже волнуется. Нужно побеждать. Стоять! Отменю-ка я это всё, сначала к вам съезжу. Послушаю. Готовы победить на Международном фестивале песни? Ага, глаза заблестели. Вот 23-го и решу. Там ведь с Анной Герман придётся соперничать. Всё, ещё раз до свидания.

— Не женщина, а паровой каток, — улыбнулся, закрывая за ней дверь Федин.

— Видите, Пётр Миронович, с какой скоростью вы к славе летите! — засмеялась Смирнова, — Уже и до Сопота добрались почти.

— Советский Союз должен везде побеждать, и всегда! — добавил пафоса в голос Тишков, — Вера Васильевна, мне сейчас куда, в ВУОАП?

— Да, пойдёмте, провожу, как там закончите, возвращайтесь. Расскажете мне о своих планах. Может, даже на следующую вашу книгу договор заключим.

Всё дальнейшее опять напомнило Штелле субботу. Долгое и нудное составление договоров, печатание их и проверка, потом подписание. Где вы, компьютеры с образцами каких угодно договоров? Где принтеры?

В результате его послали открыть счёт в Сберкассе. Туда обещали в течение месяца перевести 6 тысяч 800 рублей — это за первый тираж. Если будет дополнительный, то получится чуть меньше, ну а если второй тираж превысит 100 000 экземпляров, то чуть больше первоначального гонорара. А где же огромные заработки писателей, о которых талдычат афторы попаданческих романов? Где миллион Антонова и миллион Симонова? Почти этот вопрос он и задал Смирновой, когда вернулся через час в её апартаменты.

— Вы же не член Союза Писателей. Вот выйдет ваша книга — мы на следующем заседании московского отделения Союза Писателей утвердим вашу кандидатуру и отправим на рассмотрение в секретариат. Давайте я вам, Пётр Миронович, зачитаю статью о членстве в Союзе Писателей:

«Приём в члены Союза писателей производится на основании заявления, к которому должны быть приложены рекомендации трёх членов СП. Писатель, желающий вступить в Союз, должен иметь две опубликованные книги и представить рецензии на них. Заявление рассматривается на заседании местного отделения СП СССР, и должно при голосовании получить не менее двух третей голосов, затем его рассматривает секретариат или правление СП СССР, и для принятия в члены требуется не менее половины их голосов». Будем считать две ваши повести двумя книгами. Рекомендации — Федина и моя — у вас в кармане. Плюс, я уверена, подпишется и Софья Борисовна Радзиевская. Так что через пару месяцев мы вас вызовем для торжественного вручения удостоверения.